Бо и Виола – с ними понятно, воздушные маги часто полны сюрпризов… Эдмус – ни в какие ворота… И вообще, разве не должны входить в Дружину маги пяти основных элементов? У нас же – не разбери-поймешь. Спросить у Веслава, может, он читал…

На этой мысли я отключилась и проснулась только после полудня.

После пробуждения оказалось, что зря я таки не обратила внимания на упадок сил. Сколько ни пробовала хотя бы немного приподнять умывальную воду, – она не поддавалась, нагло оставалась в тазике и даже не булькала. Я попробовала заморозку – это у меня всегда выходило лучше всего остального – но не подействовала и она. Я дошла до того что прибегла к вербальным формулам, не без труда выкопав их из головы. Несколько раз, пристально глядя на воду, протягивала руку и повторяла, как на первом курсе:

– Apello! – простейший призыв стихии. Давно замечено, что медиумы лучше реагируют на древние языки, поэтому основные заклинания зубрятся на латыни. Нет, можно и на старославянском, да хоть на санскрите, если вы можете откопать, как это все произносилось в глубокой древности…

И ничего. Нет реакции даже на самые простые, не требующие энергетических затрат заклятия.

Вот тут-то, собственно, и пришла паника, и, когда я делилась своими наблюдениями с остальными, мое состояние уже трудно было описать.

Веслава не было. Йехар заявил, что он алхимику не сторож и что тот со вчерашнего вечера не появлялся. Но без него было даже лучше, мне и так было трудненько сообщить следующее:

– Браслет каким-то образом блокирует магию.

– Это хорошо или плохо? – тут же заинтересовалась Бо. Йехар с немой мольбой возвел глаза к потолку.

– Низкий прием, – сказал он сумрачно. – Не зря мы сразу почувствовали ложь в том зале. Честным поединком тут даже и не пахнет, это ясно. Что же, попытаемся узнать побольше о твоем противнике, его слабые стороны…

– А я пробовал! – Эдмус шнырял по комнате и между делом исследовал фрукты, принесенные мне для завтрака. Червяков в них не было, и спирита это явственно огорчало. – Я пробовал! С самого утра летал, но ничего не узнал, может, потому что при виде меня все разбегаются и кричат: «Спасайся! Это тот демон, который пнул коня Громовержца!» – я вписал себя в историю – может, еще почему-то. Например, советник, который отвечает за поединки, так и лежит у себя, и глаза у него разбегаются в стороны, как напуганные мыши. Кстати, он еще и сынок здешней царицы, то есть, пасынок, интересно, он такой в папу? Мне страшно за царицу… А она сейчас все дни просиживает у его постели, так что и у нее я ничего не узнал. А в замке еще все отходят от нашего появления и от Нефоса, так что и придворные ничего сказать не могли. Рабы, которые недоразбежались, только и сумели проикать, что тут почему-то еженедельно на арену посылают девушек. Причем, царский пасынок обязан выбирать самых красивых, так что тебе должно это польстить, нет?

Я с сомнением посмотрела на Бо, потом жалобно – на браслет, который мешал мне склеить спириту губы заморозкой.

– Насчет противника ты ничего не выяснил?

Шут попытался почесать за правым ухом левой ногой и замечательно в этом преуспел, несмотря на мешающие крылья.

– Не-а. Но про него говорят шепотом.

У меня язык не повернулся благодарить его за такие сведения.

– Давайте убежим, – предложила Бо. – Запрыгнем в тапки и улетим по-быстрому.

Йехар покачал головой, как будто она предлагала этот вариант всерьез.

– Разве что за пределы страны: там браслет, откованный Геферном, может утратить силу. Власть богов, местных Повелителей Стихий, ограничена одной страной…

– Не факт, – заметила я. – Их власть – да, а артефакты их могут действовать, небось, хоть в Антарктиде. Я думала уже.

– Яду у алхимика попроси, – посоветовал спирит, тщательно прицеливаясь в Йехара косточкой персика. – Выйдешь на арену, и – ап! – капельку на своего врага, враг брык – и помер! А смерть его спишешь на сердечный приступ при виде твоей красоты. Ну, как это там – слюной захлебнулся…

Я только молча покачала головой: успела за завтраком и об этом подумать. Если будет полубог или какое-нибудь мифологическое чудовище, – яды могут на него не действовать или действовать замедленно. Большое утешение для меня будет перед смертью знать, что мой противник идет за мной в Эйд по пятам! Да и для остальных… третий закон Арки опять развернулся передо мной во всей красе. Не выход.

