– О, Боже, не могу поверить, не могу поверить, – только и повторяла она, затем оторвалась от него и аккуратно ощупав, сказала: – Ох, так ты теперь в порядке, или?..

– Да, да, всё в порядке, – ответил, посмеиваясь, Бас, приглашая её пройти в дом. – У меня только есть ещё некоторые остаточные проблемы с памятью и речью время от времени. Чертовски сильные приступы головной боли и… ну ещё новый приятель, без которого мне больше не обойтись, – заключил он, указывая на палку.

– Это замечательно... думаю. И потом, палки сейчас в моде, нам, девушкам, нравятся аксессуары, – сказала, подмигнув, Люси. – Только вот... – начала она, но не закончила фразу, а лишь привстала на цыпочки и отвесила ему несильный подзатыльник.

– Ай-а! Окей, миссис Бингли, возможно, Вам не сказали, но в последнее время я был слегка в коме. Нельзя бить меня по голове, – пожаловался Смайт потирая ушибленное место. Вот, по чему он совсем не скучал, так это по неортодоксальным методам миссис Бингли.

– Ах, ну не знаю, мой хороший. Может, несколько хороших подзатыльников могли бы вернуть тебе память и здравый смысл. Это помнишь? – спросила она тогда, снимая с шеи цепочку, на которой висело кольцо.

Минуточку.

Это было его кольцо, кольцо его деда, он узнавал его.

– Что? И почему оно?..

– … у меня? – перебила его женщина. – Сам подумай. Я забрала его. В больнице. Сразу после аварии, когда пришла повидать тебя. Ой, не смотри так на меня, сынок. И закрой рот, а то туда въедет грузовик на полном ходу, и мне почему-то кажется, что с грузовиками ты наимелся дел на всю оставшуюся! Я не такая уж тихоня, как ты думаешь, знаешь ли? Это нужно было сделать. Ты сказал мне, что Курт не должен увидеть его снова, и я подумала, что если оно исчезнет, никто его не увидит. Особенно, твоя мать. Помнишь, что ты сказал мне об этом кольце за два дня до аварии?

– Сказать по правде, нет.

– Ой, ну, здорово тогда… Я помню через слово, но помню точно, как ты сказал, что это кольцо твой долг. Так ты мне сказал. Чтобы дать свободу Курту и сделать его действительно счастливым. И ещё ты говорил что-то о том, что выгравировано внутри. Мне не прочесть, слишком мелко для меня. Даже с очками. Проклятая старость. Врач мне говорит, что это нормально, когда старики теряют по дороге и память, и зрение, и остальное... Мне это слишком-то нормальным не кажется, я так ему и сказала, – продолжила Люси, протягивая цепочку Себастиану.

Люси собиралась показать кольцо Курту, но сейчас она решила, что вернуть его законному владельцу – единственно верный шаг.

Люси Бингли верила в судьбу.

И, если в тот день дома оказался один только Себастиан, это означало, что к нему и только к нему должно было вернуться кольцо.

Именно ему следовало исправить то, что следовало исправить.

Она была счастлива снова видеть его на ногах.

Даже если никогда и не сомневалась в том, что он поправится.

Конечно, было странно видеть его таким хрупким и, казалось, ослабшим.

Но Люси видела свет в его глазах.

Приглушённый и слабый, может быть, но всё же он был там.

Говорят, что на каждую угасающую жизнь приходится другая – возрождающаяся.

Люси была счастлива, что, возможно, её уходящая жизнь помогла вернуть Себастиана.

Это была хорошая мысль, с которой спокойно было встретить то, что ожидало её впереди.

Когда Себастиан сумел найти очки, которые теперь были ему нужны для чтения, он прочёл надпись внутри кольца, и выражение его лица изменилось.

Если раньше там было написано любопытство, то теперь – замешательство.

Полнейшее замешательство.

Что всё это означало?

Он не знал.

Господи, он этого совершенно не помнил.

Но, по крайней мере, теперь, он был абсолютно уверен в том, что кольцо не предназначалось ни Курту, ни, тем более, Тэду.

Вообще-то, ему приходил в голову лишь один человек, которому он мог отдать это кольцо.

Блейну.

Только...

Он, безусловно, очень любил Блейна, несмотря ни на что.

Но он был столь же уверен, что не “любил” Блейна.

И, на самом деле, была только одна причина, по которой он мог решить подготовить таким образом для него кольцо своего деда.

И это не имело никакого смысла.

У Бёрта руки чесались.

В буквальном смысле.

Он нервничал, и это было нехорошо.

Прежде всего, потому что ему следовало сохранять спокойствие после того, как у него почти случился инфаркт.

Потом, потому что ситуация была уже достаточно напряжённой, и без его вклада.

Но, в конце концов, нельзя же было ожидать, что он будет просто сидеть себе смирно.

