Сальваторе рукой отодвигает тумбку, и та с грохотом падет на пол. Место освободилось, и девушка вновь оказалась под мужчиной, которой принялся грубо вторгаться в нее. Елена откидывает голову, предоставляя взору свою шею и ключицы. Деймон, как вампир, припадает к ее шее, оставляя следы от поцелуев и засосы. Он тоже оставил свои метки.

Гилберт бьет кулаками по полу и, сделав глубокий вдох, резко выгибается. Через несколько секунд и сам Сальваторе приходит к финишу, извергаясь в собственную дочь. Девушка не волновалась о последствиях: она принимает таблетки. Ее сейчас вообще ничего не волнует. Деймон обмяк, и его дочь, наконец, смогла расслабиться.

- Не выходи, – прошептала девушка, обнимая мужчину. – Ты нужен мне… Сильно…

И никакой Аттум, Девис или Майклсон не могли сейчас быть в ее сознании и сердце. Девушка наслаждалась другим мужчиной, понимая, что вряд ли сумеет в кого-нибудь еще так страстно влюбиться, понимая, что вряд ли будет отдаваться опиуму чувств так рьяно и ярко, как отдается ему сейчас с этим человеком. Напоследок: несколько поцелуев, полные нежности и трепета.

Сальваторе выходит из девушки и, поднимаясь, натягивает джинсы. Девушка чувствует, как кто-то поднимает ее, потом она ощущает тепло его тела, потом касание кожей, его руки на своих закрытых для всех, но открытых для него частях тела. А потом поцелуи, доводящие до сумасшествия.

Цыганка отстраняется и, улыбаясь, прижимается к нему еще сильнее, заглядывая в его глаза. Мужчина чувствует боль, которая создает тонкий контраст мировосприятия. Елена открыла ему свою душу, показала свой внутренний мир, а он этим так нагло пользуется! Но хоть один раз в жизни, но надоедает быть сильным. Хочется сбросить оковы, хочется стать слабым и поддаться всем земным страстям!

Девушка заметила эту перемену в лице Деймона. Отстранившись, она нашла его рубашку в полумраке и, надев ее, снова подошла к мужчине, который сейчас находился на той самой грани, когда решаешься отдаться чувствам или уцепиться за последнюю логику.

- Хотя бы на сегодня, – шепчет она, приближаясь к Сальваторе. – Давай забудем кто мы и кому приходимся друг другу… Пожалуйста… Одну ночь всего лишь.

- Нельзя, Елена… Я поступил неправильно, низко, подло…

Девушка прервала его тираду. И он ответил на ее поцелуй. Вновь ответил! Вновь обнял и прижал к себе… А потом согласился. Согласился забыть кто он, кто она… Всего лишь на одну ночь, а чтобы винить себя у него времени предостаточно – целая вечность мгновенной жизни.

- Нам надо убраться на улице, – ответила она, отрываясь от губ. – Потом мы вернемся к этому.

Сальваторе выключил музыку и, поставив машину на сигнализацию, помог занести посуду домой.

Мужчина остановился в проходе, следя за тем, как девушка моет посуду. Нет, его забавлял не сам процесс. Девушка в полумраке, которая только что позволила ему взять ее прямо в этом домике, в его рубашке, под которой ничего нет. Деймон скрестил руки на груди и, облокотившись о дверной проем, внимательно следил за ее движениями. Елена позволяла ему оглядывать себя, позволяла изучать себя взглядом, хоть он и так изучал каждый изгиб ее тела наизусть.

Шатенка расставила посуду и, вытерев руки, положила полотенце на батарею. Она тут же почувствовала его руки на своих бедрах, и дыхание вновь стало учащаться. Он плотно прижал ее к себе, а девушка не шевелилась, боясь, что все происходящее возможно сон.

- Сними все запреты, Деймон, – прошептала Гилберт, откидывая голову на плечо мужчины. – Сделай то, что хочешь…

- У нас нет будущего…

- У нас есть настоящее, – цыганка резко обернулась и внимательно взглянула на мужчину. – Я не могу без тебя…

Еще один поцелуй, еще один глоток безграничного счастья и ужасной боли. Как она целовала! Так не целует больше никто. Казалось, что она стала его смыслом… его панацеей и вирусом одновременно. Как она целовала! Как она подчинялась… Стоило ему хоть как-то показать свое желание – и она тут же отдавалась его мотивам.

