- Кирдык - сказал он, вспомнив, наверное, одно из словечек, произносимых мной на корабле по поводу и без, проведя ещё раз пальцем по своей шее.

  Колонну, состоящую примерно, из ста человек, конвоировало не меньше пятнадцати охранников, вооружённых стандартными для этих мест мечами, короткими ножами, со щитами за спиной и закованных в кожаные доспехи, натянутые на все места, куда может дотянуться оружие противника, во время боя. Они практически ничем не отличались от тех, что сопровождали нас во время плавания, правда те не одевали на себя броню из кожи. А вот лучников в этом мире я увидел впервые. Чем вызван их дефицит на этой земле, трудно сказать, но какие то причины для этого, наверняка, есть. Четверо парней, вооружённых огромным приспособлением для метания стрел, цену себе знали, догадывалось об их исключительности и начальство, так как вместо кожаных заплат их простенькую одежду украшали металлические накладки, а на голове гордо сидел горшок из смеси кожи и жёлтых, прямоугольных пластин меди или бронзы. Вели нас караульные по той самой дороге, что начиналась в порту, уже часа три, без привалов, перекуров, по жаре и в пыли, подымаемой сотнями ног, отвыкшими передвигаться с нужной скоростью. Куда мы топаем я так и не понял, но надеюсь на лучшее, хотя слово из моего обихода, сказанное гражданином одной далёкой страны, а особенно его странный жест, меня немного настораживают и не позволяют избавиться от внутреннего напряжения. В остальном же чувствую себя достаточно прилично. Ритм, заданный охраной, выдерживаю играючи, жару, кажущуюся многим идущим рядом, просто невыносимой, переношу хорошо, есть не хочу, попить можно было бы, но раз воды не предлагают, то и заморачиваться по поводу неё не имеет смысла. Не портит самочувствия и окружающая действительность. Ничего такого, что могло бы напугать или заставило задуматься о грядущих испытаниях, вдоль обычной поселковой дороги мои глаза не обнаруживают. Напротив, они радуются самым простым вещам, начавшим стираться из памяти за время сидения в тёмном трюме. Плодовым деревьям, недвусмысленно намекающим почти созревшими плодами, на отдалённость этой территории от северных широт, виднеющимся вдали горным образованиям, делающим воздух здешних мест лечебным, разнообразию забытых красок и обилию птиц, скрашивающих наш унылый променад. А ещё глаза посылают в мозг информацию о том, что продержаться на этой части побережья, в случае удачного побега, можно будет достаточно долго. Во всяком случае с питанием, влагой и витаминами, содержащимися в тех же апельсинах, украшающих собой, и так донельзя привлекательный пейзаж, проблем не должно возникнуть. Думаю, отойди я сейчас от дороги на двадцать шагов и сорви парочку оранжево зелёных плодов, никто мне даже слова не скажет. Но пробовать покинуть колонну пока не хочется, не стоит выделяться раньше времени.

  Обозначившиеся в надвигающихся сумерках постройки, огромного энтузиазма среди моих спутников, не вызвали. Мой интерес к ним также, не был запредельным. Баловать мозг размышлениями на тему: "А что там?", сил уже не оставалось. Затянувшийся марш бросок измотал нас, людей, давно идущих не ровным строем, до предела. Лёгкий шумок прокатился над колонной почти у самого входа в поселение и вызван он был не красотой хаотично расположенных, маленьких каменных домиков, а их малым количеством, откровенно говорившим усталым путникам о том, что спальных мест под крышей всем им не хватит. Ещё раз толпа загудела, уже после того, как мы оставили позади этот аскетичный уголок, не пожелавший принять нас в свои объятия и выдвинулись в сторону костров, ярко горевших примерно в полу километре от "очаровательных" построек. Народ, ещё пять минут назад с откровенным пренебрежением разглядывавший, мало напоминавшие жилые, дома, сейчас готов был пристроиться на ночь хотя бы возле их порога, лишь бы больше не черпать ногами осточертевший дорожный песок, вперемежку с мелкими, острыми камнями, забивавшимися в примитивную обувь из любого положения.

