Стен понимающе кивнул, но не спешил вставать, ибо только сейчас он понял, что его беспокоит еще один вопрос. Так бывает с вдумчивыми людьми, они и сами не замечают, как много думают о самых разных вещах, пока что-то не затронет, даже вскользь их тайное размышление.

- Я могу спросить кое-что совершенно постороннее?

- Спрашивай, - удивленно согласился врач.

- Что будет с Ричардом?

- В каком смысле?

- Разве гибель Олли ничего не меняет?

Тут Сморт вздохнул, и вернулся на свое место, словно тем самым  возвращал самого себя к должности от которой старался отойти совсем недавно.

- Почему ты вообще спрашиваешь?

- Это трудно объяснить, но мне не безразлична его судьба.

Все же Стен был в этом вопросе честен. Тот сон или быть может галлюцинация, многое меняла и пугала Стената, однако, в то же время, чем-то манила, словно важная загадка, разгадка которой могла бы объяснить все. Более того, каким бы странным ни был тот неизвестный с его лицом и черными глазами в тот момент, когда речь шла о родстве с этим темным юношей, сам Стен чувствовал родство и искренность этих слов, он был уверен, что Ричард связан и с тем темным и с ним самим.

Возможно, куда разумнее было бы бежать от этого мальчишки, спасаясь от странного наваждения и больше не возвращаться к этому, но даже здесь Стен чувствовал своим долгом довести дело до конца, а если точнее разобраться во всем. Более того, даже если отбросить странные сны и слова, становилось очевидным, что Ричард был уникальным членом ордена, в голове которого могли храниться самые разные тайны, раскрытие которых могло изменить многое. Инквизиторы настоящего продвинулись дальше своих предков в вопросах защиты от тьмы, печатях. Они куда больше знали о темных сущностях и демонах, но ничего не знали о темном мире, более того, открывая портал и изгоняя демона, они не могли сказать наверняка, что изгоняют его именно в мир теней, а не в какой либо другой. Язык темных был для них пожалуй даже большей загадкой, чем для основателей, неоднократно пытающихся понять хрипло скрипящие звуки речи Тьмы. Теперь же об этом даже не мечтали, в то время, как Ричард отчетливо и главное осознанно говорил на этом языке.

Стен не знал, как далеко он мог бы зайти  в беседах с Ричардом и как достать полезную информацию, не превратив мальчишку в жертву. Да, Стена это волновало. Он не склонен был считать, что для борьбы хороши любые средства, хотя допускал, что в борьбе с людьми, возможно, такая логика уместна, при этом не уходил в размышления, оставляя это тем, кому подобные мысли действительно важны. В его же деятельности как, правило, даже вернее сказать, всегда, определяют исход боя.

Моральная сила и его ценность, вот, что определяло смертную силу экзорцизма. Еще в юности Стенат сталкивался с легендами о великих бойцах, которые во имя победы жертвовали принципами гуманности, ставя победу высшей ценностью. Кто-то из них убивал своих товарищей, кто-то невинных людей или виновных, то есть порабощенных, но так или иначе, они были готовы победить любой ценой. Целью их становилось не спасение и не защита, а победа, со всеми ее почестями. Многим из них удавалось победить в первый раз, во второй или третий, а порою даже с первого, стоило им только подумать о сладости своего могущества - тьма овладевала ими, становясь еще сильнее. В тоже время, в противоположность этому, легенды рассказывали о том, как экзорцисты, боровшиеся за спасение других в конце концов, разжигали и в себе и в своих товарищах куда большую силу веры и, тем самым, меняли многое, принося победу в самых трудных миссиях. Наивным мальчиком, в школе ордена, он верил во все это. После он начал понимать, что все не так героически у тех, кто верит и защищает.  Чаще, они не вершат чудес, а погибают, сохранив свою душу нетронутой, в то время, как те, что смеют позабыть свою цель действительно теряют себя в пелене тьмы и не возвращаются с битв уже никогда. Поэтому, как человек строгий к себе, он внимательно следил не только за своими действиями, но и за мыслями.

