-Куда это ты собрался? - услышал он вдруг тихий шёпот Милавы.
-Молчи, глупая баба, - огрызнулся Кашица. - Говорил я, не нужно пускать её в дом. Сердцем чувствовал, не добрый это гость, накликает он на нас беду.
-Видать, ты совсем совесть потерял. Как можно предать гостя, попросившего у тебя крова, того, с которым ты недавно хлеб преломлял? Не важно, кого боги привели к нам в дом, мы должны приютить и оберечь его.
-Да что он ей сделает, родной-то сестре? Не убьёт ведь, поди.
-Кто ж его теперь знает. Не пир ведь пировать зовёт!
-А мне всё едино. Это их, родственное дело, вот пусть сами и разбираются, - отрезал Кашица, схватил тулуп, стиснул потной от страха дланью оберег и выскочил за дверь.
Дождавшись, когда стихнут мужнины шаги, Милава поднялась и подошла к лавке, на которой почивала Доброгнева. Девушка мирно спала, закинув обе руки за голову. Такая юная, красивая и беззащитная. Вновь вспомнилось, как, точно татя последнего, тащили по улицам Красаву. Долго, в муках, верно, умирала она. А за что? Лишь за то, что вот эта девушка любила её, точно мать родную. Нет, у Милавы не было и тени сомнения, как должно поступить. Решительно протянув руку, она тронула боярышню за плечо. Верная воинской привычке, та тотчас же открыла глаза.
-Доченька, бежать тебе надобно, - прошептала Милава.
-Это ещё зачем?
-Мужу моему, Кашице, чёрная Морена ум совсем затуманила. Он сейчас за гриднями князя Вадима побежал, хочет тебя брату с рук на руки передать. Они скоро будут здесь, за тобой придут.
-Эх, Милава! - сладко потянувшись, промолвила Доброгнева. - Зря ты беспокоишься. Я ведь затем и пришла, чтобы с братом свидеться, потолковать, вразумить, если понадобиться. Похоже, что я единственная, кого он ещё может услышать.
Милава с сожалением покачала головой.
- Ты ведь не знаешь, Гневушка, что у нас здесь происходит. Вадим уже не тот зрелый, справедливый муж, которого мы все знали когда-то. Он злобен, жесток, безжалостен, жаден до крови человеческой, точно упырь. Половину честных новгородцев он вырезал или в подвалах сгноил, остальные рта супротив него раскрыть боятся. Тех, кто прилюдно хулил князя, после находили растерзанными в клочья или не находили вовсе. Как и тех, кто делал это тайно, впрочем. Сила нечистая да злобные оборотни порядок в городе ему блюсти помогают. Да и другие помощнички его, те, что из людей, не лучше. Потому и Кашица предать тебя решился, что всё одно пропадать - либо от гнева богов, либо от «милости» княжьей. Вот только боги далеко, а князь - вот он, от него не спрячешься.
-Что ж, я об этом догадывалась. Чего ещё можно ожидать, если в полюбовницах у моего брата сама Морена ходит.
-Так это правда? - вскричала женщина. - Я слышала, люди шептались о том, но думала - врут. Как же он дошёл до того?
-А вот так. Теперь ты понимаешь, что мне обязательно нужно попасть в княжьи палаты? Тем или иным способом - значения не имеет. Быть может, так даже быстрее будет. И если в душе его сохранилось ещё хоть что-то человеческое, я найду слова, дабы заставить его раскаяться и всё исправить.
-Но всё же лучше самой прийти, чем тебя насильно притащат, будто холопку какую, - возразила Милава. - Лучше стоять пред княжьим троном не со связанными руками, точно пленница, а свободной и говорить как равная с равным. И потом, если всё так, как ты сказала, неужто Морена, заполучив тебя, позволит вам увидеться? Скорее всего, Вадим даже не узнает, что ты здесь. Послушай лучше, что я тебе посоветую. Князь по старому обычаю принимает на вечевой площади жалобщиков, судит спорщиков. Вот ты с утра туда и ступай. А сейчас тебе уходить надобно, схорониться где-нибудь. Я уж тут сама придумаю, что страже сказать.
Боярышня задумалась.
-Пожалуй, ты права, тётушка. Ну что ж, благодарю за кров, за пищу... и за науку.
Девушка быстро оделась и направилась к двери. Здесь она обернулась и ободряюще улыбнулась хозяйке дома:
-До свиданья. Может, когда-нибудь ещё увидимся.
