- Раз уж вы сами подняли тему толерантности, то, я просто не могу не задать этот вопрос. Как изменится политика, по отношению к гомосексуалистам?

- Ох, как будто других важных тем нет. - император наигранно тяжко вздохнул - Ладно, я обещал ответить на данный вопрос подробнее, в случае своего избрания. Значит, нужно держать своё слово. Но, предупреждаю сразу, приготовьтесь к достаточно долгой лекции, многое из которой, может очень не понравиться тем людям, которые считают себя очень современными в нравственном плане. Для начала, позвольте немного углубиться в словесность, попробуем разобраться в значении слова "Толерантность", которое очень плотно вошло в обиход западных политиков и наших либералов немногим более двадцати лет назад. Само это слово, оно означает терпимость, по сути, взаимоуважение. То есть главный смысл этого слова, должен звучать примерно так. Уважайте мнение других, их выбор, традиции, поступки, не осуждайте лишь за то, что они не похожи на вас. Вот только, уже на протяжении двадцати лет, это слово используется в одностороннем порядке. Начиная, примерно с две тысячи четырнадцатого, может, пятнадцатого года, все призывы к толерантности, были направлены только в сторону тех людей, что остались привержены классическим ценностям и устоям, а в ответ, никакого взаимоуважения. Либерально настроенные СМИ, правозащитники, политики, все они трубят на каждом углу как это важно, принять и понять людей с "нетрадиционными ценностями", как важно уважать их самих, их выбор, мнение, а также, из них пытаются выставить чуть ли не следующую веху эволюции. И при этом, нет ни одного призыва к "нетрадиционным" проявить хоть немного уважения к нашему выбору, и в большинстве своём, плевать они на него хотели, ведь искренне считают себя угнетёнными. На мой взгляд, взаимоуважение может быть только взаимным, иного не дано. Если они не хотят уважать наше мнение, то и я не собираюсь уважать их. По сути, помимо представителей "нетрадиционных меньшинств", Европа уже наступала на ещё одни грабли толерантности. Вспомните миграционный кризис две тысячи пятнадцатого, две тысячи девятнадцатого годов. Огромный наплыв беженцев из иных стран, принадлежащих к иной религии, хотя, если судить здраво, то и не в вере было дело. В общем, когда беженцев уже было много, и они начали, не таясь наводить в европейских городах свои, мягко говоря, диковатые порядки, голос подали всё те же толерантные правозащитники. Они опять возопили, "уважайте этих бедных людей, будьте терпимы, ведь у них свои порядки и традиции, вот немного пообвыкнутся на новом месте, и перестанут безобразничать, примите их такими, какие они есть". И люди терпели, пытались терпеть. Но вот, большая часть "беженцев" и "переселенцев" этого терпения как-то совсем не оценила, начались погромы, изнасилования, убийства, которые к тому-же практически не расследовались правоохранительными органами, не хотели "гости" проявлять толерантность и понимание к местным жителям и их традициям. - император перевёл дыхание и смочил горло водой - Конечно, сразу себя поправлю, утрировать всё-таки не стоит. И среди беженцев было много людей желающих наладить новую жизнь на новом месте, и они жили мирно, не обращая внимания на культурные различия своих соседей. Проблема была в другой части из числа этих людей. Многие начали требовать изменить устои стран, потому-что они не устраивали переселенцев, вплоть до законодательного уровня. Как итог этого, начали происходить массовые стычки, побоища, что также приводило и к случаям летального исхода. И, ни один из "правозащитников" даже не заикнулся в сторону "беженцев", мол, всё же вы не являетесь создателями этой страны, со своей историей и культурой, примите хотя-бы часть её. Нет, они молчали, а когда на улицу стали выходить организованные группы местных жителей, которым уже не было возможности терпеть, на них начинал обрушиваться целый шквал критики и обвинений. Я ни в коей мере не желаю того, чтобы подобное происходило в нашем государстве. У нас, либо живите мирно, вас никто не принуждает изменять свои традиции, мы создадим все условия для того, чтобы были удовлетворены все потребности, но и вы не принуждайте других менять свои устои, либо, милости просим покинуть Империю. - Андрей снова сделал паузу, обвёл взглядом зал, точнее кислые выражения лиц большей части собравшихся журналистов, и усмехнувшись продолжил говорить - Но, вы меня не об этом спрашивали. И, тем не менее, я не буду извиняться, ведь я предупреждал о долгой лекции, а выше сказанное, как ни крути, является частью всей этой темы. Теперь конкретнее. Но, боюсь ничего нового, вы от меня не услышите. Я считаю нетрадиционную ориентацию ничем иным, как совокупностью нескольких болезней, и тот факт, что "Панацея" прекрасно справляется с лечением этого недуга, является ярким тому подтверждением. Представители меньшинств, которые нас сейчас смотрят, могут выдохнуть с облегчением, мы не собираемся вводить для них обязательного лечения, по крайней мере, для тех, чьё поведение не выходит за рамки приличий. Эта мера всё же коснётся тех, кто нарушит закон о запрете пропаганды нетрадиционных отношений. В первую очередь, особей мужского пола, которые в общественных местах, где их могут увидеть дети, будут одеты в женскую одежду. Мы хотим оздоровить общество, потому, мы не собираемся поощрять психические расстройства. Ежели подобных личностей что-то не устраивает, милости просим получать грин-карты, на западе новым единоверцам будут очень рады. - повисло тяжёлое молчание - Дамы и господа журналисты, я могу понять ваш ступор, ведь вы не привыкли слышать подобных слов от высших политических чинов, обычно они пытаются использовать более мягкую риторику, но я уже не один раз говорил, я от них отличаюсь. И, у вас есть ещё вопросы? А то у меня очень много дел и очень мало времени. - он постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов, тогда, зал снова начал оживать. Похоже, что последний ответ всё-таки выбил журналистов из колеи сильнее, чем показалось сначала, ведь дальнейшие вопросы были слишком уж просты и обычны, настолько, что и описывать их не имеет особого смысла.

