Артэм ждал послушно, пока отец объяснит, но Стен вздохнул еще раз.

- Иногда, наши предки убивали тех, в ком была тьма.

- Что бы защитить от тьмы других?

Стен кивнул.

- Да, то были не самые лучшие времена, и наши предшественники не всегда могли справиться и многого не знали о силах тьмы и их связях с людьми, поэтому боролись, как умели.

- И эти символы они...

- Нет, это не те символы, ведь убить можно и без символов, достаточно пронзить сердце и сжечь тело...

- И тогда тьма не вернется?

- Тьма уйдет туда, откуда пришла, но не исчезнет.

Артем подумал немного, затем понимающе кивнул.

- А эти знаки, тогда как связанны с прошлым?

- Это руны экзорцистов той эпохи. Они не убивают тех, в ком тьма, но они причиняют вред их телам и душам.

Сказав это Стен поднес лист к свече, позволяя пламени поглотить неиспользованные знаки, что заискрились синевой под напором пламени и тут же угасли.

- Но разве может экзорцист вредить людям?

Стен старался не смотреть на сына, поражаясь как тот порой умеет поймать суть вопроса, да так, что ответить станет крайне сложно.

- Понимаешь, любой экзорцист, имеет силы превышающие человеческие. Даже инквизиторы способны погубить человека своей волей.

- Но ведь устав экзархата и церкви велит хранить души и тела людей, - прошептал Артэм, хорошо выучив основные позиции, проводя свое время в приюте храма.

Все же монахини дурному не научат, особенно ребенка.

- Верно, и мы - служители экзархата, должны следовать воле нашего создателя.

- Все лишь из-за создателя?

Стен усмехнулся, поражаясь глубине мысли маленького ребенка.

- Нет, конечно. Просто воля создателя и его законы, это те правила, что следует соблюдать ради мира в своей душе.

При этом он коснулся груди ребенка.

- Когда ты соблюдаешь его правила и живешь так, чтобы твоя душа была всегда чиста, а разум без страха мог сказать правду, ты недосягаем для Тьмы, что всегда следит за каждым из нас.

Мальчик посмотрел на руку отца, что так и замерла на его груди, и обнял ее.

- Значит, создатель своими законами оберегает нас?

- Да, он создал эти законы и каждый из нас со временем может познать их, понять и почувствовать. Однако чтобы ощутить их истинную силу нужны годы и время, нужен опыт и ошибки, нужно хотя бы раз столкнуться с тьмой в собственной душе. И чтобы эта борьба была не так сложна, мудрость наших предков легла в основу кодекса и писания церкви. Не бог писал все наши уставы. Не бог диктовал все это нашим предкам, но именно бог провел их по многим мукам, дабы они смогли набраться опыта и понять его законы, прочувствовать их на своей душе и ощутить их силу.

- Значит наши предки, основатели экзархатов победили Тьму в себе самих, прежде чем начать побеждать ее в других?

- Именно. Сначала они поняли тьму, почувствовали ее, узнали ее силу и ее слабости. В их времена не было экзарцистов и тьма, пробравшаяся глубоко в человека не могла быть изгнана так, как это делается сегодня, но даже в ту пору были те, кто хотели бороться с этой тьмой, и побеждали ее.

- И сейчас есть те, кто сами побеждают Тьму?

- Они всегда есть. Изо дня в день к каждому из нас подкрадывается Тьма и пытается овладеть нами, выискивая слабые места, и каждый из нас ведет свой личный бой. Ведь долгое время она не дает о себе знать, но проявляет себя так, чтобы мы ее заметили, но она может пробраться в человека, но так и не получить волю, благодаря внутренней силе самого человека.

- И ты тоже сражался с тьмой?

Стен посмотрел на маленького сына, чувствуя, как тошнотворным комом боли оживает его Тьма. Глаза Артэма были глазами его Тьмы. Его улыбка была частью этой битвы. Его мать и была самой страшной Тьмой Стена, но говорить о подобном ребенку никто не собирался.

- Конечно. Я немало лет живу на свете и сталкивался с этим. Когда я был еще послушником, мой мастер, инквизитор Онор, говорил, что все мы каждый день ведем сражение за свою душу и каждый из нас хоть раз в моменты слабости пускал Тьму в свое сердце, позволяя ей обращаться в тоску, отчаянье, печаль или страх.