Это же касается темных, таких как Ричард, с ними все бывало по-разному. Одни сражались за орден до самой смерти, внеся в историю немало подвигов и чудес, другие поднимали завесу тайны в разных областях, третьи жили мирной жизнью, пока тьма не начинала на них охоту или, напротив, они сами не вызывали ее в мир, четвертые пробуждались, проиграв бой и обращались в демонов. Однако каждый темный оставлял свой след, имя каждого черноглазого не просто было записано в архивах ордена, а было частью истории. Ричард еще не вошел в нее, но можно было быть уверенным, что он в нее войдет, вот только никто не мог сказать будет ли в этой истории он другом или врагом. Это хорошо понимал и Сморт и Аврелар, но каждый из них опасался мыслей другого, ибо путь темных никогда не был простым или однозначным.

Стен решил объясниться первым.

- Я хотел бы помочь этому юноше.

Это успокоило Онгри и он вздохнув заговорил:

- Ты ведь ничего о нем не знаешь?

Стен кивнул.

- В той битве я видел его впервые.

Большего врач не спрашивал, а предложил Стену взять дело Ричарда Рейнхада в архиве, а уже завтра после прочтения, приходить для разговора.

Подобное немного смутило Стена, но спорить он с этим не стал, понимая, что все может быть сложнее, чем он предполагал.

- А зайти к нему сегодня я могу?

- Да, конечно, если ненадолго.

Стен согласно кивнул и поспешил удалиться, спеша к сыну.

Маленький Артэм ждал его в коридоре. Конечно, как ребенок, он не мог усидеть на месте и бесконечно бродил, изучая взглядом, разные двери и читая надписи на них. Однако воспитанный ребенок никому не мешал и всегда извинялся, оказавшись на чьем-то пути. Когда же вышел Стен, мальчик говорил с одним из пациентов.

- Папа очень хороший, - говорил мальчик раненному, что сидел перед ним на очень скверном кресле с колесами.

Но именно в этот момент мальчик увидел отца и бросился к нему.

- Я тут с твоим боевым товарищем познакомился, он говорит, что ты особенный.

Стен не успел удивиться и поймать бросившегося к нему мальчика, как кресло развернулась. Безумная, дикая улыбка сияла на лице Ричарда.

Стен не мог понять, что именно чувствует, но ужас и растерянность отчетливо блеснули в его сознании. Сердце испуганно замерло, и он внимательно посмотрел на Артема, но маленький мальчик явно не чувствовал никакой тревоги, не был напуган и был живым и любопытным, как прежде. Он говорил и делился всеми своими новыми впечатлениями.

Тогда Стен вновь посмотрел на Ричарда, но ничего зловещего в нем не заметил. Парень улыбался, но в этой улыбке была лишь печаль, но никак не злоба.

- Я увидел тебя из окна и удивился, - произнес Ричард, - Не поверил, что что-то могло случиться, вот и познакомился с твоим сыном. Он удивительный ребенок, буквально уникальный.

Стен еще раз посмотрел на сына и ласково потрепал по волосам смущенного мальчика, но промолчал.

- Ладно, идите уже, - бросил Ричард спеша развернуть свое кресло и направить его в сторону своего отделения.

Ричард был действительно сложной натурой, и это не было той выдуманной сложностью, за которой прячутся обычно подростки, путаясь в своих эмоциях и мыслях. Ричард же очень хорошо знал и понимал свои эмоции, принимал свои странности, но по опыту знал, что все это ему лучше оставлять при себе. Однако и Стен кое-что мог понять.

- Погоди, давай мы тебя проводим.

- Не утруждайтесь, - буркнул парень и с силой толкнул колесо, пытаясь ускориться, от столь неловкого резкого движения, коляска нелепо дернулась и напротив стала.

- Ну ладно тебе, Ричард! - воскликнул Артэм, бросившись к юноше. - Из-за этих цепей, тебе не удастся быстро управиться с этой штуковиной, а нам не трудно тебе помочь, правда, папа?

- Правда, к тому же, я хотел заглянуть к тебе, - признался Стенет.

Он даже не заметил цепей, что больше не приковывали руки Ричарда к кровати, зато они тянулись от одной руки к другой, как и прежде существуя лишь для того, чтобы сдержать Тьму.