– Или этой ночью не твоя очередь, а твоего хромоногого приятеля? – продолжил глумиться Жаров.

Кулаки сжались, и Михаил зло посмотрел на Андрея:

– Не смей так говорить!

Тот спрыгнул с кунга и подошел ближе.

– Или что?

– Я просто прошу проявить уважение…

– Уважение? – Голос Жарова был таким спокойным и в то же время угрожающим, что Михаилу хотелось уже, чтоб тот, наконец, сорвался на крик. – А с какой стати я должен проявлять к тебе уважение, а? Ты проявляешь к нам уважение? Ты нарушаешь установленные нами правила. Нарушаешь наш уговор. А теперь говоришь об уважении? Вытряхивай все из тележки.

– Послушай, Андрей…

– Вытряхивай все из тележки! – Он, наконец, повысил голос, но легче от этого не стало.

Крашенинников вздохнул и выполнил требование, опрокинув двухколесный прицеп своего велосипеда и высыпав на землю все, что тайком насобирал ночью.

– Та-а-к. – Жаров присел на корточки и принялся перебирать трофеи. – Это что? Паронит?

– Да. Но там еще много листов его. Я взял только два небольших куска.

– И зачем?

– Хочу вырезать из них прокладки на блок цилиндров и масляный поддон.

– Ах да, ты же там какой-то драндулет собираешь, – покачал головой, отбрасывая в сторону неровные куски паронита, Жаров. – Ну и как успехи?

– Пока не очень…

– Так, а здесь что? – Андрей размотал бечевку на тяжелом вещмешке.

– Шурупы, гайки, шайбы, гровера, гаечные ключи.

– Так-так. Вижу. Однако наглости у тебя хватило…

– Слушай, Андрей, здесь тонны этого добра.

– Разумеется, – кивнул Жаров. – Здесь тонны. Но и океан состоит из капель. А все эти болты и гайки на деревьях не растут. Нет сейчас производств. А значит, и ресурс этот не восстанавливающийся, в отличие от кедровых шишек и черемши.

– Я просто хочу собрать машину.

– Ну, а мне какой интерес в этом, а Миша?

– Что, если, собрав ее, я поеду в Петропавловск и привезу оттуда много полезных для вашей общины вещей?

– Мы восстанавливаем корабль. Не окажемся ли мы там раньше? – усмехнулся Жаров.

– Да, но машину собрать легче, чем…

– Конечно. Только ее собираешь ты один. А корабль восстанавливаем все мы. Итак. Какой мне интерес в твоей машине?

– Ладно. Пусть не Петропавловск, – вздохнул Крашенинников. – Что, если я поеду в Паратунку[7] и привезу оттуда целебные грязи и минеральную воду? До Паратунки на корабле не добраться.

– Ну-ну. И кто тебе даст брать там грязь и воду? Или ты думаешь, что если в Паратунке давно никто не живет, то все, что там есть, никому не принадлежит? Все на этой земле принадлежит нашим общинам. А машины, кататься туда за целебными грязями и минеральными водами, имеются и у нас. Но знаешь, что на самом деле больше всего меня интересует? Где ты возьмешь масло и топливо для своей машины?

– У вас же этого добра море. Подземные хранилища флота и здесь, и в Рыбачьем были защищены от ударов, и большая их часть сохранилась…

– Вот, значит, как? И что меня убедит поделиться с тобой?

– У нас большие запасы кедровых шишек и хвои, – пожал плечами Михаил.

– У нас тоже. Мы трудолюбивая община и дары природы собираем с большим усердием. Молодой папоротник тоже не предлагай. И черемшу, и щавель, и шиповник, и крапиву тоже. Каждый житель нашей общины обязан сделать себе запас на будущую зиму. А еще у нас есть пасека, и ферма с кроликами, и курятник. И крыжовник вдоль главной улицы растет с незапамятных времен. Так что ты можешь нам предложить?

– А чего ты хочешь? – вздохнул Крашенинников.

– Да бабу твою он хочет! – засмеялся автоматчик.

Андрей Жаров поморщился, поджав губы. Затем приподнял руку, давая Михаилу знак подождать, и, развернувшись, подошел к стрелку.

– Послушай, чучело, если ты еще хоть раз разинешь пасть, чтобы сморозить какую-нибудь хрень, я возьму твой автомат, запихаю его тебе в глотку, потом вытащу его у тебя из задницы и снова запихаю в глотку. Кивни, если понял.

