Скрепя сердце Русса кивнул и поспешил с поручением. Сабир, немного скривив губы в сторону, проводил сына глазами.

– Тан, может, следует послать в столицу для поддержки хотя бы тайный отряд. Опытных разведчиков, способных действовать скрытно, или ещ…

– Гистасп, – беззлобно, но твердо перебил Сабир, наблюдая за лицом подчиненного. Сколь ни прячь, понял тан, а альбинос волнуется. – После того как мы с молодым Дайхаттом достигли соглашения, хотя и перебив перед тем кучу родичей друг друга, я на весь Яс заявил о том, что выхожу из войны. Бану такого слова не давала, она может делать что хочет. Но я от сказанного не откажусь.

Альбинос мысленно вздохнул: ох уж эта Яввузова упертость.

– Я понимаю, что здесь затронута ваша честь, господин, но ведь там ваша дочь.

– Именно, – сказал Сабир так, что Гистасп примолк. – Там моя дочь, – поглядел как-то особенно, так, что Гистасп сразу все понял и, кивнув, коротко улыбнулся в ответ.

На охоту в ближайшей кудрявой роще, полной диких свиней и дичи, выехало двенадцать человек. Взяли и волкодавов, глядя на которых Гистасп ностальгически хмыкнул: давно в армии танши не было этих чудесных и свирепых бойцов. Сабир пребывал в крайне хорошем расположении духа и очень скоро велел разбиться на пары: первые вернувшиеся в лагерь с вепрем получат мешок серебра на двоих, размером с кабанью голову. Тан же, отказавшись от состязания, выбрал в напарники Гистаспа, сказав, что командующий сам в свое время заявил, что ему от тана ничего не надо. Собак Сабир брать не стал, распределив псов между пятью парами соревнующихся: они с Гистаспом и сами управятся, им не к лицу гоняться за столь преходящим трофеем, так что их ничто не торопит. Гистасп весело вскинул брови, кивнул и пришпорил коня.

В конце тронного зала на мягких креслах, обложенных подушками в желто-красных тонах, сидела государыня – гордая собой, холодная, с сединами в черных волосах, убранных мельхиоровым венцом с сапфирами. В коричневом платье, с чересчур длинными серьгами до плеч, с очень узкими кистями, из которых росли длинные тонкие пальцы в многочисленных кольцах, она казалась ухоженной, ладной, но ни один человек даже в лучшие годы раману Тахивран не назвал бы ее красавицей. Владычица встретила Бансабиру ледяным и полным презрения взглядом – именно он обычно заставлял людей смотреть в пол.

Бану шла под настороженным наблюдением стражи. Вслед за ней охранники у двери пропустили только десять человек. Перед троном «высшей госпожи» выстроилось несколько воинов, но стоило Бану остановиться напротив, раману велела расступиться. Танша изменилась в лице, усмехаясь: значит, раману делает вид, что нисколько не нервничает?

– Маленькая танша, – медленно протянула раману не улыбаясь.

– Бансабира Изящная, – поправила северянка, не колеблясь. – И может, вам плохо видно с трона, но я все-таки среднего роста. Или даже выше среднего, – вдумчиво потерла подбородок тану.

– Как ты разговариваешь со Светлейшей! – Один из стражников рванулся в сторону Бану, но государыня остановила его жестом. Стиснула зубы: молва не лгала – Маленькая танша та еще нахалка.

– А где же государь Яса? – ни на секунду не дрогнув, осведомилась тану, шаря глазами по помещению. Стало быть, эти солдаты верны только ей, Тахивран. – Неужели развал страны его нисколько не занимает?

– Раман Кхазар Четвертый занят по-настоящему важными делами, а с выскочкой, которая трех лет не живет в Ясе и мнит о себе невесть что, по силам разобраться и мне.

– Иными словами, раман просто не знает, что вы учинили? Ведь сведениями личной разведки вы наверняка не делились с мужем. Не удивлюсь, если его всеизвестное увлечение духовным постижением тайн жречества тоже ваша заслуга.

Нахальная и сообразительная, мерзавка.

– Я считаю, что подобные разговоры нам стоит вести наедине, как женщинам, – высказалась раману.

Бансабира, не сдерживаясь, расхохоталась.

– Мне кажется, вы несколько превратно понимаете слово «наедине», – уточнила сквозь слезы смеха.