– Мы могли бы попробовать снять его, – Йехар покосился на браслет, на клинок, тут же ойкнул и схватился за лоб, в который прилетела персиковая косточка.

– Попал, а ведь всегда промахивался, – пораженно заметил Эдмус. – Ай, не трогай!

– Браслет выкован богом кузнечного дела Геферном, то есть, Гефестом, – уныло заметила я, созерцая веселенькую сценку. Шут прижимался к потолку, Йехар грозил ему Глэрионом, а Бо смеялась и хлопала в ладоши. – Разве что мы найдем его самого и уговорим открыть…

– Геферн не может его снять, – ответили нам с какой-то стати от порога.

В комнату, не особенно таясь, вошла высокая, полная женщина с лицом красивым, но выражающим такую стальную волю, что я попятилась, а Эдмус молча грохнулся с потолка к ногам Йехара. Бо захлопала ресничками и уже собиралась выдать что-нибудь в своем духе, но женщина коротко приложила палец одной руки к губам, а второй поманила нас за собой.

Жест был до боли похож на приказ. Может, поэтому мы подчинились так оперативно.

За время достаточно долгого пути по коридорам дворца было произнесено только три слова.

– Кто ты? – это спросил Йехар, и получил лаконичный ответ:

– Гээра.

Радость Эдмуса от того, что выигранные им тапки подействовали, не поддается никакому описанию. Поразительно, как это он ни разу не привлек к себе внимания. Да и вообще, наша группа, выглядящая с виду как минимум дико, оставалась незамеченной даже стражей.

А Гера, богиня семейного очага все шла и шла, так что мне начало казаться, что мы век не выберемся из этих лабиринтов или же просто нарезаем по дворцу круги. Но нет: в конце концов Гээра затормозила перед скромной с виду дверью и, не утруждая себя стуком, пихнула ее ногой.

Дверь распахнулась настежь.

– …потому что твоя красота достойна того, чтобы быть воспетой музами. Волоокая дева, поведай…

В комнате, просторной, но обставленной скорее в восточном, чем в греческом стиле, маленький лысоватый мужичок откровенно заигрывал с темнокожей рабыней-служанкой. Рабыня, которая до нашего появления внимала его речам с польщенным вниманием, оглянулась на звук открывшейся двери, схватила выражение лица Гээры, тихо пискнула и каким-то образом испарилась. Уж никак не в дверь: дверь была надежно блокирована и самой Гээрой, и нами.

– Сейчас я тебе скажу… – с предвкушением процедила богиня, упирая руки в бока. – Значит, ты так используешь тайный ход – чтобы водить сюда распутниц? Ты, старый…

Из дальнейшего двухминутного монолога никто ничего не понял, хотя предлоги и союзы показались нам знакомыми.

– Она говорит не по-здешнему, или Арка не вложила нам понимания этих слов? – поинтересовалась я, поглядывая на испуганного мужичонку. Гээра уже трясла его за плечо.

– Мы предполагаем второе, – отозвался Йехар. – И что-то подсказывает нам, что Арку нужно благодарить за это неведение.

Тут он шагнул вперед и отцепил руки Гээры от бороды вопящего мужчинки. Это далось рыцарю нелегко, несмотря на его рост и силу: богиня, похоже, вошла во вкус.

– Почтеннейшая, – проговорил наш рыцарь, потирая ушибленный в процессе отбирания бороды нос. – Нам весьма неловко, что мы стали свидетелями этой сцены… но мы пришли. Вы хотели что-то нам сообщить?

На нас посмотрели, аки на червей ползучих. Потом Гээра собрала лоб складочкой и опять повернулась к мужичку, но таскать за бороду его не стала.

– Это те, кого ты хотел видеть, Громовержец, – сказала она, кивая на нас. – Это Пятеро.

Наступило закономерное молчание. Зевей (Зевс, Дикт, Юпитер, но суть не меняется) оживился, подошел поближе и с интересом принялся нас оглядывать. Йехар с высоты двухметрового роста глядел на него с вежливым недоумением. Видимо, и у него не укладывалось в голове, что этот, прошу прощения за толкиенизмы, полурослик, рулил здешним пантеоном, и очень неслабым, между прочим!