– Прости… Жар… Я понял… – замямлил перепуганный стрелок.

– Ты, кажется, ни хрена не понял. Я ведь сказал тебе кивнуть, а не разевать пасть. Закрой ее вообще и не открывай, пока не придет время обеденного часа. Теперь понял, недоумок?

Тот кивнул, мгновенно покрывшись испариной.

– Замечательно. Теперь вернемся к нашим баранам.

Жаров продолжил перебирать трофеи Михаила, а Крашенинников смотрел на них с тоской, понимая, что труды ночной вылазки пропали даром.

– А это что, акварельные краски? – Андрей вертел в руках упаковку.

– Да.

– И где ты их взял? Ведь точно не на заводе.

– Это моему другу… Я их нашел…

– Где? Ну?

– Там, недалеко от проходной, домик давно заброшенный…

– Вот как? И на домике висела табличка «Миша Крашенинников может взять что хочет»?

– Нет…

– И знаешь, что это значит? Это значит, что ты не просто вор, но и мародер к тому же.

– Послушай, – пробормотал совсем осунувшийся Михаил, – я заплачу…

Он запустил руку в карман старых военных штанов и вытащил ее уже с пистолетом ПМ.

– Черт! – воскликнул Евгений Горин, тут же снимая с предохранителя винтовку и направляя ствол СВД на голову Крашенинникова. Автоматчик тоже среагировал. Еще мгновение, и они произведут выстрелы…

– Стойте, стойте, СТО-ОЙТЕ!!! – закричал Михаил, разводя руки в сторону и демонстрируя рукоятку пистолета. – Он пустой! Он без патронов! Это моя плата!

Жаров тут же выхватил у него оружие и, зло глядя на нарушителя местных порядков, прорычал:

– Откуда он у тебя? Отвечай, живо!

– Нашел.

– Где?

– Там, – Крашенинников кивнул на бывшее административное здание. – Внутри, завалы и я разбирал и наткнулся…

– То есть ты мне предлагаешь за украденные тобой вещи украденный у нас пистолет?

– Но я нашел его, черт возьми! – разозлился Михаил.

– Ты так ничего не понял, да? Все, что находится здесь… Не важно, где именно, а на подконтрольной нам территории и в Приморском, и в Вилючинске, – ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ! Я бы мог принять, что ты его нашел, в том случае, если бы ты пришел сюда копаться по закону, а не как крыса, под покровом ночи. Но ты воруешь наше имущество и им же с нами расплачиваться пытаешься!

– Я нашел этот пистолет и отдал его. Ты бы предпочел, чтоб оружие нашел кто-то из ваших людей, недовольных вашим правлением?

– Подними руки! – крикнул Евгений. – Андрюха, лучше обыщи его. Может, он патроны припрятал отдельно.

– Твоя правда. – Жаров принялся шарить по одежде Крашенинникова.

– У меня больше ничего нет, – зло проговорил Михаил. – Я пришел без вашего ведома, потому что вы забираете треть того, что у меня получается добыть. И мне это порядком надоело.

– Вот, значит, как? – усмехнулся Андрей, убедившись, что больше ничего нарушитель не утаил. – А знаешь, почему треть? Потому что вы там живете сами по себе. Воркуете, устраиваете групповичок, не знаю, мне вообще насрать, чем вы там занимаетесь. Самое важное, что вы не работаете на общее благо. Так кто, кроме тебя, скажи мне на милость, может быть недоволен нашей властью, а?

Сказав это, он вдруг повернулся к автоматчику:

– Рябой, а ну ответь, может быть, ты недоволен нашей властью?!

Брови стрелка поднялись, он молчал и только замотал головой.

– Ты язык, что ли, проглотил?

– Андрюх, ты же сам ему велел рта не раскрывать, – засмеялся Горин.

– Отменяю на четыре минуты. Говори.

– Я всем доволен! – выдохнул стрелок.

– Конкретней. Почему. Говори!

– У нас нет воровства! У нас нет голода! У нас справедливое перераспределение ресурсов! Никто не остается со своей бедой один на один. И вы нас заставляете читать! – одним выдохом крикнул Рябой.

– Заставляем? – поморщился Андрей. – Ты охренел?

– Нет. Не заставляете! Симулируете!

– Стимулируем, дурень, – тихо подсказал ему Горин.

– Ой, да! Стимулируете чтение! Много читать!

– А почему? – прищурился Жаров.