– Это ты неверно понимаешь слово «женщина». – Раману почувствовала, что чаша ее терпения противно звякнула, словно от удара о другую такую же чашу. – Если бы ты поменьше махала мечом, до этого, – раману обвела взглядом тронный зал, полный телохранителей, – не дошло бы.

– До этого не дошло бы, если бы вы отчетливо представляли себе, что должны делать.

– Явно не тебе учить меня, что должна делать раману и как хранить величие династии Теней.

– Не тот достигает величия, кто встает на цыпочки, надеясь достать до звезд, или раз за разом, как собака, прыгает вверх, пытаясь поймать в прыжке кость в руке хозяина, а тот, кто неуклонно выполняет свой долг.

– Что может знать о долге раману самонадеянная соплячка вроде тебя? Не думай, что управлять страной – то же самое, что командовать ордой неотесанной солдатни, которым вся потеха – есть, спать и иметь девок!

Бансабира глубоко и тихо вдохнула, справляясь с негодованием:

– Коль уж мы говорим «наедине», не смейте оскорблять моих людей. Кстати сказать, и вашим солдатам, да и вообще всем людям, хочется в первую очередь есть, спать и иметь девок.

Тахивран наигранно засмеялась:

– А-ха-ха-ха! Не знаю, не знаю. Мне вот иметь девок совсем не хочется!

Бану пожала плечами, заявив таким тоном, будто имела в подобном колоссальный опыт:

– У вас просто не было случая попробовать. Сплошные дела, долг, величие… – В сочувствии танши слышалась неприкрытая ирония. – Какие уж тут удовольствия. Если интересно, ничем не хуже, чем с мужчиной, хотя иногда прямо не хватает их грубости. Когда в грабеже собственной страны у вас выделится свободная минутка, попробуйте, – почти по-дружески посоветовала Бану. Мужчины в зале стояли, окаменев, кто с какими лицами: одни выкатили на таншу глаза, не веря ушам, другие – например, Серт и Ниим – едва сдерживали смех, третьи просто замерли, не зная, что будет дальше.

По лицу Тахивран прошел спазм. Кровь прилила к щекам, на лбу вздулась венка, сколь бы женщина ни пыталась сдерживать себя.

– Ты себе что позволяешь? – спросила раману до жути медленно и тихо.

– Ой, прошу, оставьте эти балаганные позы, – бросила Бану совершенно небрежно.

У Тахивран затряслась челюсть, но раману удалось достаточно взять себя в руки, чтобы выплюнуть:

– Ты дрянь.

– Вообще, – Бансабира прошлась из стороны в сторону, разминая пальцы, – я заметила, что в Ясе все любят пышные сборища. Особенно на переговорах. Мой дед тоже в свое время собрал какую-то прорву родственников на обсуждение дел, видимо, чтобы никто не забыл со мной познакомиться. Кстати о родственниках, – остановилась прямо напротив раману, уставилась глаза в глаза. – Хотите, я представлю вам ваших? Они ждут за воротами. – Бану говорила без тени усмешки, пристально следя за лицом женщины. И, не дождавшись ответа, осведомилась: – Полагаю, вы слышали о последних событиях в Зеленом танааре?

Это стало последней каплей.

– Да как у тебя хватило духу?! – Тонкие губы в напряжении искривились. – Они же дети! И моя племянница…

– Что? – Лицо Бану наконец преобразилось, выражая теперь интерес к происходящему. – Неужели вы любите свою родню?

Не в любви дело – Бансабира знала из добытых за годы войны писем раману и ее отца, из донесений разведки, из сообщений шпионов. Дело в том, что тан Аамут очень быстро определил будущее старшей дочери и с малых лет сумел ей внушить, что трон под бедрами дан ей не Праматерью, а им, ее родителем, и для заботы не о стране, а о своих кровных родственниках.

– Она же просто маленькая девочка, бессовестная ты мразь!

Не такая уж маленькая, подумала Бану, вспоминая, на что она сама была способна в тринадцать-то лет.

– Не вам говорить мне о совести, – ледяным тоном припечатала танша.

– Ну да, не мне, – со злобой бросила раману. – Что сделала бы на моем месте ты, вечно правильная Бану Кошмарная, если бы Шаут развернул свои бесчисленные орды в сторону твоего дома?!