— Да.

С этого момента все разговоры прекратились, и вскоре мы оба оказались в постели. Не спеша, Дима целовал каждый миллиметр моего тела от головы до шеи, делая это очень чувственно. Я не раз содрогалась под ним, испытывая самые невероятные эмоции, но среди нашего рая что-то таилось такое, чего я никак не могла понять. Моя душа была не на месте.

В каждом его поцелуе, в каждом движении рук я чувствовала… Боль или что-то близкое к ней. Я не припоминаю, чтобы когда-либо вместе с его любовью чувствовала его страдания. Во время занятия любовью я заплакала от переполняющих меня чувств. Даже в ночь расставания с девственностью Дмитрий не был со мной настолько нежен, как сейчас. Я тонула в океане его любви…

***

Проснувшись утром, но ещё не открывая глаза, облизнула губы, как тут их накрыли горячие губы любимого человека, и внутри меня всё моментально перевернулось. Вчера, после занятия любовью, мы ещё как минимум час лежали в обнимку и целовались, и сейчас мне захотелось того же, но спустя некоторое время я почувствовала, как у меня потекла… ЧЁРТ! Я быстро оборвала наш поцелуй и, прикрывшись простынёй, побежала в ванную, по пути громко сказав Диме:

— Принеси, пожалуйста, одежду, но не заходи в душевую!

Забежав в душевую кабину, быстро включила воду и залилась краской. Как сказать Диме, что дня три я не смогу заниматься рукопашным боем, потому что у меня менструация? Ладно тренировки, нам придётся довольствоваться поцелуями, пока у меня не закончатся критические дни. Ааа, я вообще забыла про их существование, а они взяли и пришли…

Выходя из ванной, столкнулась с Димой, — он стоял у двери, облокотившись на стену.

— Не красней, мне известно о менструации у женщин, — обняв меня за талию, сказал Дима, и я ещё больше залилась краской.

— Как они у тебя проходят? — спросил он, поглаживая меня по спине. — Не больно?

— Нет, — ответила я, и Дима поцеловал меня в щёчку.

Еле как, подняв на него глаза, тут же забыла о смущении и потянула его за собой к дивану.

— Ты спал? — спросила у него я, когда мы сели.

Дима попытался меня поцеловать, но я ему не позволила.

— У тебя красные глаза и бледное лицо, Дима!

— У меня была бессонница.

— Сейчас я схожу за градусником, а ты ложись…

— Лида, у меня нет температуры, и я не хочу спать…

— Ди… — он поцеловал меня в губы, и я снова ему сдалась. — Дима, что с тобой происходит? Вчера я специально заказала ужин, надела платье, в котором ты меня не видел…

— Видел, — перебил меня он.

— Когда?

— Я смотрел записи с подготовительных тренировок, — ответил он, поглаживая меня по волосам.

— Получается… ты знал… о поцелуе с Константином…

— Да, — перебил меня Дмитрий.

— И ничего мне не сказал…

— А что я должен был сказать? Ты делала всё, чтобы остаться здесь, — произнёс он, и я опустила голову вниз.

Дима обнял меня и стал целовать голову.

— Дим, я хочу кое о ком спросить…

— Спрашивай.

— Что с Анитой?

— Какой Анитой?

— Девушкой, что выстрелила…

— Она в исправительной колонии. На Арену её отправлять не стали, потому что на тот момент не нашлось подходящей противницы, — сказал мне Дима.

— И сколько она пробудет в колонии?

— Сколько надо, столько пробудет, — быстро ответил мне он, а затем встал с дивана и протянул руку. — Идём на завтрак.

— Дима, я переживаю за тебя, и ты мне так и не сказал, что у тебя за проблемы…

— Лида, родная моя, давай не сейчас…

— А когда, Дима? — встав с дивана, спросила я. — Вчера мы почти не разговаривали и сегодня то же самое! У меня душа не на месте!

Дима обнял меня и произнёс:

— Мне правда нездоровится, и совсем не хочется говорить о плохом.

— Давай ты сейчас ляжешь в кровать, я сделаю тебе чай… — он поцеловал меня в губы, и из моих глаз потекли слёзы.

— Лида, сейчас мы пойдём с тобой завтракать в ресторан, а потом я буду вынужден оставить тебя на пару часов, так как у меня есть неотложные дела. Не волнуйся за…

— Я не могу не волноваться!