   Глава 13

  Ночь провели на улице, в охраняемом тремя местными охранниками загоне, идеально подходящим для содержания скота и мало пригодном для проживания нормальных людей. Темнота, изредка разрываемая тусклым светом нескольких костров и крайняя усталость, слабо подогревали интерес к изучению незнакомого пространства, огороженного хиленьким забором, сплетённым из подручного материала, а вот желанию забиться в какой нибудь из четырёх углов этого огромного свинарника они очень хорошо способствовали. Особых иллюзий, на тему тёплого приёма от принимающей стороны, я не испытывал. Понимал, что к людям, привезённым из города, приютившего на своей территории рынок рабов и отношение будет соответствующим, но такого скотского поведения от хозяина живого, да к тому же ещё и думающего товара, не ожидал. Можно же было пристроить, в конец измученных тяжёлой дорогой мужиков, ну скажем в деревянную сараюшку и, хотя бы напоить их обычной водой, на ночь глядя, если на хавке решили сэкономить? Неужели здесь ни до кого не доходит, что голодный, испытывающий жажду и не выспавшийся человек, по утру будет думать о чём угодно, только не о работе?

  Спал на удивление хорошо. Проснулся рано, с лёгкой головой, отдохнувшим телом и

  готовностью начать разбираться с обескураживавшей ночью действительностью.

  Первые минут двадцать, после подъёма, посвятил обходу периметра невысокого плетённого забора и изучению увиденного за ним. Болтался вдоль изгороди, по дороге здоровался со старыми знакомыми и добродушной улыбкой подбадривал тех, у кого настроение, в этот ранний час, не давало ни единого шанса на восприятие мира, как манны небесной. Между делом поглядывал на серьёзных охранников, с длинными копьями в руках и характерными для этого мира мечами на поясе. Внешний вид наших сторожей откровенно давал понять, что сбежать от таких натасканных волкодавов, будет не просто. Медленной походкой добрался до западной стороны почти квадратного сооружения. Отсюда можно было лучше разглядеть прятавшиеся за плотными кустами палатки, представлявшие из себя что то среднее между хорошо известной мне конструкцией и невысокими, но большими по площади, шатрами, выстроившимися в ровный ряд у дороги, заканчивающейся, как раз возле нашего загона. Оценить качество тряпичных построек и определить количество домов, пригодных для временного проживания, глаза не успели. Изменения, начавшие происходить у самых ближних, заставили перевести внимание непосредственно на них. За изгородью, отделяющей меня и моих товарищей от всего остального мира, началось ускоренное передвижение большого количества людей, мгновенно превратившее меня в самого настоящего барана, тупо смотрящего стеклянными глазами на новые ворота. Возможно, кто то из присутствовавших внутри периметра и предполагал обнаружить по утру, чего то подобное, но я, с моим знанием иностранных языков, не был готов к такому повороту событий. Нет, прихода какого нибудь руководителя и я ожидал, но к встрече с таким количеством лиц, заинтересовавшихся вновь прибывшими, точно готов не был. Около двух десятков человек, с огромными корзинами в руках, шли к западной стенке загона, где находился единственный выход, послуживший нам вчера, хочу надеяться, одноразовым входом в объятия объекта, охраняющего наш покой от внешних раздражителей. Носильщики, под прицелом сотен глаз, быстро преодолели разделяющее нас и странное поселение, расстояние, и не дотопав метров десять до, сплетённого из веток, забора, аккуратно поставили свою ношу на землю. Затем они, как по команде, развернулись и также скоро рванули назад. Но им на смену уже спешили новые жители, видневшегося неподалёку, городка, примерно в таком же количестве, что и предыдущие, однако имевшие более серьёзный внешний вид. Эти люди, одетые в одежды, сшитые из грубой, песочного цвета ткани, притащили с собой несколько коротких чурбачков, пару высоких кувшинов, с булькающей в них водой и ещё какие то странные приспособления, принадлежность которых к какому нибудь виду инструментов, я определить не сумел. Установив всё это рядом с корзинами, пришельцы замерли в ожидании, точно так же, как и мы. Игра в глазелки длилась недолго. Подошедший, незаметно для меня, важный господин, чего то громко рявкнул и один из его подчинённых тут же побежал к запертым, хлипким воротам, отворил их и вытащил наружу пятерых, самых любопытных зевак, стоявших ближе всех к выходу. Взяв за руку крайнего, он приволок его к примитивному сиденью, толчком в грудь заставил усесться на импровизированную табуретку и без лишних слов, очень коротким ножом, начал отделять длинные волосы, нашего напуганного до смерти собрата, от явно ополоумевшей башки.