— Продолжай, — прошу я Макса.

— Вивьен узнала об этих пытках, но вместо того, чтобы пожалеть Изабеллу, продолжила ее ненавидеть. Изабелла сделала слишком много, ее поступкам нет прощения. По мнению Вивьен, пути назад нет. И что она делает? — Он потирает подбородок. — Она знает, что такой скандал напрочь разрушит репутацию ее мужа. Для Джио она сделает все, в том числе будет молчать о его сестре. Но Изабелла слишком опасна. Она заручилась поддержкой Лили, и они прикончили ее.

История с каждой минутой кажется все более надуманной. Сюжет для мыльной оперы. Но Макс как никогда серьезен.

— Подумай об этом, — говорит он. — Она решает две проблемы сразу: избавляется от соперницы и защищает мужа и сына. Она много написала о том, как ее бесило, что Изабелла участвует в работе Джио. Представь, как зазвучал бы скандал на этом фоне. Джованни Моретти продолжил работу своего дяди-маньяка…

— Мне кажется, мы опережаем события.

— Думаешь? — он наклоняется ко мне. — Люси, я убежден. Случилось именно это. Это апофеоз истории, и этим кончается дневник.

— Но это не значит, что она… — Я теряю нить. Макс смотрит на меня. — Это невозможно.

Я встаю. Он тоже.

— Так уж невозможно? В конце концов, у нее была причина пойти до конца — Вивьен истово этого хотела. Когда Джио узнал о ее преступлении, он сбежал. Он не мог ее видеть. Не мог к ней прикасаться. Не мог дышать с ней одним воздухом.

— И свою тетю ты тоже в этом обвиняешь?

— Мне нелегко дался этот вывод.

— То есть за это она извинялась. — Я прикусываю губу.

— Да.

— Может, Лили даже подговорила Вивьен. Убедила, что это единственный выход. Умирая, она схватила меня за руку… Это было так важно, Люси, ей было нужно, чтобы ее сообщение дошло. Их связывало что-то огромное, страшное, меняющее жизнь.

Сейчас мне кажется, что у головоломки и правда есть решение, что части складываются в целое.

— Разве ты никогда не совершала необдуманных поступков? — спрашивает Макс.

Он делает шаг в мою сторону, и теперь наши лица находятся на расстоянии нескольких сантиметров. Я чувствую его энергию, дикую энергию, которой не замечала раньше. От нее нагревается кожа.

— Ты знаешь, что совершала, — отвечаю я.

— Может быть, они знали, что этого делать не стоит, — говорит Макс. — Это было опасно и неправильно. Но сделали, потому что, с их точки зрения, риск стоил того.

Он смотрит на мои губы, и мне кажется, что это самый волнующий момент моей жизни. А потом целует меня.

Глава сороковая

Вивьен, Италия, 1986 год

Это была коробочка, небольшая. Из тех, в которых хранят обручальные кольца. Внешний вид того, что когда-то было хорошей кожей, был слегка подпорчен в условиях хранения. Золото на ободке облезло, а выступ, при нажатии которого должна подниматься крышка, провалился. Вивьен изо всех сил старалась заглянуть внутрь, царапала, пыталась поддеть крышку ногтями.

Наконец та открылась.

В ней действительно было кольцо. Изуродованное до неузнаваемости, словно пролежало на самом дне моря долгие годы после жуткого кораблекрушения. Но камешек в кольце все равно поблескивал, маленький лучик надежды в полной темноте. От этого зрелища почему-то разрывалось сердце. Вивьен хотела было надеть его на палец, но оно было слишком маленьким. Она вернула его в коробочку и поторопилась обратно в дом. В комнате дело пошло быстрее. Вивьен рассмотрела находку при ярком свете и бережно протерла. Когда металл показался из-под налета и ржавчины, ей удалось заметить необычную деталь. Любопытство захватило ее, и она принялась тереть и скоблить кольцо, одержимая желанием рассмотреть его. Это заняло час или больше, но время не имело значения. Не имели значения ни головная боль, ни покрасневшие от усталости глаза. Наконец кольцо было очищено и на его внутренней стороне показалась надпись, которую, впрочем, разобрать было непросто:

Изабелле, любви всей моей жизни. Я твой навсегда. Джакомо.

