- Это из-за папы, да? – вновь слышится детский голос. – Из-за того, что вы поругались?
Приходится закатить глаза. Чёрт. Почему дети всегда так любят вмешиваться в ненужные дела родителей?
Сквозь раздражение женщина вновь выдавливает улыбку и уверенно качает головой. «Нет. Конечно, не из-за ссоры.»
- Лори, всё в порядке, – опять повторяет твёрдым голосом мама. Ей не хочется выглядеть грозно и она присаживается на корточки, внимательно заглядывая в глаза своей маленькой девочке. – Просто мужчины иногда любят причинять боль. Но знаешь, это совершенно не страшно.
- Тогда почему ты плачешь?
Очередной тягостный вздох женщины.
Она пытается ничего не говорить на эти слова, но слышать данный вопрос из детских уст оказывается не самым приятным происшествием в эти минуты. Стоит сохранять спокойствие. Просто объяснить всё так, как оно и есть на самом деле. Главное не врать. Лучше всего просто быть сейчас честной.
- Запомни, моя дорогая, – говорит она уверенным тоном, с трудом сдерживая собственную дрожь, – настоящий мужчина никогда не заставит любимую ему женщину лить слёзы. Только, если это не слёзы счастья, – женщина грустно улыбается и сквозь свой печальный жест, она аккуратно поправляет непослушный локон на лице маленькой Лорен. – Ну так вот, милая. Я выбрала ненастоящего мужчину.
Она целует своего ребёнка в лоб. Прикосновение совершенно быстрое, мимолётное. Его даже не удаётся почувствовать.
Но это всё, что она решается сделать. Лорен так и продолжает стоять на месте, а её мать уверенным шагам покидает пространство прохладного балкона. Она ведь знает, что её дочь ещё совсем маленькая. Что её дочь ещё многого не поймёт в этих словах.
Но Катрин даже не догадывалась, что Лорен как раз таки всё поняла. Это был первый раз, когда ещё совсем юная девочка по-настоящему увидела, что значит женская боль. Женское страдание, когда приходится быть с тем, кто не способен сделать тебя счастливой.
Когда вся радость любви превращается в муки ада.
Мать несчастна с её отцом.
Её мать не знает, как от него спастись.»
Лорен убирает посуду в умывальник. Ей хочется забыться, но картина прошлого ясным очертанием проявилась в голове. Девушка слегка дрожит и это напряжение заставляет её ещё быстрее складывать грязные тарелки в тёмную раковину. Хочется действовать быстро и она пытается делать так изо всех сил.
- Не слишком ли рано для мытья посуды?
Голос. Мужской. Ехидный.
Знакомый.
Она замирает, больше всего желая его больше никогда не слышать. Даже не хочется оборачиваться и Лорен продолжает держать одну из тарелок своими пальцами, полностью забывая о своём дыхании. Главное устоять на одном месте. Быть сильной. Не показывать слабости.
- Как себя чувствуешь? – он тихим тоном задаёт этот вопрос.
Лорен уже перестаёт дрожать и ей даже удаётся сделать небольшой вздох, прежде чем торопливым поворотом обернуться лицом к Малику. Тот выглядит так самодовольно этим днём. Всё такой же спортивный костюм. Всё такая же таинственная усмешка.
Она не отвечает на его вопрос, а он, видимо, и не ждёт ответа. Лишь с задорностью облокачивается на кухонный стол и рассматривает внешний вид Лорен, как что-то действительно интересное. Он продолжает над ней насмехаться. А это насмешка оказывается одним из самых болезненных способов пробудить в Лорен сущий гнев.
- Что ты хочешь? – злорадным тоном интересуется она.
Это становится всё увлекательнее. Зейн уже складывает руки на груди и смотрит на стоящую девушку глазами, полными любопытства. Он ждёт чего-то. Интересно чего?
Истерик? Мольб? Глупых разговоров?
Увы, но девушка не способна произнести ни слова. Слишком трудно пытаться говорить. Трудно даже смотреть в эти мерзкие карие глаза, вызывающие одну лишь приторную ненависть.
- Ничего не было, Грейсон, – холодным тоном заявляет Зейн. – Запомни. Между нами ничего не было.
Эти слова удивляют. Лорен не двигается, а просто с непониманием присматривается к своему собеседнику.
