Этот придворный парикмахер, имя которого, к сожалению, не удосужились донести до нас летописцы, все время молчал, крепко сжав губы. Он боялся, неожиданно выронить запретные слова. Он лишился аппетита, сбросил килограммов десять веса и перестал улыбаться. Видели ли вы, когда-нибудь, парикмахера, который стрижет клиента и молчит? Можно держать пари: "сто к одному", что не видели. Такое невозможно. Природа создавала эту профессию не для того, чтобы представители ее молчали... А он молчал. Муки легендарного Тантала, были пустяком, по сравнению с муками этого придворного труженика ножниц и бритвы.
Некоторые историки, квалифицированные специалисты по изучению системы средневековых пыток, утверждают, что отдельные, физически и нравственно сильные личности, выдерживали пытку "дыбой" двое суток. Наш придворный парикмахер выдержал пытку молчанием две недели. Вероятно, это был мировой рекорд. Но он, сами понимаете, нигде не зафиксирован.
Ровно через две недели, после того, как он впервые увидел царя Мидаса, голову которого украшали крупные, поросшие аккуратной коричневой шерсткой, ослиные уши, придворный парикмахер, почувствовал, что он больше не может... И принял мужественное решение... Он встал на рассвете, и по-прежнему крепко сжимая губы, ушел подальше от людей на безлюдный берег реки, заросший камышом. Там он долго, не шелохнувшись, стоял, пока не убедился, что даже вдали нет ни одного человека и, вообще, ни одного живого существа. Затем парикмахер зашел в самые густые заросли камыша, опустился на колени, пригнулся, чтобы его не увидел даже мелкий лягушонок. Руками он выскреб во влажной почве просторную ямку, и в нее, только в нее, аккуратно, не уронив ни полслова в сторону, вполголоса произнес не дававшую ему покоя тайну.
- У царя Мидаса ослиные уши... - шепнул парикмахер в ямку, быстро засыпал ее землей, а сверху еще и аккуратно пришлепал эту землю ладонью. Вот такой остроумный выход из создавшегося положения нашел. Этот человек. Не раскрыл государственную тайну, ни одном живому существу и, в то же время, освободил себя от ноши непосильного секрета.
Освободившийся от измучившей его тайны, придворный парикмахер, довольно посвистывая игривый мотивчик, спокойно и уверенно вернулся в город. Он почувствовал, что голоден, а еще ему захотелось хлебнуть холодненького пива, и он понял, что соскучился по козинакам, которыми раньше лакомился ежедневно... И, вообще, впереди была вся жизнь, прекрасная и удивительная...
А камыш, который бестолково колебался и бессмысленно шумел на ветру, заинтересовался этим случаем. Ближайшие, к засыпанной ямке, растения направили свои, любопытные до новостей, корешки к месту, куда парикмахер поместил секрет, и стали жадно, без разбора, впитывать все, что в ней оказалось.
Следует напомнить, что в те доисторические времена, пятой власти вообще не существовало. Впрочем, как и второй, третьей и четвертой. Была только одна власть - первая. Она управляла и делала все остальное. Но СМИ имелись. Без них уже тогда не могли обойтись. Технически сложные и высокоинтеллектуальные радио и телевидение в те века еще не пытались изобрести. Но изобрели глашатайство. Громкоговорящий, и всем видный, глашатай выезжал на базар, верхом на лошади, и сообщал все важнейшие новости от имени царской канцелярии (и никогда злоупотреблял рекламными паузами). А вместо газет и журналов, в те времена выходили глиняные таблички, с вытиснутыми на них первобытными буквами; выпускались также каменные плиты, на которых высекались особо важные сообщения, законы и реляции о победах правителя. Все эти средства массовой информации находились под строгой цензурой царских сатрапов, и естественно, ни одно из них не могло выдать сообщение, о котором даже сами сатрапы не знали.
Но камыши время от времени смело пошумливали. Они были совершенно независимы, как желтая пресса, как подпольные листовки, как слухи и сплетни... А могущественная цензура не знала, как с ними управиться. Камыши однажды и выдали: "У царя Мидаса ослиные уши!" И еще раз: "У царя Мидаса ослиные уши!". Потом еще... И пошло... Бесконечно... Камыши работали на сенсацию, что с них возьмешь? Они выдавали, эту новость, пока она не перестала быть новостью и всем надоела.
