Эмиль сидел за угловым столиком так, чтобы быть всегда под рукой если вдруг Ильясу что-то понадобится, но и на достаточном удалении, чтобы не слышать о чем пойдет речь за столом переговоров и не смущать своим присутствием высокие договаривающиеся стороны. Напротив вальяжно развалился его напарник, а точнее непосредственный начальник – Руслан. Охрана остальных присутствующих на встрече также разместилась по стоящим вдоль стен столикам. Особенно выделялись охранники чеченцев – диковатого вида, густо заросшие щетиной здоровяки в коротких кожаных куртках и спортивных костюмах, обильно украшенные золотыми цепями и гайками, с прищуром по-волчьи зыркающие на всех присутствующих с непередаваемым ощущением собственного превосходства. Надо сказать, что охрана дагестанцев выглядела не в пример более скромно и цивилизованно. Разумеется, и Эмиль, и Руслан, тоже вполне могли при случае выступить в адидасовско-кожанном обличье, но всему свое время и место – боевой прикид приблатненной шпаны на серьезной встрече серьезных людей, по крайней мере неуместен.

Эмиль, с трудом сдерживаясь отвернулся, поймав очередной вызывающий взгляд одного из чеченцев. Надавать бы тебе по небритой роже, чмошник, не попался ты мне в армии! Дело в том, что Эмиль всего месяц назад окончательно распростился с Вооруженными Силами, где за пятилетнюю офицерскую карьеру дослужился ни много, ни мало – до командира роты. А командир роты у себя в подразделении царь и бог, а уж если рота отдельная, как было у Эмиля, то царь и бог в квадрате, если не в кубе. Поэтому перестраивать себя, привыкая к гражданской жизни в которой ты в сущности никто и звать тебя никак, оказалось довольно трудной задачей. Ну не терпел Эмиль, чтобы его нагло рассматривали в упор, не нравилось ему это, к тому же он подозревал, что чеченец распознал в нем кумыка и нарочно демонстрирует теперь свое превосходство. Почему чеченцы традиционно считали себя во всем выше и лучше его соплеменников, Эмиль точно не знал. Однако сам факт существования такого презрительного отношения от незнания не становился более терпимым и, прямо скажем, изрядно бесил. Бесил то, бесил, а вот, поди ж ты, и поделать ничего нельзя, так как ты человек подневольный, еще похлеще чем в офицерскую свою бытность. Только затей свару с отморозком-чеченцем, мигом вылетишь из охраны Ильяса и окажешься на улице с протянутой рукой. А домой в Махачкалу возвращаться нельзя, там ждут и надеются на него – кормильца и защитника, старая мать и трое младших братишек. Без его заработка им не прожить. Ведь именно ради них после смерти отца Эмиль уступил настойчивым уговорам двоюродного дяди и оставил нравившуюся, но уж очень не прибыльную военную службу. Надо сказать, дядя не подвел, переданная от него весточка для Ильяса оказалась просто волшебной. Едва прочтя коряво нацарапанные на листке в клетку каракули, Ильяс тут же принял Эмиля как родного – денег дал на первое время, помог снять дешевую квартиру, да и работать оставил при себе. Однако неуважения к старшим, нарушения хода важной встречи даже он терпеть не будет, так что Эмилю оставалось лишь сделать вид, что он не заметил горевшего в глазах чеченца вызова. Тот же, увидев, что дагестанец отвел взгляд, самодовольно ухмыльнулся и что-то сказал сидевшим рядом, те довольно заржали, правда осторожно, чтобы не мешать разговору за центральным столом, но все же достаточно обидно.

– Что ты головой крутишь? Сиди спокойно, люди уже смеются, – неприязненно прошипел Руслан. – Лучше чай пей.

– Разве это чай? Моча какая-то… – постарался перевести разговор на постороннюю тему Эмиль. Руслана он недолюбливал, а если уж совсем на чистоту, то немного побаивался.

Началось все с первой их встречи. Ильяс представил Эмиля крепко сбитому коренастому даргинцу с белой нитью тонкого шрама, тянущейся через левую щеку, объяснив, что теперь они будут работать вместе и по всем вопросам даргинец, назвавшийся Русланом, для Эмиля самый главный начальник. Обменявшись с Эмилем рукопожатием, рука даргинца оказалась не слабее стальных тисков, Руслан увлек только что приобретенного подчиненного в отдельную комнату, где и приступил к подробным расспросам, временами похожим на настоящий допрос. Ответы Эмиля видимо не слишком ему нравились, потому как в самом начале, только выяснив, что по национальности Эмиль отнюдь не даргинец, а кумык, Руслан начал укоризненно покачивать головой и уже не прекращал этого делать до конца беседы. Однако самым неприятным для Эмиля оказался последний вопрос.

