Мамины объятия я знала только до пяти лет, а в дальнейшем неприятие и тычки, дурочка, неумеха, нескладёха и прочее. Я всю жизнь жалела только об одном, что отец не смог увезти меня или дядя Юра настоять на том, чтобы забрать меня, более ни о чём.

Мне казалось что читатели поняли это, но видимо не сумела донести до конца того, что это не мнительность ребёнка, а это твёрдое знание, что тебя не любят и тебя стыдятся. При всей моей перекошенности мои дети несмотря на внешнюю строгость, всегда знали и сейчас знают, что я их любила и люблю. Сама я была лишена любви матери.

Мне казалось, что я открыто сказала, что с рождением дочери не стала настоящей матерью, не испытала полной ответственности материнства, так как не имела примера перед глазами. Да я кормила дочь, да я её одевала, да я заботилась о ней, но скорее, как о игрушке, не той, что в тягость, а той что в радость, не осознавая ещё, что рядом со мной самостоятельная личность.

Но в отличие от матери я её и обнимала и целовала, и учила читать. И первые слова, и первые шаги прошли на моих руках.

А потом запустила. Сад, мои гулянья, моя необязательность, это я тоже описала честно. Потому и не описываю внутренний мир ребёнка, а только внешние проявления, потому что не чувствовала их тогда. Я за это горько поплатилась и плачу ещё и теперь.

Плачу и плАчу, только исправить ничего не могу. Я потеряла дочь на 21 году её жизни, о чём ещё придётся рассказывать в своё время. Так что всему знаю цену.

Матери на момент описываемый мной было 47 лет, ни устраивать свою жизнь, ни выходить замуж, она не собиралась. Ей нравилась роль этакой жертвы живущей ради своих детей. Это я говорю не со зла, а со знанием дела и обстоятельств. Она никогда ни в чём не была откровенна с нами своими детьми, мы жили, вернее сосуществовали рядом.

Она проявляла ровно ту заботу, чтобы не сказали, что она плохая мать, то есть внешнюю, а внутренним нашим миром интересовалась только с одной стороны, как бы люди чего плохого не сказали. Не интересовал её наш внутренний мир, неужели это было непонятно из моего рассказа?

Оттого, что мы знаем и понимаем теперь, приходит другое но позднее прозрение. Я постигала всё на собственной шкуре и материнскую любовь и заботу о душах детей.

Не было никаких пособий по воспитанию ребёнка, а те что были в книге домоводство, так только об уходе за ребёнком и внешними проявлениями и направлениями его наклонностей и то в стиле домостроя и это тоже правда.

Через насилие над личностью, а не через любовь. Оттого и не могу я выразить то, чего не было на тот момент.

Прости меня, прости ещё раз,мой читатель, но я так чувствую, так жила, такой стала. Поэтому продолжу свою историю так же откровенно, как и до этого отступления.

На это же время пришлось и моё знакомство с двумя великолепными ребятами, таких в моей бестолковой жизни ещё не было. И с третьим независимо от них.

С этими двумя я познакомилась идя из магазина. Я шла с сумками, мама попросила что-то купить и по дороге с работы зашла, отоварилась на Советской.

Неподалёку от меня шли два парня, временами посматривая в мою сторону и о чём -то переговариваясь. Один был высокий ,стройный с копной тёмных вьющихся волос, с резкими тонкими чертами лица, очень красивой внешности, немного нервической . Второй среднего роста, с короткими чёрными волосами, сглаженными , несколько округлыми чертами, тёмными пронзительно-глубокими глазами, опушёнными густыми ресницами, тоже очень симпатичный.

Через некоторое время они резко ускорили шаг и встали мне наперерез, при этом высокий парень смешно шаркнул ногой и произнёс:

-Девушка, разрешите представиться!?

-Разрешаю-ответила я, засмеявшись. Так в моём кругу никто не разговаривал.

-Шурик, Жарницкий-снова шаркнув и поклонившись произнёс высокий шутливым тоном.

-Володя-слегка покраснев и отчего-то робко ,произнёс второй.

-И между прочим-подняв назидательно палец вверх,продолжил первый-с весьма знаменитой фамилией Юнкевич, может приходилось слышать?

-Наслышаны-таким же шутливым тоном ответила я и добавила-, а я Вера.

-Ну, кто был прав-Шурик повернулся к Володе.

-Как всегда ты-ответил тот.

-О чём это вы-поинтересовалась я.

-Да я так и сказал, что вас зовут Вера.

-Разве вы меня знаете?

-Нет, просто вы шли такая вся серьёзная и уверенная в себе, что я так решил.

-Интересный способ определения имён-засмеялась я.

-А не позволите ли вы, двум бедным студентам помочь вам доставить ваш бесценный груз-снова начал паясничать Шурик.

-Отчего бы не позволить-включилась я в игру-извольте- и протянула ему сумки.

Ребята взяли по сумке, моя рабочая висела на плече и мы пошли дальше, болтая в таком же духе.

Мне было интересно с ними. По дороге они рассказывали о себе. Шурик учился в МГУ на физмате, у него мама завуч и преподаватель в приборостроительном техникуме, поэтому ему удалось поступить. Зная теперь про политику тех лет, об отсеве евреев, представляю, каких трудов это стоило, но он был золотым медалистом, умнейший парень.

Володя учился в МАИ. Они оба уже на третьем курсе .

Я рассказала кем работаю я. Так за разговорами мы дошли до моего дома и я объявила, что мы пришли. Ребята стали предлагать мне пойти прогуляться вечером чуть позже, на что я ответила, что мама сегодня работает в вечернюю смену, а мне сидеть с дочкой и я не смогу никуда пойти.

Известие о дочке не отпугнуло их. Они спросили разрешения тогда зайти ко мне в гости чуть позже, и я согласилась.

Оказалось, что жили они чуть подальше меня, на улице параллельной моей, на Подольской. Это было буквально в получасе от меня и они обещали обернуться быстро.

Была пятница. Ирочку уже забрала из садика Надежда и они ждали моего прихода и ужина.

Я быстро приготовила ужин, накормила всех и едва успела прибрать , как пришли ребята.

Они пришли не с пустыми руками, а с гитарой. Как выразился Шурик, будем культурно проводить вечер.

Иришка всегда легко общавшаяся со всеми, очень настороженно относилась к мужчинам. На посёлке она была всеобщей любимицей и часто кочевала из дома в дом. Её забирали к себе угостить и просто поболтать с ней. А к ребятам появлявшимся у нас в доме, она всегда настороженно приглядывалась и если к ней начинали приставать с вопросами отвечала" я не буду с тобой говорить,ты не мой папа". И всё более из неё слова не вытянешь.

Поэтому она сразу проследовала в уголок и стала играть в свои игрушки. Ей было уже четыре года и развлекать её было не нужно.

Я поставила чайник, так как у ребят был ещё и торт и мы сели в комнате, они на диван, я у стола.

Шурик сначала легко наигрывал на гитаре, а потом стал играть всерьёз. Именно тогда я впервые услышала и тумбалалайку и еврейскую свадебную и другие мелодии. Две первых запомнила хорошо, так как они произвели на меня неизгладимое впечатление. Услышанные впервые, да ещё и спетые, они довели меня до слёз.

Была в них и радость и боль и тоска одновременно. И ребята оба в этот момент были неповторимы. Потом мы пили чай, говорили, причём я больше слушала, так были интересны их рассказы о студенческой жизни, байки про преподавателей, про экзамены, просто хорошие тонкие анекдоты.