От звука этого голоса перехватывает дыхание. Сальваторе стоит за моей спиной на ступеньках, лицо подсвечено оранжевым, а его выражение не рассмотреть в неверном свете. Со стен на нас взирают портреты. Покрытые тканью, они так же реальны, как и мы, в этом пространстве между светом и тьмой, где все границы стираются. Лицо Сальваторе выражает интерес, а не желание обвинить.

— Меня послали туда, — вру я, — чтобы отнести кое-что.

— Она не та, кем ты ее считаешь. Не одна из них.

— О чем ты говоришь?

— Отправляйся домой. Иди домой. Уходи отсюда. Пока не поздно.

— Объясни, о чем ты.

— Слышишь? — его голос переходит в шепот. — Я могу, если прислушаюсь. Тсс — слушай. Вот же. Вот оно. Слышишь?

Мне кажется, что слышу. Едва слышный звук, такой слабый, что его можно принять за вой ветра… но он есть.

— Слышишь?

Он сошел с ума. Даже Макс так считает. Не слушай его. Но я слышу его снова, на этот раз четче.

— Это ребенок. Ребенок всегда был здесь, — говорит Сальваторе, и я вздрагиваю. — Она заставила меня остаться, боялась, что я заговорю. Что я расскажу всем, что случилось. Но они бы мне и не поверили. Сальве сошел с ума, — вот что они говорили. Ты бы тоже сошла, если бы увидела то, что видел я.

Он подвигается ко мне. Я разворачиваюсь, чтобы убежать, а дальше все как в тумане. Свеча выпадает из руки, я хочу затушить ее, но пламя уже охватывает ткань, и черное вмиг краснеет от его прикосновения. Пламя поднимается. Ткань, покрывающая портрет, меняет цвета: красный, желтый, синий, все цвета ярости. Я вижу контуры лица и слышу приближающиеся шаги Адалины.

Глава двадцать четвертая

Вивьен, Италия, 1984 год

Время шло, и у Вивьен не оставалось выбора, кроме как признаться Джио, что она пыталась забеременеть. Нельзя было допустить, чтобы об этом он узнал от Изабеллы, чтобы он тоже получил ядовитую записку с сообщением, что Вивьен пытается сделать это обманным путем. Если Джио узнает, что что-то происходит за его спиной, его гнев не будет знать пределов. Вивьен рыдала. Попытки зачать длились больше двух лет, хотя он и не знал о них.

— Причина во мне? — был его первый вопрос.

— Я не знаю, возможно, что и во мне.

Вивьен сидела на кровати, которая была свидетелем их неудачи. Когда-то на этих простынях в порыве страсти сплетались их тела.

— Мы можем обратиться к кому-то? — беспомощно спросила она.

— К доктору? — нахмурился Джио.

— Возможно. Я имею в виду, что хочу этого… — это было сильное преуменьшение.

Вивьен не могла думать ни о чем другом. Каждый новый цикл приносил новую надежду, подогреваемую выдуманными приметами, случайной болью в животе, головокружением, истовыми молитвами. И каждый раз она понимала, что мечты разрушены.

— Ты тоже этого хочешь, правда? — Она подняла на него глаза.

— Конечно, — сказал Джио. — Но лучше нам держать это в секрете. Городок небольшой, и я не хотел бы, чтобы люди совали нос в наши дела.

— Я не знаю, сколько еще разочарований смогу вынести!

Вивьен подошла к окну, сложив руки на груди. Она смотрела на фонтан и не видела его сквозь пелену слез, и рыба, изрыгающая брызги воды, казалась каким-то странным символом плодородия, как будто специально установленным здесь, чтобы унизить ее. Ей удавалось взять контроль над столькими вещами в жизни, но это было не под силу. Это была лотерея, в которой люди типа ее родителей могли иметь детей и измываться над ними так, что те сбегали из дома, а таким, как они с Джио, живущим в достатке и любящим друг друга, все это не с кем было разделить. Вивьен отчетливо представляла себе малыша у себя на руках. Она уже любила его так сильно, что это доставляло боль.

— Не возжелай, — проповедовал Гилберт со своей кафедры.

