-Здесь не Советский Союз, у нас всё делается честно, во всяком случае, на этом уровне, а собеседование - чистая формальность, так что, если хочешь - действуй. Придумай текст и пошли его мне вместе с фотографией. Моя жена - дизайнер, она сделает тебе приличный флаер.
-Я даже могу сделать два - цветной и чёрно-белый, - сказала Вида, которая на сей раз сопровождала Дугласа, - а ты выберешь, какой тебе больше нравится. Изготовить их надо тысячи три, по числу участников. Мы поможем тебе их раздать, но вдвоём обойти весь зал трудно. Тебе придётся найти ещё нескольких добровольцев.
-Так ведь на конвенции флаеров будет пруд пруди. Какова вероятность того, что кто-то посмотрит именно мой?
-Невелика, но есть, - согласилась Вида.
Игорь подумал, что, Плански, которые по возрасту могли бы быть его детьми и в Союзе должны были бы называть его по имени-отчеству, здесь учат его жизни и называют на "ты". Ну, может быть, не на "ты", потому что в современном английском языке это местоимение не используется, но обращаются к нему без всякого пиетета, а ему это даже приятно.
Вернувшись домой, Игорь сказал жене, что его выбрали делегатом на съезд Республиканской партии Миннесоты. Она поздравила его, таким тоном, каким хвалила своего сына за спортивные успехи, когда он учился в школе. Она, конечно, хотела, чтобы её первенец успешно выступал на соревнованиях, а потом хвастал этим перед своими друзьями. Она и сама при случае упоминала об этом, но в глубине души всё-таки болела за команду соперников. Ей лень было возить сына на очередное соревнование в соседний штат, а там волноваться, как бы, он опять не выиграл, ведь тогда пришлось бы покупать новую форму и лететь в Вашингтон, а на это уж точно не было ни денег, ни времени, ни желания.
Вскоре Игорь узнал, что цветные флаеры обойдутся в половину его месячной пенсии, а чёрно-белые - в четверть. Когда он поделился этой новостью с Дугласом, тот сказал, что на рекламе экономить нельзя. Но Игорь всё-таки решил сэкономить и напечатал флаеры на своём допотопном принтере, чем привёл его в полную негодность.
До конвенции штата оставалось полтора месяца, и всё это время он думал, что говорить во время интервью и как поставить членов комиссии в такое положение, при котором им не к чему будет придраться. Он понимал, что это ничего не изменит, и они всё равно не допустят его до презентации, но, по крайней мере, хоть на секунду почувствуют себя неловко. Он бы с удовольствием посоветовался с женой, но Лиля в принципе не одобряла его политическую деятельность, и он не хотел лишний раз её раздражать.
Над презентацией Ноткин работал очень усердно, но ему никак не удавалось уложить свою речь в одну минуту. Как он ни старался, для того, чтобы произнести её "с чувством, с толком, с расстановкой" требовалось шестьдесят восемь секунд. Конечно, можно было выпалить её скороговоркой, но тогда она не произвела бы должного впечатления. Сокращать же её - всё равно, что выкидывать слова из песни.
Но всё-таки интервью и презентация - это второй и третий шаги. Первый - это сбор подписей. Зная себя, Игорь понимал, что не сможет подходить к незнакомым людям, говорить им, какой он хороший и просить, чтобы они поручились своей подписью за его лояльность.
Он часто видел, как перед выборами претенденты на самые разные должности стояли в людных местах, обвешанные плакатами, в которых говорили, как много выиграют избиратели, проголосовав за них, а не за их соперников. Он в такой ситуации чувствовал бы себя, как порядочная девушка, вышедшая на панель.
В конце концов, он изготовил плакат, на котором крупными буквами написал:
Crowd funding signing (2), а затем своё имя и призыв голосовать за него. Теперь оставалось только выбрать правильное место. Лучше всего для этого подходила площадь перед центральным входом в здание, где проходила конвенция.
Он приехал туда за час до начала и увидел, что ключевые позиции уже заняты. Его конкуренты встречали всех входящих, пожимали руки, вручали свои флаеры и просили голосовать за них. Выставлять плакат не имело смысла. Он направился внутрь, но его перехватила молодая, симпатичная женщина.