И когда это произошло? Когда наступил тот момент, когда он вновь захотел жить рядом с ней? Когда он снова захотел любить ее… Сейчас он готов был все бросить к ее ногам бисером, сейчас он готов был отдаться…

Мужчина прижимает девушку к стене, а его руки проникают под рубашку, дотрагиваясь до тех зон, до которых ему нельзя дотрагиваться. Но «нельзя» на сегодняшнюю ночь потеряло свою значимость. Он показывал ей звезды! Он показывал ей море и контраст чувств, а она сделала так, что его сердце стало биться и наслаждаться каждым мгновением. Вновь вспомнились такие чувства как боль, страсть, нежность, зависимость…

Она научила его жить! Научила любить и не быть таким апатичным. Мужчина крепче прижимается к девушке и целует ее так, будто хочет безмолвно выкрикнуть, как сильно она ему нужна! Завтра он пожалеет об этой ночи, а сегодня он будет наслаждаться тем, что сделалось, наконец, доступным.

Дыхание учащается. Девушка отстраняется и, убирая его руки, идет в зал. Там она надевает белье, позволяя Сальваторе следить за каждым его движением.

- Что ты делаешь?

- То, что не делала уже давно, – произносит девушка и, беря его за руку, ведет на улицу.

Кукурузное поле, которое осталось без своего хозяина, а еще карканье вороны, могущество такого прекрасного неба – это прекрасная картина. А еще эта цыганка в его рубашке и сумерки… Да, это действительно стоящее зрелище.

Они, держась за руки, гуляли по этому полю, как тогда, в первые разы… Мужчина вспоминал, как танцевал с ней под дождем, как напился и оказался в медвытрезвителе, как ухаживал за ней, как она ухаживал за ним… Люди, у которых есть общие воспоминания – самые счастливые.

Они, держась за руки, гуляли, не говоря ни слова… Слушали карканье ворон, шум ветра, шум колосьев, наслаждаясь этим потрясающих запахом и тем, что этот маленький кусочек земли – их персональный Рай, где никто и никогда не узнает о их самой большой тайне.

Пара прошла мимо чучела, вспомнив ту самую ночь. Мужчина резко остановился и прижал девушку к себе. Та затаила дыхание.

- Мне это нравится, – на выдохе произнесла она. – Когда ты… такой властный.

- Сколько раз у тебя было с Локвудом?

Шатенка закатила глаза. Он снова задает этот вопрос. Сколько можно? Деймон, похоже, понял, что просто так ответ он не получит. Мужчина прижал девушку к жесткому стеблю кукурузы и расстегнул пуговицы на ее рубашке. Девушка была без лифчика, и эта картина заставила мужчину вновь испытать контраст чувств. Он усмехнулся чему-то, а Елене показалось, что в его глазах вновь промелькнул тот самый цинизм, который заставляет ее следовать за этим мужчиной.

Сальваторе коснулся ее губ своими, но как только девушка хотела было ответить – тут же отстранился. Улыбнувшись, он поцеловал ее в шею, ключицы… Цыганка откинула голову, предоставляя больший доступ.

А в отдалении он снова услышал цыганские напевы, что означало только одно – он живет и пьет жизнь большими глотками, как виски…

Его язык коснулся ее соска и тут же послышался тихий стон. Мужчина крепко держал ее за талию, припадая возле груди желанной любовницы. Еще секунды и его рука проникает под ткань белья, а пальцы медленно входят внутрь влагалища. Шатенка впивается руками в плечи мужчины, а потом целует его страстно, стремясь показать, насколько ей с ним хорошо и незабываемо.

- Сколько?

- Зачем тебе это? – спросила она и издала громкий стон. Ему нравились ее крики. Никто их не услышит здесь.

- Ответь. Сколько?

Шатенка вновь дарит страстный поцелуй, а потом изящный стон.

- Три…

- Расскажи мне о них. Как было в первый раз?

Зачем ему это – она не понимала. Девушка тяжело дышала, стараясь совладать с этим бешенным контрастом ощущений.

- Больно. Он остановился.

Деймон выругался. Видимо, ему до сих пор не нравилась первая любовь своей дочери. Девушка же только сейчас серьезно призадумалась: а кто, в сущности, был первым человеком, который позволил увидеть всю красоту мира?