Вивьен уставилась на эти девять слов, пытаясь осознать их значение. Она ждала, что узнает что-то новое, важное, но в этой надписи для Вивьен не было никакого смысла.

Изабелла… Ее дядя…

Этого просто не могло быть.

На дне коробочки была неровность, невидимая для того, кто не искал специально. Подушечка была вынута, а потом вшита обратно, но достаточно небрежно. Стежки были не особенно аккуратны, а края ткани не совпадали с краями коробки. Внизу обнаружилась записка. Она хорошо сохранилась в своем укрытии. Вивьен прочла:

Кто бы ни нашел это, пожалуйста, помогите мне. Он не любит меня. Он делает мне больно. Он хочет меня против моей воли. То, что он делает, — неправильно. Найдите меня. Спасите. Умоляю.

Глава сорок первая

Италия, лето 2016 года

Мне страшно возвращаться в Барбароссу, но я должна. Нужно сказать Вивьен, что она в безопасности, что мы не собираемся сообщать в полицию о ее преступлении. Мы не собираемся рассказывать никому о том, что произошло зимней ночью много лет назад, дальше нас это не пойдет. Быть может, если она узнает об этом, то перестанет бояться и воевать с окружающим миром. Сможет перестать мучить себя. Выйти из своего добровольного заточения в Барбароссе, полюбить другие места. Ведь ей недолго осталось. Поездки к врачу и таблетки, которые прячет Адалина, доказывают это… Скоро ее не станет.

Макс гладит меня по волосам.

— Что у тебя на уме? — шепчет он.

Я разворачиваюсь к нему. Мы целуемся; он пахнет, как лимонное дерево в жару.

— Изабелла… — говорю я. — Я не могу перестать думать о том, что с ней произошло. Вивьен и твоя тетя должны бесконечно сожалеть. Поэтому Вивьен закрылась от людей, поэтому ей стыдно. Бьюсь об заклад, Изабелла никогда не покидала их.

Макс продолжает гладить мои волосы, но вид у него отсутствующий.

Пришел мой черед спрашивать, о чем он думает.

— Думаю, как могло случиться, — говорит он, — что Вивьен наняла кого-то с таким же именем, как у моей тети. Я и раньше думал, что это странно… Но сейчас, когда мы знаем, что они сделали, я бы предположил, что она должна хотеть забыть об этом, а не вспоминать каждый день.

Я приподнимаю бровь:

— О чем ты говоришь?

Макс потирает большим пальцем мочку уха.

— Я никогда не думал, что на это стоит обращать внимание, — говорит он. — Мою тетю звали Адалина. Все звали ее Лили — все знали ее как Лили. Я много лет думал, что это полное имя, но Лили — это сокращение от Адалина. Ты не думаешь, что нанимать другую горничную с таким же именем — очень странное решение? Я имею в виду, что это не слишком распространенное имя.

Это открытие удивляет меня.

— Да, странно.

— Они были очень близки. Мне кажется, это должно было причинять боль.

— Может быть, именно потому, что она хотела заменить ее?

Макс неуверенно произносит:

— Я уже ничему не удивился бы.

Я закусываю губу:

— Как думаешь, Джио Моретти еще жив?

Глаза Макса сузились.

— Мы знаем правду. На этом можно остановиться.

— Я знаю. Просто… Чего-то здесь не хватает.

Я не могу перестать думать о Вивьен. Одна в огромном доме, полном воспоминаний, смертельно больная, потерявшая мужа и сына…

— А что случилось с сыном? — Я поворачиваюсь к Максу.

Он пожимает плечами:

— Наверное, Джио забрал его.

Я хмурюсь.

— Да, — говорю я, думая о мальчике с темными кудрями и голубыми глазами. — Наверное.

* * *

Следующим утром я просыпаюсь, четко зная, что должна сделать. Выбираюсь из постели и звоню отцу, пока не успела придумать отговорку.

— Папа?

— Люси!