-Здравствуйте, - сказала она, - я хочу поехать на национальную Конвенцию в Кливленде, но для этого мне надо собрать сорок пять подписей. Не согласитесь ли вы мне помочь, я готова ответить на все ваши вопросы.
-Если я подпишу ваш документ, вы подпишете мой? - спросил он.
-Конечно.
Она совсем не чувствовала себя бедной девушкой, вышедшей на панель и вела себя, как закалённая в боях комиссарша. Может, она и была бы таковой, окажись она в другом месте и в другое время.
Звали эту женщину Катлин Бьянки. Обменявшись с ней подписями, Игорь обошёл остальных претендентов на поездку в Кливленд, а вечером направился на собеседование.
Комиссия состояла из трёх человек. Председатель сразу же предупредил, что если его выберут, он должен будет присутствовать на съезде от звонка до звонка и платить за всё из своего кармана, а это тяжёлая работа и большие деньги.
-Я согласен, - ответил Игорь, решив, что его отговаривают, пытаясь освободить место для своих. Значит, был прав он, скептик и циник, воспитанный в социалистической системе, а не Дуглас, наивный молодой американец, верящий в демократию и утверждавший, что все, пришедшие на собеседование, автоматически получают доступ к трибуне.
-Почему вы хотите стать делегатом? - спросил председатель комиссии. Выдержав паузу, Игорь стал с чувством произносить заранее подготовленную речь. Члены комиссии одобрительно кивали, но по их глазам он видел, что думали они о чём-то своём. Им уже порядком надоело задавать одни и те же вопросы и слушать одни и те же ответы. Ведь на одиннадцать мандатов претендовало больше ста сорока человек.
Когда он закончил, председатель пожал ему руку и пожелал успеха. Игорь, забыв о своём возрасте, чуть не завизжал от радости, ведь это означало, что его допустили до презентации. Значит, у него есть шанс. Вернувшись в гостиницу, он стал в сотый раз повторять речь, в которой выучил не только слова, но и интонацию, и продолжительность каждой паузы. Речь, для полного изложения которой, ему нужны были дополнительные, не предусмотренные регламентом, восемь секунд.
На следующее утро он пришёл в зал заседаний задолго до начала. На его месте уже лежала пачка цветных, профессионально сделанных и напечатанных на плотной бумаге флаеров. Выглядели они гораздо внушительнее его скромных чёрно-белых листочков, которые он принёс в коробке из-под обуви.
Дугласа с женой ещё не было, и Игорь сам стал эти флаеры разносить, однако скоро его остановили, потому что по правилам нельзя было распространять агитационную литературу, если в ней не указано, кто платил за её изготовление. Ноткин посмотрел на флаеры своих конкурентов. В самом конце каждого мелким шрифтом было написано, что за избирательную кампанию данного кандидата платил он сам.
-Зря я только сломал принтер, - подумал Игорь.
Теперь у него осталась только одна надежда - на своё выступление. Его соперники уже набрали выигрышные очки, поприветствовав избирателей у входа, пожав им руки и рассказав о себе. Он же ничего этого не сделал, а вся его подготовка состояла в том, что накануне во время перерыва между заседаниями он зашёл на трибуну и, глядя в зал, простоял там несколько минут, чтобы привыкнуть к сцене и почувствовать себя на ней уверенно. Он делал это много лет назад, когда играл в студенческом театре миниатюр.
Претендентов на поездку в Кливленд разбили на шесть групп. Игорь оказался в четвёртой и, слушая выступления конкурентов, чувствовал, что его речь лучше и не помогут им ни слайды, ни видео клипы, которыми они сопровождали презентацию. Пожалуй, единственным его реальным соперником был Сан Нгуен, в котором он с удивлением узнал своего бывшего сотрудника.
Когда они вместе работали, Сан с подозрением относился к любому правительству и говорил, что ОНИ не дождутся его на избирательном участке, потому что все ОНИ одинаковые мошенники. Игорь с ним не спорил, однако считал, что они хоть и мошенники, но не одинаковые, а, значит, надо голосовать за меньшего.
