Внутри дом как дом, пахнет жильем, только вот пол дико загрязнен, на нем масса отпечатков грубых рубчатых сапог, а на стенах, покрытых светлыми обоями, безобразные потеки чего то водянисто- зеленоватого, как сукровица. А еще на стене растянуто громадное кожистое перепончатое крыло явно от исполинской летучей мыши, да в уголке стоит странная гранитная вроде статуя в человеческий рост. Непонятно.
В доме было тихо, кроме них никого. Шаги отдаются слабым эхом.
- Вы же сказали -заметил вползающий за ними Лапников- что ваш брат дома?
- А он и дома- произнес селянин снова странно ухмыльнувшись и он указал на статую- знакомтесь-мой брат Щербинский младший.
Дробовик выпал из Серегиной руки и брякнулся об пол. Приезжий застыл с разинутым ртом.
- Ты хочешь сказать- произнес он -что эта каменная статуя и есть твой брат, кторогоя ещеп позавчера видел живым и здоровым?!
- Неужели его обратили в камень?! - изумленно просипел Лапников и сняв, очки остолбенело прищурился в статую- но разве ТАКОЕ возможно???
- В этом селе ВСЕ возможно- мрачно ответствовал Щербинский и добавил вялоидите что ли к столу, есть наверное хотите?
Как он заметил, не Серега не Лапников не стали спрашивать как можно обратить младшего обратно в человека, они понимали. Что и сами могут вот так вот обратиться в один прекрасный момент в гранитную глыбу.
- Безумие- плаксиво промолвил журналист и потащил свою собаку к огромному дубовому столу, с пулевой дырой поосередине, его явно использовали как баррикаду не так давно - людей в камень.
- Это хорошо еще не в змею, а то пришлось бы пристрелить- закричал им селянини с кухни, где он с чем тов озился- это произошло во время этого ночного шабаша. За окном орали он выглянул и тут в него из тьмы кинули неким порошком.
Сразу же закаменел,едва его от окна отащил.
Лапников вздохнул. На кухни зашипел жир попав на раскаленную сковородку, и в комнату поплыл тяжелый мясной дух. Зоотехник чтото там жарил, и даже начал вроед напевать под нос, впроче его совсем неыбло слышно, за шкворчанием съестного на сковороде.
Пахло вроде рыбой, и хотя Сергйе не очень лбил рыбу, у него все равно потекли слюни, и еще сильнее заболело горло, в прежатом ранее месте.
- Пауков сех даит буду. Всех восьминогих давить!!!
- Чего? - поднял на него мутные глаза Лапников, он умал о своем.
- Я говорю, у меня в рюкзаке есть данные по селу, собранные из областных архивов, нам надо внимательно ознакомиться.
- Ознакомимся- без интереса произнес его собеседник, он думал в данный момент только о еде, да и о чем можно думать, когад вокруг витает аромат прожаренного мяса.
Минут пятнадцать спустя, когда Сергей уже начал нетерпеливо постукивать пальцами по столу, начисто позабыв о статую младшего, смеренно стоящей в углу, в комнату вошел Щербинский таща сразу три, лежащие друг на друге, тарелки. На тарелках восхитительно дымилось белое жаренное мясо.
Он поставил гостям и себе и вместе они уселись на грубую лавку у окна, что неподалеку от стола.
- Наваливайтесь- предложил зоотехник.
И они навалились. После стольких тяжелых часов воздержания Сергея с радсотью накинулся н пищу, особенно если учесть, что мясо оказалось совсем не плохим, аппетитным мягким, хорошо посоленным. Вместе они смели лежащие у них на тарелках порции, и селяннин побежал за добавками, положил еще и себе. Теперь ели уже медленнее и запивали мясное блюдо теплым квасом, что остался у Щербинского еще с тех времен, когда работал холодильник.
Не думали не о чем, налегали так, что хрустело за ушами, толко успевая прожевать. Умяли и этот кусок, и тогда Лапников отодвинулся отстола, а Серега с Щербинским взяли себе еще.
- Уф- сказал Серге- полегчало. Вроде даже и жить стало легче. Лапинков, ты псине своей тоже брось.
Журналист кинул мясца Венди:
- А скажите, что это вообще за рыба, по вкусу прямо натуральный осетр.
- Это не рыба- сказал Щербинский.
- А что же это?
- Это змея.
Серега поперхнулся. Лапников застыл, вытаращив глаза. У него был вид обиженного ребенка, которого только что жестоко и зло обманули в самых лучших его намерениях. Он сглотнул. Сергей напротив него тоже мужественно боролся с подступающей тошнотой. Руки его вцепились в стол а в глове колыхался туман.
Щербинский удивленно преводил взгляд с одного на другого. Он открыл было рот но тут Сергей выдавил:
- А...Это ведь бывший человек?
Лапников вскочил и, зажимая рот обоими руками, кинулся прочь в поисках ванны, не нашел, и поэтому выскочил на крыльцо. Было слышнокак он давится там.
Венди с веселым лаем носилась где то там же.
Сергею тоже стало совсем дурно, он медленно бледнел и зоотезник видел, как ему хочется присоединиться к журналисту.
- Нет! - Поспешно сказал Щербинский- это не было человеком. Если хочешь знать, то была раньша моя любимая свиноматка. Только теперь у меня все домашине животные - змеи.
- Уже лучше - произнес Серега, стараясь не смотреть на чисто вылизанные тарелки- но когда я сейчас представляю как у меня в желудке это скользкое, чешуйчатое...
- Понимаешь. - сказал селянин оглядывась в поисках Лапникова, тот что то задержался на крыльце - дело в том, что продукты в селе давно закончились, а все домашние животные обратились в змей. Чем ты думаешь мы питаемся?
- Я не знал, консервами какими то. Но не змеями, я их ненавижу.
- Но ведь вкусно было, правда?
- Не знаю, тепрь я вообще потреял апптеит на ближайшие три дня. По мне уж лучше есть собак.
Вернулся Лапников. Все еще бледный и содрогающийся, утер бороду рукавом.
- Это было гадство! - без обиняков заявил он.
- Почему же гадство, есть то что то надо, последюю скотину сохрали дня три назад. Не хочешь есть это, не ешь вообще.
Тарелки теперь выглядели отвратительно. Сереге как раз на ум пришла сказка о змее, заползшей спящему человеку внутрь, через рот, и стало совсем дурно. Он поспешно отвлекся от этих мыслей и вытащил из своего замызганноого рюкзака историю села Черепихово. Пихнул ее через стол к Лапникову:
- На, ознакомься. Тут вообщем то всего мало, но чтото может быть выловишь.
Журналист ознакомился. Он принял папку и стал напряженно листать тонкие, мятые страницы, временами задерживался, и прочитывал внимательно. В одном месте показал Сергею рассказ о буре. Сергей кивнул. Щербинский отвлеченно смотрел в окно. Стояла тишина и даже не пели птицы, что несколько не вязалось с рядостым летним днем, только что перевалившем за половину.
