Сама Вероника тоже находилась в поиске и метаниях, но немного другого плана – артистического, одно их объединяло – они паслись на одной ниве любви к искусству и надеялись получить ответное чувство от искусства. Вот эта пара нашла друг друга для какого-то странного, заоблачного существования – она верила в него, а он верил в неё. Так они и жили – тёща работала в крупной энергетической компании в числе топ менеджеров, отлично зарабатывала, а пара благополучно проживала за её счёт, сначала потому что молодожёны являлись студентами, а потом ни у кого не возникло желания хоть что-то изменить. И всё-таки Лёха не был законченным эгоистом и тупицей, в глубине души подозревал, что они с женой никогда не достигнут чего-то достойного, во всяком случае, на выбранном ими поприще. Но пессимистичные мысли не часто тревожили голову и душу. В холодильнике всегда стояла коробка с молоком, коралька колбасы и десяток яиц, интернет и кабельное телевидение вещали исправно, горячая, холодная вода не прекращались, деньги на пиво и сигареты шуршали в кармане. Алексей, не привыкший к разносолам и роскоши, довольствовался этой жизнью, потому что имел возможность плавать в глубинах своей фантазии, а не разгружать ящики с пивом и мешки с картошкой в соседнем универсаме «Пятёрочка». Когда тёща вышла на пенсию, стало непонятно радоваться или огорчаться. Минусы вылезли почти сразу. Лариса Николаевна целыми днями находилась дома, и это начало раздражать зятя, который до этого времени полностью хозяйничал в огромной квартире. Буквально через месяц пришлось перейти на режим экономии- если раньше семейная пара позволяла себе выпить мартини в каком-нибудь баре или саке в японском ресторане, то сейчас денежный поток превратился в ручеёк, и эту струйку тратила Ника- заправляла бензином машину, покупала по привычке трусы и лифчики в «Victoria s Secret» и помаду от «Chanel». Лёхе от этого не оставалось ни капли. Он даже не подозревал, а находился в полной уверенности, что у тёщи есть заначка на дождливый день и почему бы ей не раскошелиться и не купить дачку в пригороде. Могла бы пенсионерка переехать туда, варить варенье, любоваться красотами ландшафта, пением птиц, а им оставить квартиру в полное и безвозвратное пользование. От тёщиного пенсионного «бездействия» насчитались и плюсы – маменька прекрасно готовила и теперь на завтрак, обед и ужин оказывался сервирован стол, разносились ароматы, из кастрюль валил пар. Комнаты сияли чистотой, рубашки висели в шкафу отглаженными, носки не валялись по углам, а стопочкой лежали в ящике. Своих родителей он жалел, справедливо полагая, что им в свою очередь так же не повезло- и мать и отец росли в семьях рабоче-крестьянских. Соответственно по жизни отправились не с золотой ложкой во рту и профессию выбрали не относящуюся к белым воротничкам. Отец вышел на пенсию по горячему стажу, так как работал на металлургическом заводе, а мать получила вожделенную по старости, то есть в положенные пятьдесят пять. Если раньше родители позволяли себе энергично расслабляться после рабочей недели, то оказавшись на пенсии времени на это дело прибавилось в разы. Появились друзья –собутыльники и всегда находился желающий сгонять в лобаз за «лекарством» чтобы поправить здоровье. Они ещё не спились до скотского состояния – мать ходила к дантисту и красила губы, а отец ещё мог поменять лампочку, прокладки в кране и два раза в неделю брился, однако всё вокруг приходило в какое-то унылое запустение. Лёха помнил, что шторы в большой комнате повесили, когда он ещё учился в школе, зимняя шапка матери, некогда торжественная, тёмная норка превратилась в облезлую кошку, а отец не снимал синтетические трико с пузырящимися коленками. А вот у Сайгородовых всё обстояло по-другому: мебель натурального дерева, не со шпона, паркетные полы, дорогая техника, да и сама квартира в элитном доме с консьержкой, лифтом и специальной парковкой. Не двушка с маленькой кухней, а просторная с четырьмя комнатами, гардеробной и огромным балконом. Раз в неделю приходила юркая, чернявая молдаванка непонятного возраста и наводила порядок. Правда с холодильником иногда происходили перебой- тёща обедала на службе, а жена витала в творческих облаках и мало интересовалась содержимым. Алексею приходилось довольствоваться малым – яичница, сосиски и молоко, но он не сетовал, всё лучше, чем в прокуренной родительской квартире с круговортью сомнительных друзей и постоянным галдежом. Там не только голодным останшься, но никто не оценит высокие творческие муки. Алексей вздохнул от таких дум.

