- Э-э-э..., - притормозила она. - Мы знакомы?
- Нет. Скорее всего, нет. Но кто нам мешает познакомиться?
Тьфу! И этот туда же...
А он уже идет рядом, помогая перепрыгивать то, что называется в Москве зимой: снежные завалы и черные лужи между ними. Что-то говорит, говорит...
Маша прислушалась.
Действительно, ждал. Правда, не дождался. Дико замерз. Не женат. То есть, в разводе. Дети взрослые. Надо бы ехать домой - он снимает на Юго-Западе. Да куда теперь спешить? Все равно ведь никто не ждет. Вот, хотя бы поможет девушке. Проводит через темный парк до дома. И во дворе поможет - мало ли что. Времена сейчас такие, праздничные, пьяных дураков хватает...
- Что? Николай. Коля. Нет, не святой, совсем нет. А колпак - это так, для ощущения праздника, для настроения. Чтобы можно было спеть: просто я работаю волшебником.
Ждал он Машу. Но другую, конечно. Стоял в колпаке и ждал. Так что просто уже от холода взял и обратился к незнакомой красивой девушке. Он вообще-то никогда не знакомился на улице. Никогда. Так получилось, что не умел, что ли. Или просто - не то воспитание. Нет, с той Машей тоже не на улице. Интернет, знаете ли. Там теперь все.
Маша не заметила, как сначала стала поддакивать, кивать, а потом сама задавать вопросы. А там уже и разговор пошел такой, что не могла не пожаловаться. Что вот устала. Корпоратив этот проклятый. Рожи эти офисные надоели хуже горькой редьки. Вино сладкое - бр-р-р... А дома в туалете лампочка лопнула. Как вот теперь достать? Ножницами, что ли? И кран на кухне течет. И праздники - никто ведь в выходные не придет, не поможет.
Через пять минут они уже смеялись, вспоминая разные случаи с поломками в старых квартирах. Сошлись на том, что самое страшное, когда тебя начинает ночью заливать сверху. Да так заливать, что проливает и ниже на два этажа. А подняться туда некуда - двери же теперь стальные между этажами. И все стучатся к тебе, и спать дико хочется, и головная боль, и утром на работу, и воняет сыростью потом месяц...
- Вот тут я и живу, - сказала Маша, открывая дверь квартиры. - Ну, что стоите, Николай?
- Коля. Просто Коля.
- Кола-кола-колокольчик, колокольчик голубой, - вдруг запела она красивым голосом, и прикрыла рот ладонью, сама удивляясь, что нашло вдруг.
- Да-да, Коля-Николаша...
- Вот вам тапки.
Он тапки не принял. Сказал, что привык так. И потом - тут же совсем чисто! Просто все блестит!
Маше стало приятно, что он заметил чистоту и уют. Да, он сразу сказал, что пахнет домом, что уютно все и очень удобно.
Как кот прошел по кругу, все осмотрел, все потрогал. А потом открыл свой чемоданчик-дипломат и достал бутылку водки.
- Эх, - сказала Маша. - Буду завтра болеть!
- Это хорошая. Финская. С нее никто и никогда не болеет.
Они в четыре руки ладили стол. Потом он быстро мыл посуду, оставшуюся в раковине, и протирал кухонным полотенцем. Она резала колбасу и сыр. Он разливал водку.
- Ну, за знакомство?
- Эх, - опять сказала Маша, мотнула головой, махнула рукой и вылила в рот первую стопку.
А ведь водка под разговор - гора-а-аздо лучше сладкого вина. И вовсе она не противная. Правильная водка - это когда ты ее наливаешь, холодную, а уже запах, и слюни текут, и хочется ее быстро выпить. И конечно, под горячее.
Горячее тоже нашлось. На имеющемся курином бульоне Николай быстро соорудил остро перченый домашний супчик.
- Надеюсь, противопоказаний нет?
А она только сидела и смотрела. И ее слегка покачивало.
И вот после супчика, после водки, она так и сказала, что ненавидит Новый год.
Потом плакала у него на груди. А он гладил по волосам, гладил по плечам, снимал слезы губами с ресниц, целовал... Ах, как целовал!
Маша думала, в дамских романах все придумывают. Но было все - как в тех романах. И ноги слабели, и руки сами, сами, сами... И уже летят в разные стороны блузки-лифчики, и, слабея, показывает рукой - туда, туда, на кровать... И - ночь.