- Страх это тоже Тьма? - удивился Артэм.

- Не совсем, страх - это инструмент Тьмы, ее семя. Ибо когда появляется страх, мы становимся уязвимыми для Темных сил.

Артэм задумался. И долго так сидел, потирая кончик носа.

Стен же наблюдал, подмечая, что невзирая на внешнее сходство с матерью, мальчонка стремился походить на него, и перенимает его привычки, казалось даже подражает. От этого мужчина улыбнулся, чувствуя гордость.

- Тогда Лейн не должен изучать эти знаки, потому что они сделают его уязвимым перед Тьмой и станут искушением.

Стену и добавить было нечего. Ведь именно это он и подумал, видя эти символы, именно это и было в его голове, все это время. Ведь он верил в силы своего сына, но в отличие от Лейна знал всю коварность Тьмы.

- Почему Лейн не понимает этого? - удивился Артэм, - Ведь он знает все то, что рассказал мне ты.

Стен вздохнул.

- Понимаешь, Артэм, все дело во времени. Каждый человек в своей жизни проходит определенные периоды, и перед периодом понимания, приходит период сомнений, когда человек спешит взять все правила на пробу, понять все их стороны, а порой даже нарушить, чтобы увидеть и ощутить результат. Сейчас твой брат, находится в периоде сомнений, он в поиске своего пути и основ своей веры. Он все знает не хуже моего, но в отличие от тебя он уже видел достаточно, чтобы усомниться, но не набрался опыта, чтобы убедиться.

- Значит, брат готов приблизиться к Тьме, чтобы почувствовать силу света?

Стен кивнул, понимая как эти простые слова ребенка, отражают суть самого вопроса. Теперь с годами он понимал это, но услышь он эти слова десять лет назад, он бы лишь умилялся логике ребенка, теперь же это заставляло задуматься.

И думал он долго, находясь в ожидании. Артэм спал, а Лейн все не возвращался. Такое случалось порою, и Стен не противился этому зная, что в округе с его сыном ничего страшного не случится, а от ошибок оберегать его не стоит.

Он ждал и думал. Вспоминая свои годы. Свои миссии и свое отношение к цепным техникам древних, ведь их все еще не запрещали, их лишь не чтили, и не преподавали, но старые служители инквизиции все равно передавали эти знания молодым. И порой это спасало жизнь, но в отличие от Лейна о них Стен узнал, уже получив определенный опыт, имея куда более зрелый ум и начиная уже понимать, как ценна душа. Для Лейна это было слишком рано и, как представителю власти в ордене, ему было важно узнать, как именно его сыну стало известно о подобных техниках.

Лейн вернулся довольно поздно, но не позже того срока в который обещал придти, однако сегодня отец ждал его с крайне озадаченным видом.

- Что-то случилось? - спросил Лейн, увидев отца на диване без бумаг, явно в одних лишь раздумьях.

- Ты будешь есть? - спросил Стен, не отвечая на вопрос сына.

Юноша задумался.

- Вообще я ел в храме, но, кажется, уже вновь голоден.

Стен вздохнул, ведь все же он был подавлен и даже зол, но не хотел выдавать этого, чтобы не сорваться на крики и не портить отношения с сыном в столь важный период. Стараясь держать себя в руках и не говорить ничего лишнего, Стен отправился на кухню.

Усадив сына за стол он курил у окна, находясь в ожидании. Непривычно было курить при сыне, но выдыхая дым в открытое окно, он понимал, что с большим трудом сохраняет молчание.

Лейн долго поглядывал на отца, не прекращая есть, прежде чем все же спросить:

- Что-то случилось, отец?

- Я узнал, что ты изучаешь цепные руны древних.

- Печати Мендела, - проговорил Лейн, словно поправляя отца.

- Именно, - выкидывая папиросу, прошептал Стен и сел напротив сына. - Артэм принес мне лист с твоими набросками и спросил что это.

Лейн молча смотрел на отца, принимая его взгляд и явно не чувствуя никакой вины, лишь уверенность в своей позиции.