Когда все уселись и разобрались с напитками, дошло дело до мясных булочек. Внутри пропаренного теста была душистая начинка, которая обжигала язык.

— Хорошо-о-о, — протянул Витя, быстро расправившись со своей порцией и протирая руку салфеткой, которых в пакет им насовали, казалось, целую пачку. — Люблю никуманы.

— Да, клевая штука, — согласилась Мила. — И вообще поездка просто супер, я давно так не отдыхала. Кажется, что мы здесь уже целый месяц.

— Точно, спасибо вам, ребята, — кивнул Пхичит, принявшись за персик. — Крутая идея вот так вот помотаться по Японии, мы перед вами в долгу.

— Да ладно вам, — засмущался Юри. — Мы правда хотели, чтобы все отдохнули и отвлеклись… от всего, — он мельком глянул на Юру.

Чего сразу я-то, подумал Юра. Как будто другим не от чего было отвлекаться. Все пахали этот сезон, как проклятые. Да и у каждого, наверное, были свои поводы для нервов и переживаний. Не один же он прогрызал в себе целые тоннели день за днем.

— Мне помогло, — сказал Пхичит. — Я наконец-то принял решение, о котором так долго думал.

— Какое? — опрокинув в себя рюмку, налитую до краев так, что переливалось, спросил Гоша на выдохе.

— Я ухожу из спорта.

Мила, сидевшая рядом с Юрой, ахнула и грохнула об стол стаканом, расплескав содержимое на деревянную поверхность.

Пхичит замахал руками и улыбнулся.

— На время. Этот сезон я пропущу.

— Ничего себе решение! Нормально ты придумал, — встрял Крис. — У тебя же только в гору все пошло, ты настоящий герой в Таиланде! И не только там. Как это пропустить сезон?

Юра молчал, не признаваясь себе в том, что чувствует разочарование и даже какую-то злость. Когда-то давно он не воспринимал совсем молодого тайского спортсмена как своего настоящего соперника, делая все ставки на борьбу за медали с Витей, Юри и Отабеком. Причем за последнего он больше болел, чем хотел его превзойти. Увы, мечта встать на один пьедестал так и осталась мечтой. Отабек занимал призовые места, однако обычно тогда, когда по распределению попадал в другую страну. Или в тот раз, когда Юру сняли по медицинским — неудачное падение на разминке сделало свое дело. Юра тогда вообще боялся больше не встать на лед, но все обошлось. Зато Отабек такое демонстрировал на катке в тот день, что Юра обгрыз все ногти до мяса, пока смотрел. Но Пхичит… как без него-то? Этот вечный двигатель просто не может вот так взять и сдаться! Юра так крепко сжал стакан, что пальцы заскрипели о стеклянные бока.

— Я просто понял, что, как бы я ни любил фигурное катание, есть кое-что, что я люблю больше. Точнее, кое-кто, — поправился Пхичит, как ни в чем не бывало смешивая в стакане колу с виски.

Юри зажал рот открывшему его было Виктору одной рукой и резко повернулся к Пхичиту.

— Я что-то пропустил?

О, понеслась. Юра выдохнул, глядя на Кацуки. С виду и не скажешь, какие там грозовые фронты внутри этой головы. Вечно спокойный и вежливый, когда Юри взрывался или нервничал, можно было сразу объявлять о капитуляции. Виктор так и делал, зная, каким бывает его японский супруг в гневе или крайнем состоянии перенапряжения. Даже Фельцман, когда Юри начал тренироваться в Санкт-Петербурге, удивлялся этим метаморфозам. Кацуки, как и вся его родная страна, тот еще ящик Пандоры. Вон и взгляд уже начал меняться, сейчас начнется.

— Ее зовут Мали, — сказал Пхичит, не обращая внимания на то, как его буравили глазами сбоку. — У нее очень строгие родители, которые не хотят, чтобы она выходила замуж за публичного человека. Чтобы шагу не давали ступить, писали в СМИ, обсуждали.

— А ты жениться что ли собрался? — хрипло спросила Мила и тут же потянулась за отставленным было стаканом.

— Да. Мы поженимся, и я хочу на год уехать. Показать ей другие страны — она никогда не выезжала из Таиланда. Я долгое время копил деньги на то, чтобы сделать это, — кивнул Пхичит, продолжая улыбаться, как будто говорил о погоде на завтра, а не о том, что решил так круто изменить свою жизнь.

