Литмир - Электронная Библиотека

– Спасибо, – сказал Итани и весело добавил, – продолжение следует.

Только доведя ее до вигвама, где она жила, Итан с ней распрощался. Жюль вошла внутрь и стала готовиться ко сну. Стянула футболку и расстегнула лифчик, высвобождая маленькие груди. На другом конце вигвама в кровати уже лежала Эш Вулф, влезшая в свой спальный мешок с красной фланелевой подкладкой и повторяющимся узором в виде ковбоев, бросающих лассо. Жюль догадывалась, что когда-то этот спальник наверняка принадлежал ее брату.

– Ну и где ты была? – спросила Эш.

– Ой, Итан Фигмен захотел показать мне один из своих фильмов. А потом мы разговорились, и стало… в общем, трудно объяснить.

– Звучит таинственно, – сказала Эш.

– Нет, ничего такого, – ответила Жюль. – Вернее, кое-что, но это было странно.

– Я знаю, какими они бывают, – произнесла Эш.

– Кто бывает, и какими?

– Эти странные моменты. Их в жизни сколько угодно, – сказала Эш.

– Ты о чем?

– Ладно, – Эш выбралась из своей постели, подошла и присела рядом с Жюль. – Я всегда как бы ощущала, что в течение всей жизни ты готовишься к особым моментам, понимаешь? Но когда они случаются, порой чувствуешь себя совершенно не готовой к ним. Вот поэтому они и бывают странными. Реальность сильно отличается от фантазий.

– Так и есть, – согласилась Жюль. – Именно это со мной и случилось.

Она удивленно смотрела на красивую девушку, сидящую у подножья ее кровати; казалось, эта девушка понимает ее, хотя она ей ничего не рассказала. Весь минувший вечер обретал разнообразные тонкие смыслы.

Первый поцелуй, думала раньше Жюль, должен притянуть тебя к другому человеку; магниту и металлу положено, соприкоснувшись, слиться и расплавиться в обжигающее серебристо-алое варево. Но этот поцелуй ничего подобного не сотворил. Жюль хотелось тотчас рассказать все это Эш. Она сознавала, что так и рождается дружба: один человек открывает странный момент, а другой решает просто выслушать, и не воспользоваться этим. Их дружба началась в ту ночь и крепла в последующие дни, становясь полновесной и важной, ничуть не похожей на те приятельские отношения, которые Жюль заводила прежде в Хеквилле. Издалека она размышляла о девочках, с которыми там дружила, – об их мягкости, верности; ее удручала мысль, что они считали ее одной из них. Она видела, как все они идут строем к своим шкафчикам в школе. Шелестят их вельветовые джинсы, волосы заколоты, или стянуты резиновыми ленточками, или распущены и лихо завиты. Все вместе, незаметные, невидимые. Она словно прощалась с этими другими девочками сейчас, здесь, в вигваме, где на ее кровати сидела Эш Вулф. Но зарождающуюся дружбу с Эш пока что притормозило присутствие Кэти Киплинджер, которая встала посреди вигвама, сбросила свой большой хитроумный бюстгальтер и выпустила на волю пару по-женски увесистых грудей, отвлекая Жюль мыслью о том, что внутри конусообразного строения эти шары явно не к месту, как квадратный колышек в круглой дырке. Жюль хотелось, чтобы Кэти тут вообще не было, и чтобы Джейн Зелл тоже не было, и вечно хмурой Нэнси Манджари, которая порой играла на виолончели так, будто исполняет траурную музыку на похоронах ребенка.

Если бы здесь были только Жюль и Эш, она бы ей все рассказала. Но рядом крутились другие девчонки, и теперь Кэти Киплинджер, облаченная только в длинную розовую футболку, передавала черничную запеканку, приобретенную днем в городской пекарне, и кривую вилку из столовой. Кто-то – неужели молчаливая Нэнси? Или, может быть, Кэти? – сказал: «Боже, до чего сексуальный вкус!» И все рассмеялись, в том числе Жюль, которая задумалась, действительно ли секс, когда он хорош, по уровню удовольствия сравним с черничной запеканкой – липкой и вязкой.

Тема Итана Фигмена теперь забылась на всю ночь. Запеканка прошла по кругу несколько раз, губы у всех стали одинаково синими, а потом девчонки улеглись по кроватям, и Джейн Зелл рассказала о своей сестре-двойняшке, точной копии, страдающей нервным расстройством, из-за которого она время от времени начинает изо всех сил хлестать себя по лицу.