– Значит, говоришь, офицер, командир роты… В Чечне часом не воевал?

– Нет, не пришлось… – в тот момент Эмиль почему-то почувствовал себя виноватым, хотя от войны никогда не косил, просто не посылали, а сам не напрашивался.

– А мне вот пришлось… – задумчиво протянул Руслан.

– Да? – обрадовался Эмиль, наконец-то наметились хоть какие-то точки соприкосновения с новым начальством, раз так говорит, значит тоже служил. – А в какой части?

– В части? – остро глянул на него Руслан, и Эмиль смутно заподозрил, что сморозил какую-то глупость. – У имама Шамиля.

Больше они к этому разговору не возвращались, но бывший активным членом партии «Нур» и ярым сторонником идей ваххабизма Руслан, пользуясь положением старшего, с огромной энергией взялся за, как он сам это называл, «духовное воспитание» имевшего довольно смутное понятие об исламе вообще и его течениях в частности отставного офицера. Проповеди борца за веру Эмиль находил глупыми и скучными, но, из вежливости и чинопочитания, выслушивал, делая вид, что заинтересован, тут же впрочем, выбрасывая все услышанное из головы, как только сам новоявленный проповедник удалялся из зоны прямой видимости.

– Не нравится чай, так закажи себе кофе! – раздраженно посоветовал Руслан.

– Как же я закажу… – начал было Эмиль, но тут же осекся, оказывается, пока он играл в гляделки с чеченцем, официальная часть переговоров закончилась, и к столикам устремились нарядно одетые официантки, а на эстраду в дальнем углу начал карабкаться призванный услаждать слух дорогих гостей живой оркестр.

Барски уверенный взмах руки Руслана, и легкая девичья фигурка в униформе услужливо склонилась над их столиком. По-детски наивные большие синие глаза вопросительно мазнули по лицу Руслана и неожиданно замерли, наткнувшись на пристальный взгляд Эмиля. А у того вдруг перехватило дыхание, такой незнакомка показалась юной и свежей, так иногда бывает, когда случайный жест, полунамек, полувзгляд вдруг попадают в резонанс с колебаниями твоего сердца, рождая в душе вихрь чувств, образов и мыслей, и ты замираешь, будто громом пораженный. Пройдет всего лишь несколько секунд, и ты справишься с неожиданным порывом, и прекрасная принцесса превратиться в обычную особь противоположного пола, каких вокруг больше чем достаточно, а внутри останется удивленное и слегка стыдное воспоминание о только что испытанном. Однако лишь такие мгновения на самом деле и свидетельствуют о том, что человек еще живет, еще не превратился в бездушный автомат, тупо выполняющий день за днем положенные функции. Вот такая внезапная искра и шарахнула Эмиля в тот момент, когда он встретился с глазами официантки, да так шарахнула, что даже кофе попросить не получилось, за него это сделал слегка удивленный Руслан.

Девушка кокетливо улыбнулась обоим и, чуть больше чем необходимо виляя бедрами, отошла от столика. Уже трезвеющий Эмиль проводил ее долгим задумчивым взглядом.

– Что понравилась? – расхохотался Руслан. – Так в чем проблема? Заплати и твоя! Или тебе денег одолжить?

– Ты что ее знаешь? – как можно более равнодушным голосом спросил Эмиль.

– Зачем знать? Я и так вижу! Дорого не возьмет, не бойся! – продолжал веселиться, не давший себя провести наигранным равнодушием Руслан.

Эмиль прекрасно понимал, что напарник, скорее всего, прав, но ему так не хотелось верить в эту правоту, и дело было даже совсем не в этой конкретной девушке. С ней скорее всего все так и обстояло, иначе вряд ли она, имея такую внешность, задержалась бы на работе в ресторане принадлежавшем Руслану Монотилову – большому любителю «белий баба» (как он сам передразнивал менее образованных соотечественников). Просто грязные сальности Руслана сейчас почему-то воспринимались в штыки, вызывая глупое желание спорить и доказывать заведомо невероятное, видимо сказывались те секунды сладкой эйфории испытанные только что при виде глубоких синих глаз, чуть приоткрытых губ и водопада светлых волос.