Посмотри на меня, папочка, — думала она, — я все еще наказание. Я все еще дитя дьявола…

— Я переживаю это годами, Джио. Ты узнал только сейчас, но мне…

— Хочешь сказать, тебе тяжелее?

Вивьен не могла упрекнуть мужа за этот небольшой укол. Она сама не должна была попрекать его своим разочарованием. Не его вина, что она скрывала это.

— Нет. — Она повернулась, вытерла слезы. — Просто я знаю, каким прекрасным отцом ты мог бы стать, и я хочу подарить тебе это.

— И я этого хочу. Но, bella^[27], есть вещи, которые мы можем попробовать…

Ее передернуло от этого, ведь так же он обращался к своей сестре.

— Например?

— Я разузнаю. Мы сможем решить эту проблему. У нас хватит сил.

В своих силах Вивьен не была уверена. Ее желание затмевало все на свете. Мучительно ранила каждая мелочь. В деревне дети играли на лужайке, и наблюдать за ними ей было тяжело. Она видела, как они убегают из школы, чтобы поиграть, гладила корешки детских книг в библиотеке, смотрела, как малыши доверчиво держатся за руки своих родителей, стоя в очереди на автобус, и истово желала такой же связи. Такой близости никогда не было между нею и ее родителями. Она хотела доказать, что способна на нее, доказать, что это не у нее были проблемы, что бы ни говорил Гилберт. Она хотела дарить любовь, которую обрела с Джио. Она не была бессердечной.

— Вив?.. — Джио положил руки ей на плечи. — У нас хватит сил, правда?

Она оглянулась, всхлипнула и утвердительно кивнула.

— Не могу понять, почему ты не говорила об этом со мной, — сказал он.

— Я говорю сейчас.

— Я имею в виду, когда ты решила, что пора попытаться. Да, это было немного раньше, чем мы планировали, но мы могли изменить свои планы…

— Могли ли? А как же твоя работа?

— К черту работу.

Его лицо потемнело, и она не хотела давить. Не сейчас. Ей нужен был Джио, которого она знала раньше, а не этот уставший после работы человек. Он будто существовал в двух лицах — благородный, нежный, тот, которого она полюбила, и порочный, непредсказуемый, которого… Нет, что за глупости. Она все равно любила его. И именно поэтому у них должен быть ребенок, ведь они смогут подарить ему любовь.

— Хорошо, но как же Изабелла? — осторожно начала Вивьен. Имя его сестры было катализатором, который мог вызвать слишком бурную реакцию. — Ты беспокоишься из-за нее. И в любом случае ситуация далека от идеала.

— Какая ситуация? — в его голосе послышались оборонительные нотки.

— Ты, я, она — все мы трое.

— Я думал, тебя устраивает ситуация. Мы обсуждали это столько раз.

— Меня устраивает, — соврала она. — Но ты должен признать, что это не наилучшие условия для появления ребенка. Изабелла неоднозначная персона. Малыш не получит нормального воспитания.

— А я получил?

— Мы сейчас не об этом.

— А ты получила?

— И не об этом тоже.

— Но ведь это не останавливало тебя раньше, не так ли? Если ты так переживаешь, что ребенок будет расти в этой ситуации, ты могла бы не допустить этого, предохраняясь.

Вивьен была сбита с толку его словами, в них было столько появившейся из ниоткуда злости. Он вышел из себя моментально, и ей стало страшно. Она отступила, не узнавая мужчину, стоявшего перед ней. Она подбирается к тебе, — думала она, — Изабелла настраивает тебя против меня. Но испуг открыл все шлюзы, она не могла остановиться. Следующие слова она произнесла тихо, но в полной уверенности, что он услышит их.

— Я надеялась, что к этому времени она уже съедет.

— Что ты сказала?

— Я сказала: «Я надеялась, что к этому времени она уже съедет». Прошло четыре года, Джио. Она все время с нами, она не дает мне проходу.

— Ты знала об Изабелле, когда выходила за меня.

— У меня не было выбора, тебе не кажется? И чтобы вернуться к теме: вот почему я говорю тебе сейчас, потому что, если бы не я, тебе сказала бы Изабелла. Она шантажировала меня, Джио. Она готова на все, чтобы встать между нами.

— Не говори ерунды, — фыркнул Джио.