– СМИ? Смишник по искусству? – Горобец ответил вопросом на вопрос.

– Пока это больше всего похоже на правду. Телевидение, газета или журнал какой-нибудь…

– Скорее, интернет. Портал по современному искусству или что-то типа того, – в словах Горобца изначально слышался скепсис, – через интернет проще узнавать про события и мероприятия, надо только на новости подписаться или в закладки внести. Так что необязательно он журналист, может, просто внимательный читатель.

Бригов чертыхнулся. Изначально вполне стройная версия сразу же накренилась как Пизанская башня.

– Но как он всегда в теме оказывается? – Бригов попытался подставить подпорку под падающую башню.

– Если бы он был журналистом известного издания, то его самого сразу же признали бы, – похоже, Горобец был категорически против ремонтных работ, – может, «бложник» какой-нибудь. Надо просто поговорить с редакторами таких СМИ, их не так-то уж и много. И еще есть смысл пройтись по музеям и галереям современного искусства.

– Только не я! – замахал руками Чащин. – Был я в одном таком! Это ж полный песец мехом вовнутрь! Телка одна знакомая потащила в какую-то галерею. Дебильное такое название у галереи – то ли «Шифер», то ли «Силикат», там еще горело что-то недавно. Так у меня чуть крыша не съехала от всего этого. Короче, я пас, вы без меня как-нибудь.

– Слабак! Девчонка! – хохотнул Горобец. – У меня друг тоже ругается. Он с женой поехал в тур по Европе, из Кельна заехали в Страсбург, там рядом. Так они умудрились от своей группы отбиться, помнили только, что в маршруте был музей современного искусства. Поехали туда, в итоге им пришлось пять часов по музею шляться, пока автобус свой ждали. Говорят, что на всякий изврат насмотрелись по самое не могу. Особенно их порадовал кинозал, в котором показывали, как глаз режут, со всеми подробностями.

Даже Бригову как-то не по себе стало, хотя по долгу службы он на многое насмотрелся.

– А телка та потом мне еще и не дала! – продолжал сокрушаться Чащин. – Она еще меня куда-то хотела вытащить, вычитала про новую выставку модного художника. Кажется, фамилия Порто. Захотелось дуре гламура.

– Порто? Может Бордо? – не дожидаясь ответа, Горобец начал что-то набирать на клавиатуре. – Гребите сюда, посмотрите на деятеля одного.

Стол Горобца не отличался габаритами и стоял в самом углу, так что пришлось потесниться, чтобы как-то разместиться втроем перед монитором.

– Это видеоканал, – пустился в разъяснения Горобец, – называется «Творчество через унижения и боль». Это тот самый Бордо, типа офигенный художник, запер себя в комнате и приковал к батарее. И сказал, что не выйдет, пока не нарисует гениальную картину.

– Хрень какая! – фыркнул Бригов.

– Хрень не хрень, а уже почти сто тысяч подписчиков.

На экране высветилась просторная, но запущенная комната. Она была больше похожа на квартиру в доме перед сносом, чем на мастерскую художника. Разбитая мебель, забитые досками окна, разбросанный по полу мусор. Только сиротливо придвинутый к стене мольберт свидетельствовал о том, что здесь идет творческий процесс. В углу на поржавевшем ведре восседал субтильного вида парень, явно справлявший свои физиологические потребности.

– Это уже старый ролик, поначалу трансляция чуть ли не онлайн шла. Забавно было за зверьком понаблюдать, иногда истерики устраивал, сам с собой разговаривал. Жаль, что звука нет, а то интересно было бы еще и послушать.

В кармане брюк майора неожиданно завибрировал мобильный телефон, поставленный на беззвучный режим еще в кабинете генерала. Звонили с неизвестного номера.

– Слушаю! – сухо ответил в трубку Бригов.

– Эмм…Здравствуйте, это Виктор Самсонов, – не узнать эту манеру речи было невозможно, – вы мне сказали, эмм…чтобы я вам перезвонил, если что-то вспомню…

– Да-да, я вас слушаю. Вы вспомнили что-то про того, кто назвался Гилисом? – Бригов схватил со стола ручку.