А что народ? А ничего. Не бежать же людям на баррикады из-за того, что у их царя ослиные уши. И не объявлять из-за этого траур. Некоторые посчитали, что так и должно быть. Нашлось и представители внесистемной оппозиции, которые обрадовались: "У царя Мидаса, уши ослиные, а у меня, хоть я и не царь - нормальные. Так кто умней?!" Можно совершенно ответственно заявить, что, в стране ничего не изменилось, фригийцы так же сеяли, так же пахали, так же платили налоги. Но в моду, конечно, пришла новация. Все стали носить высокие колпаки. Высокие колпаки - это, оказалось, не только очень красиво, но и подчеркивало благородство и мудрость... Недаром сам царь Мидас отдавал предпочтение такому головному убору.
Сфинкс.
Сфинкс представлял собой громадное чудовище, с львиным туловищем и головой женщины. Его придумала и создала в Древнем Египте, кочующая творческая группа жрецов-монументалистов, известная своей приверженностью к черному юмору.
Грозный Сфинкс лежал на скале, невдалеке от города Фивы. Он останавливал проходящих мимо путников, и задавал им загадку: "Кто ходит утром на четырех ногах, в полдень на двух, а вечером на трех?".
Сфинкс был громадным и устрашающим. Путники, при виде этого страшилища, терялись, не могли сообразить, что следует ответить, и Сфинкс их тут же съедал. В результате, путники, да и целые караваны, стали ходить в Фивы другими дорогами, а эту забросили. Такое изменение маршрутов не только подорвало обширную придорожную торговлю, но и привело к спаду всей экономики района. А Сфинксу стало не с кем проводить свои краткие собеседования. Он, в основном, подремывал, изредка окидывая взглядом окрестность: не появиться ли какой-нибудь любитель острых ощущений? И терпеливо ждал возможности превратить любителя в жертву. Сфинксу было скучно.
Когда хитрые египетские жрецы сошли с исторической сцены, им на смену пришли еще более хитрые мафиози, из древних греков. Они, создали здесь экскурсионно-исторический заповедник-аттракцион. Чтобы Сфинкс выглядел позанимательней, ему приделали крылья, определили придорожному чудищу устрашающую родословную (порождение Пифона и Ехидны) и ввели его, как активный персонаж, в свою, древнегреческую мифологию. Сам Сфинкс у них, по-прежнему, занимался тем же черным делом: задавал стандартную загадку, затем поедал растерянных путников. А кристально чистые, чтущие Уголовный Кодекс, мафиози, подбирали оставшееся от путников бесхозное имущество. Добровольно. Не получая за свой труд никакого материального вознаграждения. Только лишь в целях очистки экскурсионного заповедника от посторонних, загромождающих пейзаж предметов. Тем и жили. И ни одной жалобы. А нет жалоб, значит, нет и преступлений, все по закону.
Но греки не египтяне. В греческой мифологии сплошные герои: одни, очень сильные, как Геракл, другие, очень умные, как Ясон. И, поскольку ни криминальной полиции ни, тем более, ОМОНа тогда еще не существовало, всем этим героям, вместо того, чтобы заниматься мирным созидательным трудом, приходилось бороться с различными проявлениями древнегреческой преступности. Особенно, с преступностью серийной. Мафиози, которые обогащались на Фиванской дороге, были очень хитрыми, закон они не нарушали, и предъявить им было нечего. Но Сфинкс вполне подходил под определение серийного убийцы.
Чтобы прекратить беспредел мафиози и противозаконную деятельность Сфинкса, древнегреческие борцы с преступностью командировали в Фивы одного из своих самых умных героев - Эдипа. Естественно, Эдип проводил эту непростую операцию, под прикрытием. Путешествовал верхом на двугорбом верблюде, загруженном всякими дефицитными товарами ширпотреба, и везде распространял слухи, что он богатый купец.
