Вот же он будет удивлён, когда поймёт, что копы никак не смогут связать найденные на трупе патрульного отпечатки с теми образцами, что якобы соответствуют моей фальшивой личности.

Но, кажется, я отвлёкся.

Я говорил о глупцах, сознание которых настолько зашорено, что они замечают лишь то, что привыкли видеть. О глупцах вроде меня.

Поначалу я воспринял Габриэлу Доусон как часть окружающего мира и не сумел по достоинству оценить её неповторимость. Я просто её не заметил. Идиот.

Лишь прослушав практически двенадцать часов записей нудных совещаний, я наконец понял.

Габриэла — та самая неправильная карта, которую в общей колоде подсунула мне хитрозадая сучка-судьба. Моя персональная красная дама пик.

Её образ всё это время неуловимо витал в моём подсознании как раз в той области, где формируется идеал. Она стала воплощением моей тайной мечты, которую я никогда не осмеливался конкретизировать и высказывать вслух.

Не могу сказать точно, что именно меня покорило, потому что абсолютно всё в ней — её меткие замечания во время брифингов, её разумные предложения, её твёрдые решения, — было пронизано силой, энергией, желанием докопаться до сути. До моей сути.

Пока я вслушивался в её мелодичный голосок, во мне крепла уверенность: это та самая женщина, что способна меня понять. Она посвятила себя исследованию таких личностей, как я. Её тянет ко тьме. Её тянет к нам. Её тянет ко мне, пусть она ещё сама этого до конца не осознаёт.

Последние дни я слежу за ней. Вижу, как её изматывает это расследование, но пока я ничем не могу ей помочь. Она единственная задерживается в офисе допоздна, и в такие моменты у меня появляется возможность любоваться ею без риска быть пойманным.

Я не люблю её. Я её боготворю. Я готов поклоняться ей, готов следовать за ней до конца, подобно паломнику, идущему к своей святыне. Я готов на всё ради неё.

Даже предать единственного друга.

Мне больше не нужен Нил. Теперь у меня есть Габриэла.

Улыбаясь, я перематываю плёнку, чтобы в очередной раз прослушать так понравившийся мне фрагмент горячего обсуждения во время сегодняшнего совещания.

— Время от времени у каждого из нас появляются порочные мысли, пусть даже мимолетные, — Габриэла делает небольшую паузу. Я верю, что в этот момент она прокручивает в голосе собственные порочные мысли. Я верю. Она такая же, как я. — Под влиянием эмоций, обстоятельств, психологического давления возникает потребность… переступить черту. Навредить кому-нибудь. Сделать больно. Убить. Это всего лишь мысли. Но что, если мы… уступим им? Что, если не сможем остановиться?

Она понимает меня. Она принимает мою суть. Она осознаёт природу моей жажды.

У кого-то ещё есть сомнения, что мы созданы друг для друга?

28 июля 2015 года, 19:28

— Что-нибудь полезное удалось узнать? — с трудом скрывая свою неприязнь, спрашивает Габриэла. Бут в ответ непечатно ругнулся.

Отвратительный гад. Как он смеет так выражаться в её присутствии? Хочется подойти и засунуть все слова обратно в его поганую глотку, но я сдерживаю себя и продолжаю слушать на безопасном расстоянии. Мне нужна информация. Слишком много неожиданностей за последние часы.

Сначала сеанс гипноза, результатом которого стал вызов на повторный допрос непросыхающего патологоанатома. Поимка Урсулы. Известие об обвале в шахтах, через которые пролегал обычный маршрут Кэссиди. До него самого не дозвониться, так что неизвестно, пострадал этот псих или нет. А под занавес всего этого театра абсурда в участок заявляется его мачеха.

Просто супер.

— Ничего дельного. Кэссиди связывался с ней по телефону. И видела она его всего раз.

Конечно, ничего дельного. Если уж Нил решил подставить под удар Урсулу, следов он точно не оставит.

Перебираю бутылки с моющими средствами, из-под козырька форменной кепки наблюдая за разговаривающими в отдалении Габриэлой и Августом. Замечаю, что он стоит к ней слишком близко. Ага, разбежался.

Толкаю тележку в их направлении, вынуждая этого говнюка отойти в сторону. Спиной чувствую неприязненный взгляд бостонского детектива. Улыбаюсь.