– О боже, – вздохнула Жюль. – Какой ужас.

– Ага, – подтвердила Джейн. – Бывает, сидит совершенно спокойно и вдруг начинает себя шлепать. Куда ни пойдем, закатывает сцену. Люди разбегаются, когда это видят. Просто жуть, но я уже привыкла.

– Ко всему привыкаешь, с чем сталкиваешься постоянно, – сказала Кэти, и все согласились.

– Ну вот я занимаюсь танцами, – продолжила Кэти, – а у меня такие огромные сиськи. Как две почтовые сумки за собой таскаешь. Ну и что тут поделаешь? Я же все равно хочу танцевать.

– И ты должна попробовать сделать то, что хочешь, – сказала Жюль.

Она слышала, как некоторые парни в лагере, говоря о Кэти, используют между собой прозвище «Мегасиськи». Противное, но меткое.

– Все мы должны стараться делать то, чего хотим в жизни, – добавила Жюль с внезапной и неожиданной убежденностью. – А иначе какой смысл?

– Нэнси, достала бы ты свою виолончель и сыграла нам что-нибудь, – сказала Эш. – Что-нибудь атмосферное. Под настроение.

Хотя было уже поздно, Нэнси достала откуда-то виолончель, уселась на край своей койки, широко раздвинув голые ноги, и сосредоточенно заиграла первую часть виолончельной сюиты Бенджамина Бриттена. Пока Нэнси играла, Кэти встала на чей-то лагерный чемодан, опасно приблизив голову к потолочному скату, и начала исполнять медленные вольные движения, как танцовщица гоугоу в клетке.

– Вот что нравится парням, – со знанием дела поведала Кэти. – Вот чего они хотят. Хотят смотреть, как ты двигаешься. Хотят, чтобы твои сиськи слегка колыхались, как будто ты можешь стукнуть ими по голове и дух вышибить. Хотят, чтобы ты вела себя так, будто в тебе есть сила, но в то же время ты знаешь, что они выиграют бой, если до этого дойдет. Они такие предсказуемые; достаточно поводить бедрами туда-сюда, покачаться ритмично, и их это полностью захватывает. Как персонажей мультфильма, у которых из голов выскакивают глаза на пружинках. Что-нибудь такое Итан бы нарисовал.

Под розовой футболкой тело двигалось, змеясь, и майка то и дело задиралась, так что явью становился и самый смутный намек на лонную мглу.

– Мы – вигвам современной музыки и порнухи! – возликовала Нэнси. – Вигвам с полным обслуживанием, способный удовлетворить художественные и извращенные потребности любого мужчины!

Все девчонки завелись, перевозбудившись. Неистовая музыка и смех, несясь из вигвама и растекаясь среди деревьев, устремились к ребятам посланием во мраке перед отбоем. Жюль думала о том, что она ничуть не похожа на Итана Фигмена. Но и на Эш Вулф она ничуть не похожа. Она существует где-то на оси между Итаном и Эш, слегка противная, слегка желанная – еще не востребованная ни той, ни другой стороной. Не стоит переходить на сторону Итана просто потому, что он этого хочет. Как он сам сказал, ей не о чем жалеть.

В последующие дни восьминедельной смены Жюль и Итан провели немало времени наедине. Когда она была не с Эш, она была с ним. Однажды, сидя с ним в сумерках у бассейна, когда пара летучих мышей парила вокруг трубы большого серого дома Вундерлихов через дорогу, она рассказала ему о смерти отца.

– Ничего себе, ему было всего сорок два? – переспросил Итан, качая головой. – Боже, Жюль, такой молодой. И до чего же грустно, что ты его больше никогда не увидишь. Он был твоим папой. Наверное, часто пел тебе все эти песенки, я прав?

– Нет, – ответила Жюль.

Она опустила пальцы в холодную воду. Но потом вспомнила вдруг, что однажды отец пел ей песню.

– Да, – сказала она, удивляясь. – Это была народная песня.

– Какая?

Она запела нетвердым голосом:

«Просто легкий дождь тихо моросит,
Слышно, как трава под дождем шуршит.
Просто легкий дождь, просто легкий дождь,
Что ж они сделали с ним?»
7
{"b":"603584","o":1}