— Девочка моя… — ласково произнёс он, вытирая мои слёзы. — Я снова стал называть тебя девочкой…

— Дима, скажи мне, что у тебя болит? Горло, голова… что?

Он тяжело вздохнул и поцеловал меня в щёчку.

— Немного побаливает голова, но я уже выпил таблетку, и сейчас получше.

Почему я всё время слышу в его голосе боль? Он что-то скрывает, заставляя меня волноваться.

— Значит так, когда ты сделаешь свои дела, ляжешь в кровать и будешь меня слушаться! — серьёзно сказала Диме, а затем потрогала его лоб. — Температуры вроде нет, но вид у тебя болезненный!

Дима поцеловал мою руку, и мы пошли в ресторан. Вообще мне всё это очень не нравилось, но я не хотела делать ему хуже своими допросами. Вот что могло произойти такого, отчего Дмитрий со вчерашнего вечера сам не свой? Он мало со мной разговаривает, но целует и обнимает гораздо больше, чем в любой другой день. Придётся узнавать о рабочих проблемах Димы у кого-нибудь из ребят, а ещё мне нужно попросить у всех прощения за побеги.

Зайдя в ресторан, Дима сказал, что сам возьмёт нам завтрак и указал на стол, за которым сидели Егор и Константин и о чём-то разговаривали.

— Привет… — даже не успела договорить, когда подошла к столу, потому что Егор быстро встал и крепко меня обнял.

Даже в его дружеских объятиях было что-то такое, чего я никогда не чувствовала ранее. Обняв его в ответ, произнесла:

— Ребят, простите меня, пожалуйста…

— Мы простили! — перебил меня Егор, и в его голосе я услышала боль.

Никогда ещё не видела его таким подавленным. Когда мы отпустили друг друга, меня обнял Константин, и в его объятиях я ощутила то же самое.

— Запомни, Лида, коронный удар — прямой, — сказал мне Костя, и я с волнением подняла на него голову.

— Ребят, что с вами происходит?

— Ничего, — поцеловав меня в щёчку, сказал Константин, после чего выдвинул для меня стул и предложил сесть.

Тяжело вздохнув, села за стол и посмотрела на Егора с Константином.

— Почему вы грустные? — спросила у них я.

— Новый рабочий день нас не радует, — ответил мне Константин.

За стол сел Дмитрий, и моя душа заплакала горькими слезами.

— Костя, но вы никогда не грустили из-за работы, — взяв с подноса чашечку кофе и бутерброд, сказала я.

— Сегодня тяжёлый день, — произнёс Егор.

Я решила попытаться сменить грустную атмосферу и произнесла:

— Может соберёмся на неделе все вместе?

— Было бы замечательно! — ответил мне Константин, но в его голосе не было ни нотки радости.

Весь завтрак прошёл в напряжённой атмосфере. Мы хоть и разговорились, но я чувствовала, что у ребят случилось что-то серьёзное, о чём они не хотели со мной говорить. Когда мы все вышли из ресторана, я увидела Ташу и Сабрину и, пожелав ребятам удачного дня, направилась к девочкам, которые притянули меня своей улыбкой. Подойдя к ресепшену, увидела на рабочем столе Таши вазу с цветами и сразу же улыбнулась.

— Доброе утро, Лида! — радостно сказала Сабрина. — Тебе, случайно, цветы не приносили? — спросила она, положив одну руку на моё плечо.

— Нет, а что? — сделав удивлённый вид, спросила у неё я.

— Просто мне недавно принесли букет цветов от неизвестного адресата. Ещё я видела букеты в руках уборщицы Зины, и вот Таше тоже принесли…

— Ещё моей маме и Степаниде, — перебила её Таша. — Но букеты все разные.

— Просто совпадение, что их принесли в один день, — сказала им я.

— Понятно, кто мог прислать цветы остальным, но мне… — Таша посмотрела на свой букет и улыбнулась.

У меня на душе потеплело от улыбок девочек.

— Поклонник появился, — сказала Сабрина, и Таша засмеялась. — Для меня удивительно, что букет был отправлен Тимуром.

— Почему? — спросила у неё я.

— Он совсем не романтик.

— Серьёзно? — удивилась я.

— Да, — ответила Сабрина. — Он не называет меня дорогой или любимой, его ласковые слова — это Сабринка-апельсинка, Сабринка-мандаринка. Однажды я ему сказала, что хочу романтику, так Тимур пришёл ко мне с пиццей и попытался сделать комплимент, но он был неудачным.