"***"

Следующий день.

Воронеж.

Заседание верховного суда города Воронежа подходило к завершению, судья уже вернулась в зал и собиралась зачитать приговор.

- Воронова Виталия Игнатьевича, одна тысяча девятьсот девяносто первого года рождения. Согласно части второй статьи тридцать седьмой уголовного кодекса российской федерации... - судья запнулась - кхм, прошу прощения, российской империи, по обвинению в превышении допустимых мер самообороны, признать виновным и назначить ему наказание... - судью прервали, не церемонясь, в зал суда вошли пять человек в чёрной военной форме, четыре мужчины, и одна девушка. Мужчина лет тридцати вышел в центр зала.

- С подсудимого снимаются все обвинения. - сказал он сильным голосом.

- Да как вы... Кто вы вообще такие и какое имеете право?! - начала возмущаться судья.

- Мы из Имперской Гвардии и выполняем волю Императора.

- Но, указ о формировании гвардии был подписан только вчера. - практически промямлила женщина в судейской мантии.

- И уже вчера Гвардия приступила к исполнению обязанностей вверенных ей Империей.

- Но как вы можете оправдать этого человека? Он зверски избил истца, покалечил его. И ещё двоих отправил в больницу.

- Чем проявил великодушие и сдержанность. - эти слова прозвучали очень холодно.

- Что?

- Если вам требуется пояснение, я поясню. На глазах у подсудимого произошло зверское надругательство, а затем и убийство его супруги и старшей дочери семнадцати лет. Та же участь ожидала и его младшую дочь, которой, всего двенадцать лет. Подсудимый сумел отбиться от напавших "людей", и в итоге сумел спасти свою жизнь и жизнь младшей дочери.

- Он отправил трёх человек в больницу. И в чём заключается его великодушие?