Его лицо всё также полно опасности и сейчас даже страшно задавать лишних вопросов.
Он так низко обращается с ней. Говорит таким тоном, будто это самое отвратительное, что ему приходится делать. Чёрт. У Лорен едва хватает сил, чтобы просто уверенно продолжать стоять.
- Скажешь кому-то... – он подходит ближе. Говорит и смотрит ей прямо в глаза. – И я клянусь, что создам тебе самые большие проблемы, милочка. Ты понимаешь это?
Она грустно улыбается. Опуская взгляд, Лорен чувствует себя такой глупой. Этот привычный вопрос. «Поняла? Всё ясно? Тебе понятно?»
Он так часто у неё это спрашивает, что девушка уже и сомневается в своём рассудке. Может, она реально ничего не понимает? Может, до неё действительно туго доходит?
Девушка молчит. Хочется сжать зубы и закричать от обиды, но она просто опускается в приятную тишину. Ни слова. Ни звука. Этот ублюдок их не заслужил.
Но Зейн начинает действовать грубее и проходит секунда до того, как он прерывисто делает шаг в её сторону.
Карий цвет глаз опять становится чёрным. Мышцы рук опять застывают в напряжении. Дрожь опять овладевает девичьим телом.
Увы, она не способна ему противостоять. Увы, сейчас она может лишь с глупым жестом согласиться.
- Я поняла, – два слова, от которых становится противно даже самой Лорен.
Она не видит, как Малик самодовольно ухмыляется. Всё, что девушка позволяет себе заметить — это его поспешное передвижение, говорящее об уходе Малика из кухни. Да. Так будет лучше.
Лучше будет забыть обо всём прошлом ужасе. Обо всём том, что хочется навсегда стереть из памяти.
«Ничего не было»
Лорен задыхается в боли.
Она не сдерживается и плачет, чувствуя себя такой мерзкой и отвратительной. Она допустила ошибку. Она сделала самую глупую вещь в своей жизни. Выбрала не того человека. Доверилась не тому, кто этого заслуживал.
Она даже не удивляется, когда видит Зейна, обнимающегося с Викторией. Первая тренировка проходила так спокойно и это не могло не казаться подозрительным. Зейн действительно ведёт себя так, будто ничего не было. Даже не кричит, не ругается.
В его голосе нет ни единого лишнего намёка на сильную эмоциональность. Холодное равнодушие. Безразличие.
Это всё, что Лорен заслужила, да? Это игнорирование её первой ночи и эти попытки стереть из памяти всё, чтобы было несколько часов назад. Зейн ничего не делает. Не обращает внимания на свою студентку, лишь строгим тоном отдаёт команды по работе с огнестрельным оружием. Это кажется таким странным. Чёрствый Малик, с которым даже страшно находиться наедине.
Но он ведёт себя непроницаемо. Помогает девушке взять в руки пистолет. Прицелиться. Выстрелить.
Никаких лишних прикосновений. Никаких лишних взглядов.
Но затем пришла Виктория. И тут уже Лорен стало больно. Потому что Малик не сводил взгляда с неё. Потому что Малик уже думал о ней.
А Лорен для него уже просто не существует.
А что собственно можно было ожидать от этого человека? Что после того ненормального секса он расстанется со своей девушкой и признается в вечной любви какой-то ненавистной ему Лорен Грейсон? Это всё такой абсурд. Это всё так неправильно.
Лорен пытается не думать об этом мерзком ужасе, когда у неё снова появляется шанс отработать навыки своей стрельбы. Девушка прикасается к оружию слегка неуверенно, но вновь целится в мишень и нажимает пальцами на курок. Выстрел происходит быстро. Несколько секунд и пуля пистолета достигает своей цели. Не совсем по мишени, но очень близко от неё.
Всё не так плохо. Этот результат даже заставляет девушку грустно улыбнуться и отвлечься от своих мыслей, но она опять неконтролируемым взглядом смотрит на Зейна и Викторию. На их счастливые улыбки и обсуждение того, что Лорен была даже не в состоянии понять.
Господи, пусть это закончится.
У девушки вся грудь сдавлена от боли. Чувство того, что её нагло использовали, заставляет опять впадать в бешеную панику и она усердно старается сдерживать эти лишние порывы чувств.
