Позднее у нас собралось более значительное общество из представителей разных семейств: свиньи, куры, овцы, кошки и… крысы. Да, к сожалению, мы сильно чувствовали присутствие у себя на судне крыс, этих отвратительнейших созданий и худших вредителей. Но мы объявили им войну, и, прежде чем «Фрам» отправится в новое плавание, они должны будут исчезнуть. Мы заполучили крыс в Буэнос-Айресе, и приличнее всего схоронить их там же – на родине.

Экспедиция должна была считаться с весьма ограниченными средствами, а потому, расходуя деньги, мне приходилось выворачиваться наизнанку. Снабжение одеждой – важная статья в полярном путешествии, и я считаю необходимым, чтобы экспедиция снабжала своих участников настоящей полярной одеждой. Если предоставить каждому в отдельности эту часть снаряжения, то боюсь, что еще до конца путешествия оно придет в плохое состояние. Должен сознаться, что для меня такой порядок был бы соблазнительнее. Обошлось бы гораздо дешевле, если бы я указал каждому, что он должен принести с собой из одежды по требованию экспедиции. Но тогда я был бы лишен возможности самому контролировать качество одежды в той мере, как мне этого хотелось бы.

Наше полярное снаряжение не поражало своим великолепным внешним видом, но зато было теплым и крепким. Мы присоседились к Хортенскому котлу, а вернее, к складам в Хортене[4], которые и снабдили нас массой великолепных вещей. Я сердечно благодарен тамошнему интендантскому начальнику, который всегда любезно шел мне навстречу каждый раз, когда я совершал на него свой «набег». Через него я получил около 200 шерстяных одеял. Пожалуйста, не представляйте себе сейчас же застланные постели, какие можно видеть в витринах мебельных магазинов! Толстые, легкие белые шерстяные одеяла играют тут выдающуюся роль – изящные шерстяные одеяла, которые, несмотря на свою толщину, готовы улететь по воздуху: так они легки и нежны. Не такие одеяла дал нам капитан Педерсен. С такими одеялами мы даже не знали бы, что нам и делать! Одеяла, выданные нам интендантством, были совсем иного сорта. Цвет?.. Хм, да, я назову его скорее всего неопределенным. Они не производили впечатления, что сейчас же взовьются вверх, если их выпустить из рук. Нет, даю вам слово, они придерживались земли! Они были спрессованы, сваляны в толстую твердую массу. Еще на заре времен ими укрывались на море наши храбрые воины, и нет ничего невероятного, что некоторые из этих одеял могли бы порассказать ужасные истории из времен Турденшёльда[5]. Вступив во владение этим сокровищем, я прежде всего отдал его в покраску. Одеяла стали неузнаваемы, когда я получил их обратно окрашенными в ультрамариновый цвет или как он там еще называется! Превращение было полным. Все следы военных историй исчезли.

Я намеревался сшить из этих 200 одеял полярную одежду. И немного призадумался, как все это устроить? Было бы не совсем политично сейчас же рассказать портному о происхождении моего товара. Я был совершенно уверен, что ни один портной в мире не возьмется шить платье из старых одеял. Надо было придумать какую-нибудь хитрость. Я навел справки об одном хорошем, искусном в своем ремесле человеке и попросил его прийти ко мне. Моя контора буквально имела вид склада шерстяных материй, всюду были навалены горы одеял. Приходит портной. «Это и есть материя?» – «Да, это материя. Только что доставлена из-за границы. Чертовская удача! Случайная партия образцов по дешевой цене». Я принял самый невинный и равнодушный вид. Вижу – портной искоса поглядывает на меня. По-видимому, он нашел, что образцы несколько великоваты. «Плотная ткань, – сказал он, поднося материю к свету. – Готов поклясться, что она сваляна». У меня чесался язык сказать, что сам он свалял дурака; однако серьезность положения удержала меня от этого. Мы внимательно рассматривали «образцы» и считали их. Это была долгая и скучная работа, и я обрадовался, увидев, что мы приближаемся к концу. В углу оставалось еще несколько штук. Мы дошли до 193-й, поэтому в куче оставалось уже немного. Я был чем-то занят на другом конце комнаты, и портной рассматривал остававшиеся одеяла один. Только что я собирался поздравить себя, по-видимому, со счастливым результатом утренней работы, как вдруг был возвращен к действительности возгласом человека, рывшегося в углу. Это был боевой рев разъяренного быка! Увы и ах! Портной стоял в ультрамариновой рамке и размахивал над головой шерстяным одеялом, цвет шанжан которого не оставлял никакого сомнения в истинном происхождении товара, «только что пришедшего из-за границы»! Портной удалился, смерив меня уничтожающим взором, а я погрузился в мрачное отчаяние. Я не встречал этого портного больше никогда. Дело в том, что в спешке я забыл о присланном мне капитаном Педерсеном образце одеяла. И оно-то и вызвало катастрофу!

