Открывается занавес и зрителям предстает пьедестал. А на пьедестале – цыганка, которая свела с ума ни одного мужчину. Девушка с первых слов покоряет зрителей. Из зала на нее с гордостью смотрит Клаус, который держит в руках букет цветов и внимательно следит за игрой своей жены. Он сказал, что уехал в командировку для важного контракта, а сам два дня жил у брата. И сегодня ему хочется появиться внезапно, поцеловать, поздравить с премьерой.

Первый антракт. Клаус скрывается, чтобы его не увидели раньше времени. Елена готовится ко второму акту. Вундт и режиссер ничего не говорят, ждут окончания. Но по их улыбкам и восторженным взглядам Майклсон понимает, что все идет на отлично. Пока что, во всяком случаем.

Первое действие закончилось поцелуем, и намеком на то, что должно присутствовать постельная сцена. Второе действие начинается со счастливых улыбок влюбленных. Чуть позже героиня рассказывает всю правду, затем следует монолог отца и его решение исчезнуть. А оставшееся часть спектакля посвящена сумасшествию главной героини. Елена отлично справляется со своей ролью. Создается впечатление, что это не постановка, ареальная жизнь. Шатенка плачет, смеется, ей мерещится ее отец, ее мать, которая говорит, что дочь потеряла рассудок, отреклась о церкви, уничтожила все святое.

Клаус и все зрители напряжены. Последние минуты спектакля заставляют сердца зрителей биться чаще. Последние минуты Елена будто в действительности умирает, будто бы в действительности забыла что она – актриса. Грань между героем и «Я» стерлась… Осталась лишь эта безграничная боль, которую актриса так мастерски демонстрирует зрителю.

А потом девушка пускается в танец, напившись в каком-то баре. Ее танец – ее боль. Цыганка извивается в предсмертных конвульсиях. В агонии она кричит, рыдает и танцует. На лицах некоторых зрителей появляются слезы. Кто-то просто с замиранием следит за происходящим, а кто-то уже сейчас готова закричать, насколько эта игра великолепна.

Мораль сей басни проста: не играй с чувствами других, ибо сам запутаешься в паутине иллюзий, чувств и реалий.

Последнее движение, и девушка замертво падает на пол. Посетители бара даже не реагируют, думая, что она просто пьяна.

А она умирает… и уже не дышит… Любовь способна довести до сумасшествия. Любовь способна уничтожить человека, обратить его душу в пепел, а сердце – в кровоточащий орган, истерзанный стрелами боли.

Занавес закрывается. Свет потухает. Всего на минуту, а потом зрителям предстает весь состав. Зал взрывается возгласами и аплодисментами. Все несутся с цветами. Елена улыбается и радостно смотрит на режиссера и сценариста. Она сама представляет всех актеров, а также режиссера и сценариста.

Ожидания оправдались. Пьеса вызвала ажиотаж. Около десяти минут зрители задаривали цветами актеров, кричали: «Браво» и «На бис!», аплодировали.

Елена смотрит на зрителей и чувствует душевное опустошение. Во время игры – ни одной мысли о Деймоне или тех чувствах.

«Я же говорила… Я тебя разлюбила».

Спустя еще минут десять-пятнадцать зал окончательно опустел. Елена собирается покидать сцену, но ее внимание привлекает человек, который решил подарить очередной букет цветов. Девушка узнает в нем своего мужа и с возгласами несется ему навстречу. Клаус говорит, что Елена была великолепна, целует ее и вручает цветы вместе с подарком. Это золотой браслет с подвеской. Шатенка подмигивает Майкслону и, беря его за руку, ведет за кулисы, где ее ожидают другие актеры и сценарист с режиссером.

Девушка входит, и ее встречают с аплодисментами. Она застенчиво опускает глаза, крепко сжимая руку мужчины.

- Тебя ждут журналюги, – с улыбкой проговорил сценарист. – Но сегодня нам не до них. Через два дня конференция. На ней ты дашь интервью и ответишь на все вопросы. А сегодня мы развлекаемся!

Словом, все шло как никогда хорошо. Елена была счастлива и решила, что возьмет отпуск, чтобы уехать куда-нибудь в Европу вместе с мужем. Они оба давно не отдыхали душой, оба давно никогда не выезжали и оба желали простого уединения. Клаусу мало ночей. Ему нужно и духовное общение. Да и Елене оно тоже не помешало бы… Просто отдохнуть, расслабиться, пострадать бездельем, напиться, устроить танцы у костра…

- Елена? – из потока мыслей девушку вывел голос Клауса. – Тебя ждут. В твоем кабинете.

