Звуковая волна смела с дороги пыль, спугнула с неба парочку облаков и аккуратно переставила пешехода на несколько метров вперед. Оказавшись на новом месте, тот пошатнулся, с трудом удержал равновесие, но сигару все-таки выронил.

Внимательно осмотрев плавающую в луже сигару, пешеход не спеша развернулся и так же тщательно осмотрел сначала Тоя, а затем и сидящего за рулем Зета. После чего примерился и, пожевав губами, ловко и метко плюнул прямо на лобовое стекло.

***

Плевок, верно, попал прямо на кнопку, отключавшую у Зета мозги, поскольку тот тут же распахнул дверь и пулей выскочил из машины. Секундой позже на его затылок опустилась бейсбольная бита. В голове что-то лопнуло, перед глазами полыхнуло красным, и Зет упал на колени, в точности воспроизведя картинку с учебного плаката, на которой у какого-то несчастного вдруг отказывала на улице защита.

Что-то Зет, вероятно, пропустил, потому что следующим, что он увидел, было небо в планирующих осенних листьях и стая бродячих автокомми – откуда только взялись, – которые слетались к нему, широко разевая звуковые отверстия.

Зет скорчился на асфальте, изо всех сил зажал уши ладонями и, для надежности, придавил их сверху коленями. Через секунду налетели комми, наперебой окатывая Зета звуковыми волнами. Слов было не разобрать: даже разрешенные законом сто пятьдесят децибел выдерживает далеко не каждый; комми же, пытаясь пробить защиту, могли выдать и под двести.

Сквозь красноватый туман Зет видел удивленное лицо человека с сигарой. Тот подошел поближе и теперь с любопытством рассматривал скорчившегося на дороге Зета, явно не представляя, какие обязанности накладывает на него данная ситуация. Очевидно, Сборы Сознательных Граждан его чудесным образом миновали.

Зет стиснул зубы. Вот так. Кладешь жизнь, чтобы защитить этих животных, и на тебе в благодарность. Он извернулся и, с трудом отыскав в пересохшем горле слюну, плюнул прохожему на ботинок. Ботинок моментально побагровел и сморщился. Хозяин ботинка побагровел следом и, не долго думая, с размаха пнул Зета в бок.

Поскольку никакая сила не заставила бы Зета оторвать сейчас от ушей руки, он, развернувшись на спине, тоже задействовал ноги, весьма удачно лягнув противника в пах. Прохожий моментально согнулся, и в этот миг наступила тишина. Настоящая, не покупная. И в этом мире, насквозь пропитанном, пронизанном и прошитом звуками, это было так странно, как если бы вдруг исчез воздух.

Противники – один, лежа на спине, снизу; другой, согнувшись, исподлобья и сверху – обменялись понимающими взглядами и принялись стремительно расставаться. Прохожий, согнувшись еще больше, но зажимая теперь вместо паха лицо, крабом ускакал вбок, на свое счастье, успев юркнуть в дверь ближайшего офиса прежде, чем та заблокировалась. Зет, тоже пригибаясь и пряча лицо от камер, стоял на коленях посреди улицы и растерянно озирался. В ушах у него звенело, в глазах мелькало, ноги подкашивались, но, хуже всего, он совершенно забыл, откуда берутся мысли. Мучительно щурясь, он тупо смотрел в конец улицы, где явно что-то происходило, вот только он никак не мог разобрать, что именно. Тряхнув головой, он с силой сжал виски ладонями, и, наконец, увидел, как невидимый ветер гонит к нему по дороге асфальтовую волну. Волна стремительно увеличивалась и уже начала разделяться, обхватывая задние колеса Тоя.

***

Открытая дверца машины и работающий мотор спасли его. Одним броском Зет зашвырнул тело в машину, больно приложившись о раскрытую дверцу ухом, и, что было сил, вдавил ногой педаль газа, одновременно вырывая заднюю передачу. Той охнул, взревел, и, на ходу захлопывая дверцу, подлетел на подкатившей сзади волне, с трудом перевалился через нее и с лязгом грохнулся об асфальт в фарватере. Не снимая ноги с газа и глядя в зеркало заднего вида, Зет с ревом проскочил до перекрестка и, развернувшись, влился в поток машин, чтобы через двести метров свернуть в тихий переулок и заглушить двигатель. Дальше ехать он просто не мог. Руки тряслись так, что срывались с руля, во рту стоял запах крови, и страшно болела голова, особенно справа. Зет поднял руку и осторожно потрогал ухо – его не было. Зет наклонился к зеркалу. Да, действительно, не было. Начисто сбритое открытой дверцей, оно предательски осталось на месте происшествия. На месте уха теперь тихонько бурлил, начиная уже сворачиваться, маленький кровяной фонтанчик.