— По её словам, она помогла ему отравить… О чём… раскаивается, — продолжает Бут. Теперь до меня доносятся лишь обрывки фраз, и приходится напрягаться, чтобы их различить: подслушивать с другого конца коридора не так-то удобно.

-… насчёт инструментов?

— Уверяет… делах. Сквозь… рыдания трудно… разобрать…

Говори чётче, придурок! Это мне тебя трудно разобрать!

В раздражении хватаюсь за швабру, возвращаюсь на пару метров назад и осторожно выглядываю из-за угла.

— Но, насколько я понял, мысли добить падчерицу появились у неё почти сразу, как та поступила в больницу…

Вот. Так гораздо лучше.

-… она даже пыталась сделать это сама: хотела ввести ей в капельницу какую-то хрень. Но не смогла. А потом позвонил Кэссиди и обещал, что поможет. Ей всего-то нужно было подменить обед Ариэль на тот, что подготовил он.

Почти всё верно. С одной лишь поправочкой: раствор подготовил я. Но тебе, говнюк, этого знать не обязательно.

Габриэла ему что-то отвечает, но я уже не слышу: отвлекаюсь на завибрировавший в кармане мобильный. Звонить мне может только один человек.

Испытываю облегчение напополам с разочарованием. С одной стороны — раз Нил нашёл возможность выйти на связь, его не поймали. С другой — было бы куда легче выбраться из всего этого дерьма, если бы его на самом деле завалило в шахтах.

Отхожу в сторону, подношу трубку к уху. Слышу хриплое приветствие на том конце провода и буквально взрываюсь:

— Господи, ну наконец-то!

— Зови меня просто Нил…

В такие моменты желание собственноручно придушить Кэссиди разрастается до неимоверных масштабов. Прячась от нежелательных свидетелей моего телефонного разговора с главным злодеем этой сказки, скрываюсь в подсобке и плотно прикрываю за собой дверь. И только потом позволяю себе продолжить:

— Мне сейчас не до твоих шуточек. Где ты?

— У тебя.

Нет, это ни в какие ворота! Я снимал квартиру не затем, чтобы так бездарно её засвечивать!

— Что?! Ты сдурел? А если…

— Не паникуй. Я был осторожен.

— Не нравится мне это… Что стряслось в шахтах?

— Эмма меня нашла.

Час от часу не легче. Затаив дыхание, задаю следующий вопрос:

— Она тебя видела?

— Ага. А её однорукий дружок меня подстрелил.

Надеюсь, рана смертельная. Выдавливаю из себя фальшивое сожаление:

— О, твою мать…

— Плечо он просто задел, а вот пулю из брюха пришлось выковыривать…

Ну вот, рано я обрадовался.

— Ты не…

— Ой, да что ты так паникуешь, — Нил вновь начинает вещать в своей излюбленной снисходительной манере. — Нормально всё. Рану зашил. Колёс наглотался. Отлежусь. Только вот жалко, что на красотку нашу раньше времени выйдут.

Так и знал, что ты, гад, хочешь засветить труп Мэри Маргарет раньше запланированного.

— Они нашли хижину?! — воскликнул я, на мой взгляд, неплохо разыграв изумление.

— Ну что ты визжишь! — судя по тону Нила, он поморщился. Ага, значит, я переборщил. — Не нашли. Пока. Но даже если найдут… Там всё идеально. Я всё подчистил. Мы ведь готовились…

— Мы готовились на послезавтра, а…

— А получилось всё сегодня. Расслабься. Может, всё и обойдётся. Но сомневаюсь. Я знатно наследил по дороге, пока до неё добирался. Но, с одной стороны, так даже лучше. Естественней… Так что будь начеку… Как только услышишь о хижине… ну ты знаешь, что делать. Ты вообще где?

Я вздыхаю. Ну что за глупые вопросы?

— А сам как думаешь?

— Много шуму поднялось?

— Весь город на ушах из-за этого обвала. Твоя тяга к спецэффектам нас погубит.

— Не нравится мой стиль? Да ладно? После всего, что мы вместе пережили? Обидно…

— Но мы не договарива…

— Мы много о чём не договаривались, но раньше это тебя не очень-то и останавливало. А сейчас… тебя ведь никто не заставляет мне помогать, так ведь? Ты делаешь всё это по доброй воле, помнишь? И руки твои запачканы в крови не меньше, чем мои. Но если вдруг решишь…