Короче, он только что наконец снова увидел Себастиана – и не сумел сдержать некоторый холод в общении с ним, хоть и был рад его пробуждению – а теперь Курт сообщил, что скоро он познакомится с дочерью Смайта, которая должна была прийти со своей мамой на обед к Курту и Бастиану.

Приличная нагрузка.

То, что Себастиан был отцом, он уже узнал от Курта на прошлой неделе по телефону.

Но не это его беспокоило, потому что, даже не разделяя такого подхода, он понимал, почему Бас ничего не сказал Курту о дочери.

Если бы Курт не оставил его после такого известия, то наверняка потребовал бы отвезти его в Чикаго, чтобы познакомиться с ней.

И там он мог встретить Блейна и остальных.

Что, по словам Андерсона во время их последней беседы с Бёртом, было именно тем, чего он пытался избежать в течение многих лет.

И как раз благодаря той беседе он решил пока не торопиться с выводами относительно Себастиана.

Ну, и из-за состояния, в котором тот всё ещё находился.

Он восстанавливался, но не так быстро, как надеялись врачи.

И не слишком гладко или безболезненно.

Он постоянно был нервным и беспокойным, как сказал ему Курт.

И это немало тревожило Бёрта, если честно.

Он своими глазами мог наблюдать, насколько Смайт был напряжён, прямо в этот самый момент, когда, сидя на диване, с ногой, покоящейся на журнальном столике, он смотрел потерянным взглядом в пространство.

– Нет, я помню, – прошептал Бас, закрывая глаза, в ответ на вопрос, который Бёрт задал ему, как только Курт ушёл в ванную, чтобы принять душ.

Возможно, это был неподходящий момент, но мистер Хаммел должен был выяснить, почему Себастиан лгал, всем понемногу.

Ему нужно было понять, обманывал ли его всё это время человек, которому он решил доверять достаточно, чтобы позволить находиться рядом с сыном.

И Себастиан был более чем готов рассказать ему всё, потому что слишком устал, чтобы притворяться и дальше ещё и перед Бёртом.

– Тогда говори, пока Курт не вышел из душа, – поторопил его Бёрт.

– Все началось с моего желания помочь другу. Я… я знал Курта ещё до того, как он начал встречаться с Блейном. Я познакомился с ним в школе, в... да, в Далтоне, и, вообще-то, я же их и представил. Хотя и это не совсем точно. Мы оба заметили его ещё до того, как он перевёлся в Далтон, в Lima Bean. И нас обоих он поразил, по разным причинам. Только мне повезло столкнуться с ним первым. Любопытные повороты судьбы. Но едва представив их, я понял, что для меня всё было кончено. То, как они смотрели друг на друга, как разговаривали... Я никогда не верил в любовь с первого взгляда, пока не увидел этих двоих вместе. Сам Блейн попросил меня быть рядом с ним, – рассказывал Себастиан, продолжая держать глаза закрытыми, словно это помогало ему лучше вспомнить всё, каждую деталь. – Незадолго до того, как уехать в Европу, когда процесс был уже закончен, и он был окружён журналистам и любопытными и, главным образом, когда он считал, что оставаться в одном городе с Куртом, не имея возможности даже увидеться, для него было бы невыносимо. Вначале я не хотел, правда. Но потом я убедил себя в том, что просто делаю то, о чём просил меня Блейн. Я присматривал за Куртом издалека вместо него. Но это было… трудно. Потому что я любил его по-настоящему. Мне это было в новинку. Я всегда жил по принципу «хватай и беги» – одна-две ночи страсти, и я переходил к следующему. Но Курт… он захватил меня сразу. Он был… другим. Так что, я сделал то, о чём просил меня Блейн, полагая, что смогу выдержать и что, в сущности, это был мой долг по отношению к ним обоим, учитывая, через что им пришлось пройти. Только Блейн не ожидал, что я снова попытаюсь сблизиться с ним, рискуя всем и, по правде говоря, я и сам этого от себя не ожидал. Просто однажды вечером я столкнулся с ним в Lima Bean и не смог думать ни о последствиях, ни об опасности. Я подошёл к нему и представился. И стал его другом снова… но хотел больше. Гораздо больше. А он не поддавался. Он всегда будто бы ожидал кого-то другого. И меня это убивало, потому что я знал, что этим кем-то был Блейн. Один раз я даже умолял его вернуться, знаете? Я помню, сказал ему, что Курт сильный и может с этим справиться. И неважно, что всего за пару дней до этого я видел, как он был разбит всего лишь от воспоминания о том поцелуе, украденном Карофски. Я сказал ему, что это глупо, если они оба будут продолжать так страдать. Но на самом деле я просто пытался прекратить собственные страдания. Я всегда был на чеку, я хочу, чтобы Вы знали, я был внимателен к тому, что и как говорил ему, и если бы у меня возникли малейшие подозрения, что он может вспомнить, я бы немедленно исчез из его жизни.