— Вот это поворот, — пробормотал Виктор сквозь ладонь Юри, которую тот, забывшись, продолжать держать на его губах.

— Да тебя же все равно в покое не оставят, — развел руками Крис. — Будут писать еще больше, чем до этого.

— Вам я говорю правду. Потому что доверяю, — Пхичит откинулся на спинку стула. Его темные глаза блестели углями на смуглом лице. Он вдруг показался Юре таким взрослым и собранным, серьезным. — Для всех остальных же я снимаюсь по медицинским из-за травмы колена.

Травма и правда была. В прошлом году. Юра не знал подробностей — Пхичит тогда неудачно прыгнул тройной сальхов на тренировке, на которой никто не присутствовал. Чалдини всех на уши поднял, но Пхичит все же докатал сезон. Но пошумели знатно, об этом много где писали.

— А что это изменит для ее родителей? — спросил Юри. — Если ты потом планируешь вернуться в спорт, все снова станет точно так же.

— Не совсем, — спокойно отозвался Пхичит. — Я верю в лучшее. Если они увидят, что она счастлива со мной, я надеюсь, они изменят свое мнение. А я хочу сделать ее счастливой.

Мила булькнула колой с виски и выдохнула с протяжным “о-о-у”.

— Это так… так романтично, — сказала она.

— То есть еще не факт, что ты все же вернешься? — спросил Юри, нахмурившись.

— Я готов рискнуть. Фигурное катание всегда было для меня всем, но теперь появилось кое-что еще. Ты это знаешь чуть ли не лучше меня, — Пхичит посмотрел Юри в глаза, и тот отвел взгляд, покосился на сидевшего с грустной улыбкой на губах Виктора.

— Ты молодец, Пхичит, — подал голос хранивший до этого молчание Отабек. — И все правильно делаешь. Если это ради любимой девушки, это здорово. Удачи тебе, — он протянул Пхичиту стакан, и тот звякнул об его край своим.

Юри выдохнул, потрепал Виктора по колену. Юра рассматривал темно-янтарные пузырьки, поднимавшиеся со дна стакана. Вот, значит, как оно бывает. Люди отказываются от всего ради другого человека. Вот так вот просто и безо всяких сожалений. Он подумал о том, смог ли бы сам исключить из своей жизни фигурное катание. Покосился на Отабека. Ради него — смог бы? Сложно представить себе такую ситуацию, но все же. Внутри все сжалось в тугой комок от этих мыслей. Ни тренировок, ни льда, ни этого потрясающего ощущения полета. И больше ты ничего не умеешь так же хорошо, нужно что-то начинать заново, с нуля. Но, может, если рядом будет человек, который понимает тебя, поддерживает, дает тебе силы — столько, сколько всегда давал Отабек, как будто не оставлял для самого себя ни капли, — это вполне реально? На душе, вопреки всему, стало тепло. Отабек поддержал Пхичита, был единственным, кто не задавал вопросов, а просто принял чужое решение.

За это Юра его и любил.

Когда все успокоились, разговор снова стал мирным и непринужденным. Мила рассказывала о Стэнли, который обещал ей на Новый Год забрать ее в Нью-Йорк. Юра сидел, изредка вставляя мало что значившие фразы, и думал о том, как они все изменились за это время. Что-то оставалось прежним, казалось, даже стояло на месте, однако, если оглянуться назад, сколько же всего стало совсем другим, обрело другие краски и тона, повернулось так, что не вернешь уже того, что было.

За металлическим забором шумел, как шквалистый ветер в чистом поле, Токио. Ездили машины, позвякивали велосипеды, переговаривались прохожие. Жизнь ни на секунду не останавливалась, и от этого порой становилось жутковато. Не поставишь на паузу, не попросишь крутиться помедленнее.

Когда Гоша уже стал посапывать, скрутившись на стуле, как змея, и положив голову на сложенные на деревянной спинке руки, а Отабек отправился на кухню помогать Пхичиту прибираться, Юра, которому сказали, что его помощь не нужна — только толкаться на маленьком пространстве, — поднялся к себе в номер. Когда он дошел по пустому коридору до самого конца, его внимание привлекла приоткрытая соседняя дверь без номера и каких-либо опознавательных знаков. Было четко видно, что за ней — темнота. Любопытство взяло верх, и Юра, приложив усилия, распахнул ее.