– Не слишком-то он занят, – заметил доктор.

– Как и все мы. Из-за недостатка людей каждый из нас выполняет по несколько обязанностей, но эти обязанности настолько ничтожны, что…

– И тем не менее распорядок дня довольно жесткий. Полагаю, это способствует общей дисциплине.

– Несомненно.

– Похоже, ваш настоятель привык к аскетичному образу жизни…

– Безусловно, он служит всем нам примером, – медленно проговорил брат Дамьен, который явно почуял неладное.

– А все ли счастливы следовать такому примеру?

Андре внимательно следил за лицом старика, и заметил его смущение. Впрочем, эта эмоция практически не покидала брата Дамьена, скорее она служила одной из главных черт его натуры.

– Возможно, что нет. Кому-то наверняка тяжело приспособиться к спартанским условиям, в которых мы живем по воле настоятеля. Тем более, речь ведь идет о пожилых людях, – неуверенно выговорил монах.

– Есть недовольные? – прямо спросил доктор.

Тот поколебался и неохотно кивнул.

– Я бы не хотел называть имен… Бросать тень на кого-то – не в моих правилах… Впрочем, это все равно выплывет наружу: все недолюбливают настоятеля.

– Даже вы?

– Пожалуй, и я тоже. Видите ли, я много лет занимался только летописью. Но с уменьшением числа братьев на мои плечи легли обязанности секретаря и счетовода, что вовсе не…

– Не соответствует вашей натуре? – подсказал Андре, видя, как колеблется монах.

– Именно… – брат Дамьен смутился еще сильнее, – Я замкнут от природы, и проводить столько времени в обществе отца Лорана бывает непросто. Поймите меня правильно: он прекрасный, требовательный руководитель, но быть приближенным к нему – по силам не всякому.

– Я понимаю, что вы хотите сказать… А назначил вас исполнять эти обязанности непосредственно отец Лоран, я полагаю?

– Разумеется.

– И часто он так… промахивается с выбором исполнителя?

– Практически всегда. Порой кажется, что он не совсем отдает себе отчет в том, что делает…

– Мне показалось, что обстановка в Сан-Антонио в целом напряжена. Неужели виной всему…

– Отец Лоран, и только он, – кивнул монах.

– Но, кажется, друг к другу монахи тоже настроены не слишком дружелюбно?

– Между собой ладят только брат Рикардо и брат Модест, остальные едва разговаривают. Общее недовольство руководителем не слишком способствовало единству среди нас, – улыбнулся старик.

– А не возникало ли среди монахов мысли сменить руководство?

– Это пожизненная должность. Не представляю, какое злодеяние должен совершить отец Лоран, чтобы лишиться ее. А его поведение как христианина – безупречно.

– Да… Неприятная ситуация.

– Куда уж неприятнее. Если монастырь закроют, мы разъедемся по другим местам. Так, безусловно, будет лучше всего.

– Почему же никто не уезжает сейчас?

– Отец Лоран не отпустит. Людей катастрофически мало, а в его глазах наша обитель – что-то вроде крепости, которую нужно защищать до последнего бойца. Кроме того, дорога слишком тяжела. Пешком горы ни одному из нас не преодолеть, а без средств даже не нанять крестьянского мула.

– Средств, я полагаю, ни у кого нет?

– Откуда им взяться, – улыбнулся брат Дамьен, – Мы ведем очень скромную торговлю с местными и большую часть выручки отправляем епископу. Личных денег монаху иметь не полагается. Да и ни к чему.

– Что ж, мне все ясно, – Андре поднялся, – Может быть, вы хотите добавить что-нибудь еще?

– Хотел бы, но рассказал уже больше, чем подобает, – монах встал, чтобы проводить доктора, – Надеюсь, это не принесет кому-то неприятностей.

– Отнюдь. Плохое руководство – серьезная проблема не только в монастырях. Самодур-начальник способен привести доверенных ему людей к настоящей катастрофе.

– Да поможет нам всем Господь, – пробормотал монах.

Когда дверь за спиной захлопнулась, Андре стер дружелюбное выражение с лица и крепко задумался. Насколько откровенен был с ним старик? Он столько всего выболтал, а умолчал наверняка еще о большем.

