Но о скрытых гранях отношений никогда не говорят вслух, — плохие они или хорошие, — поэтому этот факт воспринимался как должное и не обсуждался.
Итак, Елена Гилберт и Бонни Беннет — они отличались во всем, начиная от внешности и заканчивая взглядами на мир. Но они продолжали общаться…
Девушки сидели на скамье неподалеку от здания колледжа, где они учились. До начала второй пары оставалось еще пятнадцать минут, и можно было вдосталь насладиться чтением второсортного романа или курением дешевых сигарет, от которых хотелось блевать. Гилберт постепенно свыклась с этим едким и неприятным запахом, а Бонни свыклась со странностями своей подруги.
— Я не отрицаю литературу, — ответила Бонни, смотря на то, как Елена переворачивает страницы, чтобы посмотреть, сколько еще осталось до следующей главы. — И я уважаю тех людей, которые могут с легкостью обсудить Байрона или Гейне… Но просто чтение — занятие глупое.
Гилберт положила закладку и спрятала маленькую книгу в мягком переплете в сумку. Девушка удобнее расположилась на скамейке и обратила свой взор к небу. Бонни уже не раз думала о том, что в Елене так и не умерло детство. И дело опять же вовсе не в том, что Гилберт ведет праведный образ жизни. Дело в самой Елене. Взять хотя бы ее внешность: желтое платье с пышной юбкой, поверх плеч наброшена белая кофта, ноги обуты в балетки с бантиками, а волосы заплетены в две косы. Гилберт была каким-то глупым ребенком, наивно верующим в то, что добро победит зло, а все преступники и злые люди обязательно будут наказаны. Гилберт даже посещала церковь раз в две недели, ходила на исповеди и соблюдала все посты. Забавно, правда?
— Как сказать, — ответила Гилберт, глядя на здание колледжа, — например, если почитать классику, то можно очень хорошо понять психологию общества или даже отдельной личности… Литература раздевает мир, показывая как красивые, так и страшные стороны.
Бонни усмехнулась, сделала затяжку, а потом затушила сигарету. После вчерашнего Беннет заклялась не ходить на вечеринки хотя бы неделю. После той таблетки девушку воротило всю ночь, голова болела жутко, а сонливость валила с ног.
— Это замечательно. Это, правда, замечательно познавать мир через книги, но… Скажи мне, когда в твоей жизни случается что-то ужасное — ты думаешь о житейской мудрости? Ты вспоминаешь фразы Гёте? Пытаешься понять, как бы в такой ситуации повела себя Анна*? — Бонни замолчала, ожидая ответа, но его так и не последовало. — Понимаешь, к чему я веду? Книги — это хорошо, но они не учат тебя, как справляться с трудностями. Никто тебя и не научит. Не стоит делать чтение смыслом своего существования. Житейская мудрость книг применительна лишь для конкретного контекста.
— А сигареты, значит, дают тебе возможность концентрироваться и обдумывать все? — спокойно произнесла Гилберт, не сводя пристального взгляда со здания. Словно Елена ожидала там увидеть кого-нибудь… Глупо, не правда ли? Кроме Беннет, Гилберт больше ни с кем крепко не общалась.
— Лучше посаженные легкие, чем испорченные нервы, я тебе скажу. Сигареты и книги — гадкие привычки. Никакой от них пользы нет. Это отвлекает нас, заставляя верить в ту ложь, что все хорошо, все наладится… Но… Абсолютно никакой пользы.
Бонни знала, что Елена останется при своем мнении. Вообще Беннет казалось, что не найдется такого человека, который бы поменял мировоззрение ее странной подруги. Однако менять что-то в жизни нужно было. И вовсе не обязательно становится второй копией той же Бонни… Только и в десятилетнем возрасте вечно пребывать тоже нельзя.
Занятия прошли быстро. Беннет вообще удивлялась, как Елена нашла общий язык со своей группой, учитывая ее замкнутость и скрытность. Гилберт была в хороших отношениях как со своими одногруппниками, так и с преподавателями.
Только в семье ее был настоящий мрак. Елена шла домой с неохотой, и никому не рассказывала причину такой рьяной «спешки», да и кому это было интересно?
«Четыре стены способны либо вылечить, либо свести с ума», — как-то раз сказала Елена Бонни и была права. Многое действительно зависит от контекста. «Семья — главная ценность в жизни каждого человека», — говорили преподаватели социологии. Гилберт была не совсем согласна с этой концепцией. Девушка была уверена совершенно в ином.
Во-первых, ничто так не выбивает почву из-под ног как распад семьи. И во-вторых, после того как все произошло — строить заново уже не захочется. Порой семья из главной мечты превращается в страх.