– Твою же мать! – тихо сказал Зет.

– Гражданин! – взвизгнул Той. – Что вы себе позволяете? Я буду вынужден…

– Заткнись, скотина, – прошипел Зет. – Разуй глаза и быстро давай аптечку.

Покрутив камерами, Той охнул и поспешно выдал аптечку. Вытряхнув ее содержимое на колени, Зет нашел пластырь и, трясущимися руками вскрыв упаковку:

Удаляем без следа шрамы и порезы, подгоняем по размеру сложные протезы.

… и, трясущимися руками вскрыв упаковку:

Свожу татуировки, дешево и ловко.

… и, трясущимися руками вскрыв упаковку:

Пластический хирург – ваш самый лучший друг.

… и, трясущимися руками вскрыв упаковку:

Сломали руки, ноги, шею? – скорей бегите в "Панацею!"

… с сомнением уставился на содержимое. Квадратный кусок влажной материи, точно пиявка, яростно извивался на ладони. По размеру он, вроде, подходил. Зет глубоко вдохнул и, расправив тряпочку на ладони, с размаха припечатал ее к ране. Что-то чмокнуло, и боль исчезла. Зет глянул в зеркало. Тряпочка надежно присосалась к коже и удовлетворенно подрагивала, издавая тихие причмокивающие звуки. Зета передернуло.

Он достал сигарету и прикурил.

– Я, кажется, просил не курить в салоне, – сварливо заметил Той.

– Иди в жопу, – отозвался Зет.

Той обиженно замолчал, но ненадолго.

– И все-таки, гражданин, что это было? – осведомился он. – Мне придется сообщить о ненадлежащем вождении.

Зет глубоко затянулся, внимательно наблюдая, как белеют костяшки пальцев на рулевом колесе.

– Давай, – согласился он. – А я скажу, что у тебя программа поехала на почве секса, и ты постоянно лепишь на капот какую-то похабщину.

– А я объясню, что поехала она от того, – злорадно ответил Той, – что вы практикуете беспорядочный и грязный секс с сослуживцами в моем салоне.

– Тебе в детстве говорили, что врать плохо?

– Не было у меня никакого детства, – отрезал Той. – Кроме того, если что-то разрешено моей программой, это никак не может быть плохо.

– Ну, конечно, – отрывисто сказал Зет. – А вот…

Он глубоко вдохнул. Спорить с Тоем не годилось.

– Просто, на дорогу выскочила собака, и я, инстинктивно, дернул руль в сторону. Я, ты знаешь, слишком люблю собак. Понимаю, это серьезный недостаток, и я над этим работаю, но… Не все же сразу! Давай сначала разберемся с алкоголем.

Той помолчал.

– Вам следует чаще посещать психоаналитика, – сообщил, наконец, он. – Помяните мое слово, эти собаки не доведут вас до добра. В остальном соглашусь. Ваша нездоровая любовь к животным не станет сюрпризом для соответствующих инстанций. Пожалуй, нет никакого смысла информировать их об этом снова.

– Снова? – спросил Зет.

– Собственно, – невозмутимо отозвался Той, – я сообщал об этом уже три…

Что-то едва слышно щелкнуло.

– …дцатипроцентные скидки на всю слабоалкогольную продукцию в честь дня рождения старшего кассира – сегодня в магазинчике "Свежая Струя" прямо у вашего дома.

Той поперхнулся и закашлялся.

– В общем, уже сообщал.

Он вздохнул.

– Надеялся, они хотя бы запретят вам возить эту гадость на заднем сидении. Наивный! Полюбуйтесь, что мне приходится возить теперь!

Снова вздох.

– Откровенно говоря, – пожаловался Той, – я очень расстроен. Вы совершенно не тот человек, которому следовало доверить машину моего класса. Совершенно не тот.

Зет осторожно перевел дух. Взглянув на часы, он с удивлением обнаружил там всего пятнадцать минут девятого. Теперь, правда, это не имело никакого значения. Зет вызвал отдел кадров и сообщил, что какой-то сложно диагностируемый недуг коварно настиг его практически у дверей офиса, заставив поменять маршрут и навестить врача. Справка, разумеется, будет.