Какой же он был ласковый...
Утром она проснулась от позвякивания на кухне. Коля обещал сделать кран. У него были с собой какие-то инструменты - совершенно случайно. И лампочка в туалете. У Коли был такой нож, с плоскогубцами. Он сказал, что утром вывернет. И перчатки были, чтобы током не стукнуло.
В постели было мягко, тепло, уютно. Чуть слышное движение в квартире усыпляло и успокаивало. Маша снова уснула, как в омут провалилась. Без снов. С улыбкой.
...
Николай шел к метро через тот же парк. Ему было мерзко и скучно. Девушка ведь хорошая. А он - вот так вот. Поматросил, так сказать, и бросил. С другой стороны, ну, какой с него, скажем, муж? Муж - он ведь не для кранов. Муж - для детей, для долгой жизни вместе. Чтобы смотреть в одну сторону. Чтобы говорить об одном. А тут... ну, приятно, конечно, что сказать. И ей вроде бы приятно было.
Он отремонтировал кран. Сделал свет в туалете. Смазал петли в ванной, дверь больше не будет скрипеть. Убрал вчерашний мусор и вынес его с собой. Вроде как заплатил, выходит... Скверно, скверно...
А ведь было-то - просто замерз. И никогда он ни с кем не знакомился на улицах. Может, просто этот колпак красный? Точно - все от него.
Уже на выходе из метро, увидев густо идущий снег, он снова натянул красный колпак с белым мехом по кругу и белым твердым помпоном.
- О! Санта, мать твою, Клаус! - выругалась замерзшими синими губами какая-то девчонка, стоявшая под козырьком автобусной остановки. - Ты, блин, подарки нам принес?
Девчонка кого-то не дождалась. Как Николай вчера. Точно так же. И была она синяя-синяя, замерзшая-замерзшая. В белом коротком пуховичке и розовой шапочке.
- Лучший мой подарочек - это я! - заявил Николай, подхватывая ее под руку. - Ну-ка, милая, греться, греться, греться. Вода горячая есть. Еда есть. Напитки... Водку пьешь? Хотя, чего я спрашиваю - куда ты денешься? Заболеешь ведь, если не я!
И он говорил, говорил, а она, замерзшая в конец, не могла сопротивляться, да уже и не хотела, похоже.
Вода горячая была.
А пока она сидела в ванной и отогревалась, Николай готовил стол. Горячий суп-харчо из консервов, но с рисом и с большим количеством перца. Куриные окорочка трещали под крышкой, набираясь жара. Водка доставалась из места, где было темно и холодно.
- Ну, за знакомство...
И тут они чуть не попадали со стульев. За знакомство! Как хоть кого зовут? Снежана? Красивое имя. Современное. Редкое. Николай. Да-да, как того самого Санту, ага. Ну, между первой и второй...
Девушка разомлела. Девушке было хорошо. Девушка была готова отблагодарить. Но Николай слишком понимал разницу в возрасте. Это опять то, старое, воспитание. Конечно, говорил он себе, я, можно сказать, педофил со стажем, но не до такой же степени! Ну, совершеннолетняя она, и что? Прилег рядом, обнял, погладил по голове, поцеловал в глаза - она и отключилась. Все же с мороза очень хорошо спится.
Утром напоил кофе. Снежана смотрела смущенно и недоверчиво. Проводил до метро. Помахал рукой на прощание. Шел домой с улыбкой. Теперь уже не ругал себя. Выходило, что перед Новым годом он помог двум девушкам. Очень даже помог.
...
Лена никак не могла очухаться. Вот же залет получился, так залет. Хорошо еще, мужик старый, не клюнул. Еще и имя настоящее не назвала - это она правильно сообразила. А ведь после той водки - делай с ней, что хочешь. Но какой мужик... Спас ведь. Теперь ни насморка, ни чиха какого. И идется ведь упруго. И улыбка во весь рот. И Новый год совсем скоро. А того мудака, из-за которого мерзла на остановке, она запомнила, запомнила... Но это - потом. После праздников. А пока...
На площади перед метро стоял с потерянным видом парень лет двадцати с тремя розами, укутанными и завернутыми в прозрачное. Он прятал розы за пазуху. Снова вынимал, чтобы не помялись, шагал вперед и назад. Топал ногами. Дурак - надел туфли на свиданку. Зима же!
- Молодой человек, - сказала Лена. - Вы не меня ждете?
