— Разверните тот бархатный сверток. Берегите пальцы, внутри ножи.

В свертке оказались небольшие острые ланцеты и три зловещего вида иглы, которые могли бы сойти за рыболовные крючки, но Миранда знала, что предназначались они для другого.

Она взглянула на Арчера.

— Вам не обязательно это делать, — терпеливо сказал он.

— Нет, обязательно. — Миранда глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Что теперь?

— В прозрачной бутыли дистиллированный спирт, в красной — йод, в зеленой — лауданум. — На щеке у Арчера выступил желвак, он слегка побледнел. — Сначала дайте мне лауданум, затем смажьте рану раствором йода.

Зубами Арчер вытащил пробку из бутыли обезболивающего и сделал большой глоток.

— Не увлекайтесь! — От мысли, что муж может умереть от отравления лауданумом, у Миранды сжалось сердце.

Слабая улыбка тронула его губы, взгляд уже затуманивал наркотик.

— Свою меру я знаю. Уверяю вас, долго он на меня не действует.

Арчер со вздохом откинулся назад и из-под полуопущенных век наблюдал, как Миранда смачивает йодом полоску ткани и прижимает ее к ране. Тогда он взревел, запрокинув голову, тело его напряглось.

— Кровь Христова! — вскричал он и обмяк на диване.

Миранда дрожащими руками убрала компресс.

— Простите, — прошептала она, чувствуя, что сейчас расплачется.

Все еще часто и мелко дыша, Арчер выдавил улыбку:

— Это было неизбежно, — хрипло выдохнул он, прижал к боку свежее полотенце, на случай, если кровотечение возобновится, и кивнул на разложенные на столике ланцеты и иглы. — Возьмите самую маленькую иголку. — Он быстро облизнул пересохшие губы. — В сумке моток черных ниток.

У Миранды внутри все перевернулось, и она в ужасе уставилась на мужа. Он перехватил ее взгляд.

— Вы же сказали, что умеете шить.

— Я… — она осеклась. Не признаваться же, что она по глупости подумала, будто он попросит заштопать ему рубашку!

— Дайте мне иглу и нитку, прежде чем я истеку тут кровью, — нетерпеливо бросил Арчер. Он протянул руку, и рана открылась.

Миранда вздрогнула.

— Нет. — Она перехватила его руку и завела ему за голову, дабы открыть бок. — Я все сделаю. Вы не справитесь.

Он недоуменно моргнул, но руку не убрал.

— То же самое могу сказать о вас.

Оставив замечание без ответа, Миранда сосредоточилась на предстоящей работе. Маленькая острая иголка с крошечным ушком загибалась серпом.

— Нитка не должна быть слишком длинной, — наставлял Арчер, — а то может застрять и порвать плоть.

Руки у Миранды задрожали. Она стиснула зубы и отрезала нить.

Небольшой пинцет с ручками как у ножниц надежно держал иглу. Из коротких и четких инструкций она уяснила, что одной рукой следует свести края пореза, а другой — сшивать их. Она слушала, направив все внимание на рану, а не на самого Арчера. Но игла замерла в воздухе, отказываясь вонзаться.

— Миранда…

Она подняла глаза.

Кожа Арчера стала пепельного цвета. Капли пота выступили на подбородке и стекали из-под маски, но глаза оставались спокойны:

— Представьте, что это всего лишь штопка.

— Но я же штопаю вас, — выдавила Миранда.

— Обещаю не плакать. — Он накрыл ее руку своей. Уголок его рта дрогнул, и к Миранде внезапно вернулась уверенность. Подавив улыбку, она склонилась к ране.

— Помните — колоть под углом девяносто градусов, на полсантиметра вглубь, на другую сторону и вынимать иглу под тем же углом. — Он снова приложился к лаудануму.

Поначалу Миранде не удавалось сделать прокол, затем плоть поддалась с еле слышным влажным хрустом. Арчер застыл, но не издал ни звука, и Миранда продолжила свое занятие. Как только с первым швом было покончено, рука ее стала тверже, стежки — увереннее. В ушах отдавалось неглубокое дыхание Арчера.

— Вы действительно считаете, что погубили моего отца? — спросила она, осторожно протягивая нитку. Арчер вздрогнул.

— Нет, — ответил он. — Этого греха на моей совести нет.

Миранда внимательно следила за тем, чтобы не сдавливать края раны слишком сильно и не делать стежки слишком слабыми. Здесь требовалась осторожная твердость.

— Верно, — промолвила она, — этот грех на моей совести.

Арчер промолчал, но Миранда чувствовала на себе его взгляд.

— Я думал, состояние Эллиса сгинуло в море, — продолжил он через минуту.