Едва Доброгнева вышла на крыльцо, как тяжёлая палица опустилась ей на голову. Словно подрубленная берёзка рухнула она лицом в снег.
Очнулась девушка нескоро. Голова нещадно болела, руки цепями были прикованы к бревенчатой стене, невдалеке на столе стоял светильник, а за столом на невысокой скамье сидел... Вадим! Выглядел он так, будто совсем недавно перенёс тяжёлую болезнь - осунувшийся и почерневший, волосы давно не мыты, борода не чесана, лишь глаза лихорадочно блестят на исхудавшем лице.
-Здрав будь, братец, - произнесла Доброгнева.
-Зачем ты пришла сюда? - вместо приветствия спросил Вадим. - Разве ты не должна быть нынче в Ладоге, под боком у счастливого мужа?
-Я не вышла замуж.
-Напрасно. Олег был бы лучшим мужем для тебя.
-Но откуда ты знаешь...
-Я много чего знаю. Так зачем ты пришла.
-Ты меня позвал, - растеряно произнесла девушка.
-Это был не я, - покачал головой Вадим. - Ты ошиблась, сестрёнка.
-Но тогда кто же?
-Боюсь, что это была я!
Из самого тёмного угла выступила устрашающая фигура, закутанная во всё белое - Морена. Доброгнева с ужасом отшатнулась. Только сейчас она поняла, сколь была глупой и самонадеянной, надеясь в одиночку, одними разговорами вернуть брата, и как же были правы те, кто считал, что спасти его невозможно.
-Но как же это? Ты не могла попасть в Ладогу, ведь мы опахивали её, а въездные ворота перунова невеста заговорила.
-Глупая ты девка! Ты сама открыла потайной ход, сама нарушила целостность круга. Конечно, я не смогу захватить город, но вот пробраться туда ненадолго...
- Глупости, - фыркнула Доброгнева. - Начало хода было за стеной. Круг остался цел...
- Бестолковая! - ухмылка Морены стала совсем уж гнусной. - Выход из него - в чаще лесной. Ты нарушила целостность круга. Да и Дубыня даже не подумал дверь замолить.
Морена выглядела очень довольной. Девушка с отчаянием глянула на Вадима, но тот лишь внимательно разглядывал носки своих красных сафьяновых сапог.
-Бедное дитя! - послышался вкрадчивый голос богини смерти. - Твой брат предал тебя. Так позови своих друзей, они непременно спасут!
До рассвета оставалось совсем немного, когда в сон Олега вломился отчаянный крик о помощи: «Олег, помоги мне!» Перед глазами предстала страшная картина: Доброгнева, прикованная цепями к стене, Вадим, почти полностью потерявший нормальный человеческий облик, Морена, насмехающаяся над пленницей... На урманина дохнуло такой бездной раскаянья и ужаса... Не своего, а той девушки, что стояла в цепях у стены и вынуждена была выслушивать жестокие насмешки богини смерти и собственными глазами смотреть на предательство брата. Но вот ужас уступил место отчаянью - откуда любимый может знать, какая беда с ней приключилась? Да и как он сможет спасти её? И восхочет ли после всего того, что она натворила?.. Ещё какое-то время Олег жил чувствами и мыслями боярышни, но постепенно видение померкло, и он очнулся на своём ложе, весь покрытый холодным липким потом.
Не дожидаясь рассвета, воевода наскоро оделся, спустился в конюшню, вскочил на коня и помчался что было духу к княжьему терему. Стоявшие в дозоре гридни даже не подумали задержать его, а челядь княжеская, зная, сколь сильно благоволит Рюрик своему другу и родичу, не посмели возразить, когда тот потребовал доложить о его приезде князю, его жене и Ольге, невесте Перуновой. Вскоре к усадьбе Дубыни был отправлен гонец от князя, а все остальные, разместившись в горнице, приготовились выслушать рассказ Олега. Урманин честно, без утайки рассказал о своём видении, а закончил свой рассказ так:
-Я не ведаю, насколько истинно то, что я увидел. Быть может, это Морена напустила морок, быть может, отозвались мои собственные мысли и страхи...
Ольга, до этого внимательно слушавшая, поднялась со своего места, подошла к брату и положила десницу ему на лоб. Через какое-то время она покачала головой.
-Нет, это в самом деле было. Хотя без Морены здесь не обошлось. Она сделала доступными для тебя чувства и мысли твоей возлюбленной. Видно, не действует больше наше опахивание, раз чары колдовские за стену крепостную просочились...