Девушка насторожилась. Она отставила бокал и покинула зал. Шатенка отправилась в свой кабинет, не испытывая страха, но какое-то чувство тревоги не покидало.

Шатенка открыла дверь и прошла в темный, мрачный кабинет. Она узнала запах этих духов, она увидела силуэт и моментально поняла, кто ее ожидал.

Девушка прошла к бару и, открыв его, извлекла бутылку спиртного и два бокала. Виски. Несколько глотков. Елена умещается напротив и устремляет уверенный взор на гостя.

- Ты очень красивая, Елена, – взволнованный голос выдал внутренне состояние. – И роль шикарна…

Наверное, это не правильно – злиться на мать из-за собственной неудачи. Но Изабель обязана была сказать правду. Тогда бы не было таких чудовищных последствий, и, возможно, сейчас бы и Тайлер был жив… Но Розали! Отчаянная, любящая и несчастная Розали мертва. Нежность вмиг умерла. Глупая и жестокая месть…

- Спасибо.

Изабель сама осушила бокал, налила еще и снова выпила до дна. Несколько секунд, чтобы свыкнуться с терпкостью алкоголя на языке. Несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

- Прошло слишком много времени, Елена! – отчаянно промолвила Флемминг. – Все мы совершаем ошибки…

- Ошибки? – с пренебрежением промолвила дочь. – Ты убила Розали! Ты убила подругу… – шатенка не решилась договорить. – Я влюбилась! Я спала с собственным отцом!

- В любви виноваты лишь влюбленные…

Отчасти это было правдой. Ведь во второй раз можно было бы противостоять искушению… Но Елена уже влюбилась, она уже ощущала зависимость, ощущала любовь по отношению к этому мужчине. Так нельзя. Если бы Флемминг рассказала все изначально, все было бы по-другому. Гилберт отрицательно покачала головой.

- Ты все уничтожила, мам… Я… Я не отрекаюсь от тебя, пойми. Но ты убила Розали, убила мою душу… убила и его душу. Я больше не хочу чувствовать… Пожалуйста, уйди… Уйди и… не стоит нам… Уйди же!!

Изабель поднялась и покинула кабинет. Елена сделала несколько больших глотков из бутылки и прищурилась. Нет, это не любовь к Деймону… Это скорбь. Скорбь по сломанной семье. Елена смотрела сегодня на мать с единственной мыслью: «Чужая». Это слово рисует невидимую границу, которую, вопреки всем своим желаниям и стремлениям, перейти невозможно. Эта мысль как осознание того, что доверие никогда не будет восстановлено, что боль никогда не забудется, а воспоминания не сотрутся.

Чужая.

Можно осудить, а можно и понять. Не принять! Понять… Ведь разбившееся сердце, разорванная душа – это клочья.

Чужая…

Не стоит ожидать, что прежняя Елена вернется. Человек полностью не меняется. Меняется лишь его отношение к другим людям. Меняются лишь его чувства и принципы…

Конференция проходила в шикарном зале клуба «LIV». Небольшой холл, который был арендован специально для проведения мероприятий и интервью. Дорогие напитки, Вундт, режиссер и журналисты. Елена с улыбкой обещается с каждым, принимая комплименты и иногда позволяя себе говорить с акцентом. Нет, девушку не увлекло тщеславие. Она просто любила свою работу и, как и любой другой человек, радовалась своим успехам.

Сегодня пройдет конференция, Елена даст интервью и спустя минут двадцать уедет домой. Впереди – выходные. Хочется провести их с мужем наедине. Можно позвонить Зальцману, давненько не было вестей от него. Можно вообще арендовать яхту и уехать…

Аттум, Тайлер, Деймон… Люди приходят и уходят. Кто-то оставляет боль, а кто-то – чудесные воспоминания. Самое главное – это жить настоящим. А в настоящем – Клаус.

Девушка подошла к тому, благодаря которому она в очередной раз взорвала рейтинги всех новостей.

- Дорогая моя, – с улыбкой промолвил Джон, – перед началом конференции я бы хотел тебя познакомить с продюсером. Он пожелал оставаться инкогнито до конференции.