Теперь я ехала на ковёр. Нужно ли объяснять моё состояние.

Я сто раз казнила себя за то время, что добиралась.

Придя туда я попросила дать мне все наши катушки и пачки за период с декабря и тут же села и стала отматывать ленту и загибать в пачке подделанные телеграммы.

Вот, всё, сказала я закончив работу. Валентина Дмитриевна проверила всё за один-два дня и убедившись, что я указала всё верно, поверила, что и в остальном я не лгу. Но мы ещё будем проверять-сказала она. А пока ты будешь отстранена от работы,но будешь каждый день приходить сюда.

Потом она уточнила:-" Ответь честно, ты не сама это придумала". Я тихо нерешительно прошептала:" Сама, я сама"-Лжёшь, это Нелля?

Видимо, что-то в моём лице дрогнуло, хотя я не хотела никого выдавать и молчала.

-Хорошо, иди сейчас домой, завтра с утра выйдешь сюда на расклейку"

И я пошла домой. Хорошо, что дома никого не было и я могла спокойно полежать, подумать о том, что натворила и как мне жить дальше. Не знаю почему, но рассказывать матери о произошедшем мне не хотелось.

Неделя понадобилась на то, чтобы вскрыть все махинации, что творила Нелька. Сняли с основной работы и отозвали из отпуска несколько человек. Так как Нелля ездила по всему городу и его районам, то работы проверяющим досталось много. Тогда-то и выплыли махинации ещё и с переговоркой.

Людей по квитанционным книгам и выписанным адресам, ходили опрашивали по домам. Набралось очень много. Там речь шла о тысячах, и в отличие от меня, передававшей телеграммы срочными, она и передавала их простыми. А значит попросту вредила самим клиентам.

Через неделю состоялось общее собрание всех начальников отделений связи, на котором разбиралось наше дело. То есть товарищеский суд, с тремя заседателями с ведением протокола с предьявлением всех наших махинаций, а после них выступали по очереди все начальники.

Не могу передать сколько боли и стыда я испытала. Особенно, когда услышала ото всех не слова осуждения моего поступка, а слова недоумения, того как ко мне все хорошо и с доверием относились, как ценили мою работу и меня как человека, а я оказалась такой . И ни одного хорошего слова про Нелли, только осуждение её поведения, её отношения к работе и того, что от неё ничего другого и ждать было нельзя.

Мне казалось, что я провалюсь сквозь землю, а Нелька сидела с высоко поднятой головой и насмехалась всем в лицо, мол вот как я вас всех уделала.

Потом мы должны были сказать своё слово. Я долго не могла заговорить, горло сдавливало, но потом начала: " Я не буду просить прощения, я знаю что подвела всех и сделала подлость, поэтому приму любое ваше решение, как должное. Мне нет прощения, мне нечем объяснить свой поступок."

И я села. Нелька же говорила не вставая: '" Да, кто вы есть, чтобы судить меня, на себя посмотрите'"

Более она ничего не говорила, кроме того, что бросила мне презрительно"слабачка".

Решением товарищеского суда мне был назначен перевод на три месяца в доставщики телеграмм, с удержанием ежемесячно двадцати рублей из зарплаты, в счёт погашения нанесённого ущерба. После этого я снова смогу продолжать работу по профессии.

Услышав это решение, я встала и сказала: " Спасибо. Я больше никогда, никого не подведу, а если буду потом работать где-то в другом месте, то первым делом расскажу о своём проступке, чтобы сразу знали, кого берут и смогут ли мне доверять.

Никто не требовал от меня такого. Это слово я практически давала себе при всех. Я его сдержала, скажу сразу. Никто не приехал бы в Москву, когда я переехала туда жить, никто не стал бы меня проверять, но первое, что я рассказала при поступлении на работу в Москве, было это моё прегрешение. И меня взяли и ни одной минуты не пожалели об этом.

Вот такие понятия чести заложили в меня видимо мои бабушки.

А на Нельку дело передавали в суд, несмотря на просьбы её родителей возместить всё и не портить женщине жизнь. Видимо её вызывающее поведение и стремление оскорбить при этом всех, сыграли свою роль.

,Ей присудили три года с возмещением ущерба. Свои три года она отбыла. На почту её потом не взяли более никогда и уже взрослая я видела её спившейся, опустившейся, потратившей жизнь впустую, вечно ноющей, торгующей на рынке особой,весьма скандальной.

Глава 34 Новый поворот и плата за недоверие.

Итак я приступаю к работе доставщика телеграмм. Чтобы мне не было тяжело перед подругами и никто не смеялся надо мной, хотя этого я думаю и так не случилось бы, начальник телеграфа ставит меня в ночную смену, ночным доставщиком.

Как правило ночью телеграмм немного, но доставлять их нужно не только по городу , но и по району, если что-то срочное. На этот случай к телеграфу прикреплена машина из таксопарка. К счастью такие телеграммы приходят нечасто, от силы пять-шесть в месяц. Основная работа по городу, но по всем районам.

Если днём доставщиков много и у каждого свой маршрут, то ночью ты один. Но мне и тут везёт. Придя на работу к десяти вечера, я набираю телеграммы по степени срочности и по ходу, где удобнее перейти из одного района в другой и отправляюсь в путь. В первую же ночь, не успела я доставить пару телеграмм, как мне встретился один из любителей-мотоциклистов, моих знакомых.

Он предложил свою помощь и я без проблем, буквально за короткое время, объехала три разных конца и фактически справилась с работой. По сути я могла бы отправляться домой, но совесть не позволяла мне так поступить и я вернулась на работу. Оказалось что не зря. Там лежали две очень срочные телеграммы, снова в разные концы.

Дежурная телеграфист обрадовалась, что я пришла и попросила меня доставить эти телеграммы и быть свободной до завтра. Что я и сделала при помощи того же помощника. С этой ночи я практически не ходила по городу пешком, а ездила с кем-то из ребят. Они словно шефство надо мной взяли, подъезжали к телеграфу, ждали моего выхода и спрашивали; какой у нас маршрут.

Я была им очень благодарна, но оказывается нашёлся у меня злопыхатель-завистник, о чём я и не подозревала. Им оказалась пожилая телеграфист. Казалось бы работа выполняется, причём быстро и без проблем, так радоваться нужно. Но ей видите ли показалось, что я слишком легко отбываю заслуженное наказание и не прочувствую всей глубины своего падения, и она искала случая, чтобы меня подставить под удар.

И этот случай я ей дала сама, совершенно нечаянно. В этот день я шла на работу пешком, погода была прекрасная, ночь, тепло , даже чуть душно. Мать уговорила меня взять с собой зонтик, на случай грозы, больно духота была сильная, не к добру. Я шла с сумкой и зонтом по Советской, когда из одного из дворов услышала голос сестры.

Это было где-то в середине улицы, недалеко от рынка. Сестра почти кричала, я не могла ошибиться, время позднее, а она тут. Я сейчас же бросилась на голос. И не напрасно.

Во дворе стоял Москвич с приоткрытыми дверцами, а двое мужчин, скорее всего абхазцы, они торговали у нас на рынке, пытались затащить мою сестру и её подругу в подвал. Девочки сопротивлялись , а Надежда ещё и кричала на них.