Все началось еще лет двенадцать-тринадцать назад, если не раньше. И началось с банального: с супружеской неверности. Миранда прощала своему мужу шашни на стороне, порой вообще закрывала на это глаза, желая, чтобы в жизни ее дочери все было хорошо, и та не жила без отца. Кроме того, Миранда была уверена, что это лишь испытания на усталость и выносливость. Маленькая Елена ничего не понимала, но и обвинять ее в этом было нельзя. Потом, спустя еще два-три года, удар был посильнее. Грейсон завел отношения с начальницей своей жены. Миранда ни о чем не подозревала несколько месяцев, потому что маскировка соблюдалась идеально. В тот вечер, когда правда выползла наружу, Елена думала, что ее мама отравилась, так как она рвалась, ее тошнило, и Миранда кричала о том, что в этой комнате слишком много синего цвета. Гилберт еще понятия не имела о том, что такое нервный срыв. Разошлись… Елена жила с матерью, с отцом созванивались редко, боялась встреч и, наверное, на подсознательном уровне чувствовала за что-то вину. Около года ушло на примирение. Начать все с чистого листа не так-то просто, как кажется с первого взгляда, потому что он заляпан красками предыдущего, вырванного листа. Миранда простила своего мужа, а дочь чрезмерно радовалась воссоединению семьи. Да и что может быть лучше воссоединения семьи? Правда, нитки были гнилыми… Очень гнилыми.
Первые месяцы напоминали какую-то сказку. Частые выезды за город, подарки и каждые выходные вылазки в детские парки и кафе. Грейсон и Миранда смеялись и без конца разговаривали. Елена радовалась, что ее мама больше не видит синего цвета. Длился этот период пять месяцев, а затем последовала новая череда ссор. Сейчас Елена уже и не помнила, почему конфликты вновь возобновились, ведь родители не обсуждали свои ссоры с маленькой и несмышленой дочерью. Зачем нагружать ребенка? Чем дальше шла жизнь, тем ситуация все больше обострялась. Измены закончились, и ссоры возникали уже на другой почве.
Имущество.
Мать Грейсона жила с какой-то параноидальной мыслью, что у ее сына жена — аферистка, и она просто хочет отсудить половину имущества. Бабушка Елены по отцовской линии не желала прописывать внучку в доме своего сына, поскольку «ее мать все отсудит», и Грейсон останется ни с чем. Миранда вспылила, поругалась со свекровью, а потом плеснула водой из стакана прямо в лицо, упрекнула свекровь в том, что та покрывала похождения своего сына (в этом сомнений не было). До драки, к счастью, не дошло. Дошло до очередного разрыва отношений. Миранда собрала вещи, укутала ребенка и отправилась в холодную зимнюю ночь жить к сестре. У Дженны Елена и Миранда жили около двух месяцев. Мать Елены так и не решилась подать на развод. Может, боялась оставить ребенка без отца… А может, боялась остаться одной. Да и после произошедшего видеть этих людей, которые выставили из дома собственную дочь/внучку, не хотелось. Елена переживала из-за того, что папа с мамой не разговаривают, но сильно не углублялась в это…
Время шло, раны переставали кровоточить. А людская жестокость росла, не зная границ. Мать Грейсона подставила собственного сына и выставила из дома. Грейсон бездомной, побитой собакой переплелся к порогу своей семьи. Помириться вышло не сразу… Но люди по натуре живучи и способны выживать даже после таких глобальных катастроф. Семья вновь воссоединилась.
Идиллия длилась достаточно долго: около четырех лет. Грейсон нашел хорошую работу, пошел в гору, купил домик и переехал со своей семьей. Елена была безмерно счастлива и как-то сказала своей матери: «Теперь у нас все будет хорошо, мы пережили эти испытания». Миранду к тому времени жизнь потрепала: появилось кожное заболевание, возникшее из-за нервов, от которого вылечиться можно только спокойным укладом жизни и морем, да и внешне женщина постарела. Вновь подарки, вылазки в парки и за город. Елена любила это время, ей нравилось, как ее семья отправлялась в Бостон (чтобы навестить родителей Миранды) на машине, проделывая многокилометровый путь. Эти поездки были, и правда, отличными: наблюдать за восходом и закатом, слушать музыку, смеяться и о чем-то беседовать, лететь на огромной скорости, останавливаться для того, чтобы выпить кофе и передохнуть, подышать свежим воздухом, поговорить с людьми, которые тоже остановились для отдыха — это доставляло удовольствие. Елена никогда не забудет это время, оно всегда будет вспомнить его с улыбкой и благодарить Бога за эти счастливые минуты… Целых четыре года! Наверное, Небо дало время для передышки…