Расторопный Горобец тут же подсунул вытащенный из принтера лист бумаги.

– Нет. Эммм … – в голосе Самсонова чувствовалось волнение, – не про него. Помните, я вам говорил, что он с какой-то девушкой поздоровался?

– Помню, – от нетерпения Бригов начал машинально вырисовывать ромбики на бумаге.

– Я ее тут встретил на одной фотовыставке случайно, – неожиданно без причмокивания затараторил Самсонов, – она о чем-то с организаторами разговаривала. Я потом поспрашивал про нее у людей на выставке. Оказывается, ее хорошо знают известные художники и фотографы, ее постоянно приглашают куда-то. Как я понял, у нее есть какие-то связи с выставочными домами в Англии, и она иногда помогает нашим художникам выставляться заграницей.

– Имя, фамилия? – Бригов не верил удаче.

– Алена. Фамилия…– фотограф замялся, – эмм, я точно не запомнил. То ли Фокина, то ли Фомичева. Что-то такое.

Ручка, которой писал майор, чуть не переломилась пополам.

– Но я достал ее телефон, – тут же реабилитировался Самсонов, – и адрес, мне знакомый один помог…

– Записываю!

Убрав телефон, Бригов посмотрел сначала на Димона, потом на Андрея.

– Везет нам, малята. Пробиваем телефон и адрес по базам и едем!…

Большинство треков со смехом

на телевидении было записано

в начале пятидесятых.

То есть почти все люди,

смех которых ты слышишь, сейчас мертвы.

Чак Паланик

Я откровенно позевывал. Кто сказал, что аукцион – это интересно? Как по мне, так скучнейшее мероприятие. Нужен холеный распорядитель торгов, блеск бриллиантов и разномастное селебрети? Так это вам на Кристис или Сотбис какой-нибудь. Но вот незадача, до Кристис еще дорасти надо. И выставляемым на продажу вещам, и самой публике.

В наших реалиях все совсем по-другому – поскромнее и потише. А вот с пафосом все в порядке, как в Европах. Что ни лот, так обязательно «шедевр», который только каким-то чудом попал на аукцион, а так-то ему самое место в Лувре или Британском музее.

А что я тогда тут делаю? Я бы и сам хотел это знать. Видимо, просто зря трачу свое время.

Мимо меня пронесли какую-то керамическую куклу, якобы из имения какого-то важного чиновника при дворе Николая Первого. Судя по стартовой цене, царь Николай ее лично обжигал и расписывал, а потом подарил верноподданному. За такие деньги в Китае можно целую терракотовую армию заказать. По качеству явно не будет хуже. Но свой покупатель на такую милую игрушку, хоть и сомнительного происхождения, рано или поздно найдется. Это будет или человек, понимающий в искусстве (при условии, что кукла все-таки настоящая), или человек, делающий вид, что разбирается в искусстве. Что интересно, представители второй категории явно превалируют перед первой. Тут ведь важен не факт обладания, тут важна демонстрация того, что ты можешь позволить себе какую-то непонятную хреновину за охренительные деньги.

Людей в зале было немного, где-то около двадцати. Кого-то я здесь раньше видел, кого-то нет. Сидя у стены мне было проще наблюдать за остальными, самому оставаясь при этом практически незаметным.

Недалеко от меня в первом ряду расположилась Эльвира Валерьевна Скокова – миловидная женщина лет сорока с небольшим и по совместительству владелица аукционного дома. Выглядела хозяйка лет на десять моложе. Лично мы знакомы не были, но Эльвира Валерьевна частенько фигурировала в желтой прессе в разделе светской хроники. Как я понимаю, она сама и оплачивала эти статейки, чтобы лишний раз напомнить о себе и своем бизнесе.

Изначально аукционный дом носил поэтическое и оригинальное название «Эльвира». Была такая мода у состоятельных людей в лихих девяностых – давать названия предприятиям имена жен и любовниц. Правда, позднее название трансформировалось в «El Viro». Не очень понятно, что именно оно означало, но владельцы, видимо, считали, что в этом названии есть аристократичный лоск и благородство.