«Много что произошло за последнее время,– мысли текли тоскливо. Он подошёл к окну. Во дворе набухла сирень, и через открытое окно проникал тонкий аромат. – Началось всё меняться, когда Лариса Николаевна вышла на пенсию. А сейчас и вообще куда-то исчезла».

Лёха ладил с тёщей, а она его терпела. Он видел это и обращался иронично, называя маменькой или мадамой, как бы желая уколоть и тайно отомстить за пьющих и таких запущенных родителей. Он понимал, что одна элегантная, сильная женщина, без поддержки мужчины, создала вокруг себя достойный комфорт, а его родители вдвоём, сплочённо и радостно тянут друг друга вниз. Он повернулся к жене, которая сидя на диване, красила ногти на пальцах ног.

– Куда наша маменька подевалась? Нет дома почти десять дней.

– Я знаю не больше твоего. Ты же помнишь, мы поругались, – не отрываясь от занятия, произнесла Вероничка. – Соскучился по блинам?

– Соскучился, – тоскливым эхом отозвался муж. – Может что-нибудь стряслось? Ты бы позвонила.

– Послушай, она не интересуется мной, а я, почему должна в порыве дочериной любви рвать провода? Ничего с ней не случилось. На днях встретилась с её подругой случайно в ГУМе, та связывалась с ней по телефону, поздравляла с днём рождения. Так что жива, здорова твоя «маменька», – Вероника подняла голову. – Мне что-то не совсем понятна такая забота о тёще.

Она остановила вопросительный взгляд на муже, а тот, суетливо двигаясь, уселся рядом.

– Тебя не бывает дома целыми днями, ты не замечаешь, а мы вынуждены встречаться на нейтральной территории. Заметно, что тут что-то не так. Раньше она причёски делала, маникюры, а сейчас как-то осунулась, поблекла, волосы седые. На кухню даже заглядывать перестала, сам сосиски варю.

Вероника отставила в сторону лак для ногтей и сбросила ноги с дивана.

– Ты прав! А что значат последние заявления по поводу оплаты квартиры, готовки и уборки? Зачем было увольнять домработницу, если сама не справляется с домашними делами?

– Так вот я и говорю, нам нужна помощница по хозяйству.

Он заглянул в глаза жены с надеждой, а та тряхнула возмущённо пышными волосами.

– С каких шишей платить будем? Ты что-то не особенно разбежался рубли заколачивать, носишься со своей фантомной книгой, как с писаной торбой!

– Ты и сама не особенно стараешься!– Лёха еле сдерживался от того, чтобы не наговорить кучу гадостей жене.– Да и с какой стати? Я здесь даже не прописан!

«За стол садишься исправно, душ каждый день, чистое бельё и интернет с электричеством»! – зло подумала Вероника, откинув непослушную прядь тонкой ручкой.

Пришлось выдержать паузу и отдышаться, чтобы не рассориться с мужем в пух и прах. Последнее время это случалось всё чаще и чаще, и поводы для этого находились различные, а самый главный это вопросы неорганизованного быта.

– Ладно, проехали! – Ника утихомирилась, справедливо полагая, что взаимными оскорблениями ничего не решат. – У тебя есть предложения?

– Есть. Я предлагаю, чтобы мать переехала жить к нам! – лицо жены вытянулось, а Лёха быстро затараторил, чтобы не дать жене опомниться. – Здесь четыре комнаты, мать устроится в гостевой. Лариса Николаевна уже не желает заниматься хозяйством. Зато с приходом матери воцарится прежний порядок! Она будет готовить еду!

– А она не забыла, как это делается? – Ника оказалась ошарашенной от неожиданной просьбы. – Что я скажу матери? На каком основании свекровь поселиться на её жилплощади?