Однако мне все-таки удалось добиться того, что работа была выполнена, и, конечно, ни у одной экспедиции не было одежды крепче и теплее. На судне ее высоко ценили.

Я счел также необходимым обеспечить каждого участника экспедиции хорошей непромокаемой одеждой и в особенности хорошими морскими сапогами. Поэтому сапоги каждому были сшиты по мерке и из самого лучшего материала. Я заказал их той фирме, которую всегда считал лучшей в ее отрасли. Поэтому кто может описать наше горе, когда в один прекрасный день мы, собираясь надеть свои великолепные морские сапога, сделали открытие, что большинство из них никуда не годится! Некоторые могли плясать в своих сапогах, не отрывая их от земли. Другие, прилагая всю силу и энергию, не могли просунуть ногу через узкое отверстие, чтобы попасть наконец в рай. Голенище было настолько узко, что самая изящная ножка не пролезла бы в него. Зато внизу сапог был так велик, что в нем свободно могло поместиться вдвое больше того, что мог предъявить владелец ноги! Весьма немногие из нас смогли носить свои сапоги. Мы попытались было прибегнуть к старому средству – обмену. Но из этого ничего не вышло. Сапоги были сшиты, видимо, не для обитателей нашей планеты. Но моряки всегда остаются моряками, в какую бы часть света их ни перенести: их трудно припереть к стенке. Многим было известно выражение, что одна пара сапог по ноге лучше, чем десять пар, которых нельзя надеть, а потому мы взяли с собой свои собственные. И благодаря этому вышли из затруднения.

Из нижнего белья мы взяли на каждого по три пары вязанного для ношения в теплых широтах. Эта часть снаряжения была предоставлена каждому в отдельности. Ведь у большинства моряков найдется несколько старых рубашек, а большего и не требовалось для перехода через тропики. Для холодных же областей было заготовлено по две пары особо толстого нижнего шерстяного белья ручной работы, две толстые, ручной вязки шерстяные фуфайки, шесть пар вязаных чулок, исландские и более легкие нижние фуфайки, носки и чулки работы заключенных исправительного дома.

Кроме того, мы получили массу разного снаряжения из военных складов. Оттуда мы получили верхнее платье для теплой и холодной погоды, нижнее белье, сапоги, башмаки, плотную одежду, непроницаемую для ветра, и всякую другую одежду.

Чтобы завершить описание нашего личного снаряжения, упомяну о том, что каждый получил еще гренландскую одежду из тюленьего меха. Затем идут вещи вроде штопки, ниток, иголок всевозможных фасонов, пуговиц, ножниц, тесемок узких и широких, белых и черных, синих и красных. Смею утверждать, что ничего не было забыто! Мы были всесторонне и хорошо снабжены по всем статьям.

Другой стороной снаряжения, требующей внимания, является оборудование помещения, в котором приходится жить во время путешествия, как, например, салонов и кают. Много значит, когда живешь в приятной обстановке. Я, например, могу сделать вдвое больше, когда вокруг меня порядок и уют. Салоны на «Фраме» были устроены очень красиво и стильно. Хортенские дамы подарили нам много красивых вещей для украшения жилых помещений, и их, конечно, порадует, что наши салоны приводили в восторг всех, куда бы мы ни заходили. «Неужели мы на полярном судне? – спрашивали нас некоторые. – Мы ожидали увидеть здесь только деревянные скамейки и голые стены». Говорилось даже что-то о «будуарах» и тому подобном. Кроме прекрасных вышивок, стены были украшены замечательнейшими фотографиями. Подарившие их, наверное, порадовались бы, услышав все те хвалебные речи, которые высказывались насчет этих великолепных произведений во время нашего плавания.