— М-м… — Игла проколола красную, сочащуюся кровью плоть и вышла с другой стороны раны. — Но если бы он уже не лишился большей части состояния в пожаре на складе, то оправился бы от потери корабля.

У Миранды болела шея и плечи. И взгляд мужа отнюдь не облегчал ее положения.

— Пожар случился, когда мне было десять. — Осталось всего несколько стежков. — Я часто пробиралась на склад. Называла его своим сундуком с сокровищами. — Она сделала последний стежок, закрепила его узелком и обработала весь шов йодом.

— Я… я показывала другу один фокус, которому научилась… — «Как распоследняя напыщенная дурочка». — Я не хотела устраивать пожар. — «Скорее, не собиралась терять над ним контроль».

Уронив тяжелые, словно чугунные, руки на колени, Миранда осмелилась взглянуть на Арчера, но его ответный взгляд не открыл ей ничего.

— Вам было всего десять лет. — Ее чувства, как обычно, не стали для него загадкой.

— Теперь я это понимаю.

Муж по-прежнему глядел ей в глаза.

— Хорошо.

Все оказалось так просто. Одно короткое слово, а с души будто упал огромный груз.

Миранда осмотрела свою работу. Рана выглядела ужасно, красная и бугристая, с уродливыми черными стежками.

Арчер оторвал голову от подушки и скосил глаза вниз. Улыбнулся краешком губ:

— Хорошо, — похвалил он, и в его голосе удивление мешалось с восхищением. Он поднял глаза и улыбнулся шире. — Очень хорошо, прекрасная Миранда.

— Выглядит ужасно, — скривилась та.

Арчер снова откинул голову, пока она собирала инструменты.

— Вначале всегда так. Опухоль сойдет. Промойте иглу спиртом, — добавил он, наблюдая за ней.

Пока Миранда занималась инструментами, в комнате стояла умиротворенная тишина.

— Знаете, вы напоминаете мне ее.

Миранда замерла, услышав это внезапное замечание. Она подняла глаза и увидела, что Арчер хмурится, будто слова вырвались против его воли.

— Кого? — тихо спросила она. Арчер лежал неподвижно, и она насторожилась.

Муж печально улыбнулся:

— Одну из моих сестер. У меня их было четыре. Прекрасные девочки с блестящими черными локонами и ласковыми серыми глазами. Клэр, совсем малышка, ей едва исполнилось десять; Карине было восемнадцать, она готовилась к дебюту; Рейчел начала выезжать за год до нее, она была красавицей девятнадцати лет и кружила поклонникам головы. — Он слабо улыбнулся. — Ох я с ней и натерпелся. Ей нравилось внимание, и получала она его больше, чем нужно. Я так любил их. Мне было двадцать шесть, когда умер отец. Забота о семье легла на мои плечи, и я с радостью принял эти обязанности. Для этого я был рожден. До той весны, когда дрался за честь Рейчел на дуэли. Молодой охотник за приданым задумал уничтожить ее репутацию, поцеловав Рейчел на весеннем празднике. Я не убил его, но мать решила, что мне будет лучше на некоторое время уехать из Лондона. Она отправила меня в Италию. — Он тихонечно вздохнул. — Матерям всегда виднее, верно? Италия мне понравилась. О возвращении я и не думал.

Арчер уставился в потолок.

— Три года спустя в Лондоне вспыхнула инфлюэнца. Мама, девочки — все заболели. — Он сглотнул. — Я приехал сразу же, как только узнал. Для мамы, Карины и Клэр все уже закончилось… К моему приезду их успели похоронить. Вскоре умерла и Рейчел.

Арчер лежал неподвижно, дрожали лишь его ресницы. Сердце Миранды сжималось от его страданий. Внезапно ей пришла мысль:

— Вы говорили о четырех сестрах, но назвали только трех… — Она отшатнулась, когда муж поднял на нее глаза — от боли в его взгляде перехватило дыхание.

— Элизабет… — прошептал он. — Моя сестра-близнец. — Арчер опустил веки. — Мы были одним целым. Понимали друг друга без слов. Я знал, о чем она думает, словно это были мои мысли. Мать рассказывала, будто детьми мы даже одновременно переворачивались во сне, хотя спали в разных кроватках. Она была… Я не мог… — Он задохнулся и продолжил, бездумно глядя в пространство: — Она умерла у меня на руках. Иногда мне кажется, что я лишился руки или ноги… чего-то… — На глазах его выступили слезы, и он не успел их сморгнуть. — Пережить ее потерю было нелегко. Меня одолели мысли о смерти. Я мечтал оказаться с ней в сырой могиле. — Он перевел взгляд на свой зашитый бок: — Я стыжусь того, кем стал. Увидь она этот ужас… — Он, поморщившись, умолк.