Пора бы слуге вернуться; пустая повозка – не самая тяжелая ноша для него. С этой мыслью доктор направился к конюшне. Миновав церковь, он вышел во внешний двор монастыря и увидел, что брат Серхио как раз отпирает ворота. Через минуту Лу вкатил во двор повозку с покосившимся колесом.

День обещал быть жарким. По лицу парня катился пот, но он не показывал ни малейших признаков усталости. Эта ослиная выносливость не в первый раз изумила доктора.

Конюшня была заперта, брат Арман куда-то исчез. По указке привратника-плотника Лу доволок повозку до ворот мастерской и бросил ее там. Брат Серхио неспешно подошел и склонился над колесом. Андре отослал слугу в келью, велев ему передохнуть, а сам заговорил со стариком:

– Отец Лоран любезно позволил нам задержаться на несколько дней. Надеюсь, вы сможете починить колесо – я не останусь в долгу.

– За несколько дней починю, – медленно, словно размазывал масло по хлебу, проговорил брат Серхио.

"Не слишком-то ты рвешься к работе", – подумал про себя Андре.

– Я рассчитаюсь с вами за работу при отъезде… или нужно будет передать деньги кому-то другому? Может быть, расплатиться с вашим настоятелем?

– Он тут при чем? – оживился брат Серхио, – Я чиню, со мной и расплатитесь. Я уж куда надо денежки снесу.

– Прекрасно, – Андре осмотрел груду бочек и ящиков, стоявших рядом под навесом, – Неужели это все – ваша работа?

– Чья ж еще? Плотничать только я обучен, другие и молотка в руках не удержат.

Доктор украдкой оглядел старика. Он был одет, как и остальные монахи, в черную рясу. Следов интеллекта на лице заметить не удалось, но хитростью монах явно не был обделен. Капюшона он не носил, демонстрируя миру выбритую посреди рыжей шевелюры макушку, и часто зевал – не то от скуки, не то от усталости. Среднего роста, крепкий для столь преклонного возраста. А ведь недавно он разменял восьмой десяток, если верить летописи.

Андре подумал, что вряд ли брат Серхио дожил бы до таких лет, останься он в своей деревне. Крестьянский век недолог. А в стенах монастыря старик совсем неплохо сохранился. И все-таки в одиночку мастерить и таскать бочки для сидра…

– В вашем возрасте это тяжело, должно быть.

– Нелегко, ясное дело. Спиной маюсь, – пожаловался монах.

– Кто-нибудь вас лечит?

– Лекарь года три назад помер. Горячий камень в постель беру, да брат Арман обещал пчел на поясницу поставить. Так и перебиваемся.

– Пчел? Что за варварский метод?

– Приятного мало, конечно, но ему помогает, говорит. Я и сам не хочу, – признался брат Серхио.

– А брат Арман тоже болен? Кстати, где он – я хотел и с ним поговорить.

– Он в саду, травку для ослика рвет. А за поясницу второй год уж держится. Меня-то с месяц как скрючило.

– Вам нужно больше отдыхать, – серьезно посоветовал Андре, – Я давно оставил медицинскую практику, но это важнейшая рекомендация на все случаи, тем более для пожилых.

– И на том спасибо, – пробормотал монах.

Он вновь склонился над колесом, давая понять, что разговор окончен. "Все старики одинаковы", – думал Андре, направляясь к себе. Крестьяне, дворяне, офицеры или плотники – запас вежливости у всех ограничен. Думают о чем-то своем и чихать хотели на окружающих. Посмотрел бы он на молодого плотника, который вот так запросто поворачивается спиной к своему заказчику…

Между прочим, брат Дамьен, намеренно или нет, ввел доктора в заблуждение: по крайней мере, один из монахов к наличным деньгам проявлял здоровый интерес. Плотника можно понять: если у него родня в деревне, несколько монет лишними не будут. Передаст как-нибудь с братом Арманом, если тот достаточно к нему расположен. Повар ведь говорил, что за небольшую мзду возница доставит из внешнего мира что угодно – наверняка это правило работает в обе стороны.

Андре не терпелось поговорить с предполагаемым предводителем заговорщиков, но для начала нужно было собрать побольше информации. Брат Арман – крепкий еще мужчина, держится бодро и явно себе на уме. Такого голыми руками не возьмешь.