– Если бы люди стали словами, ты была бы словом «должен», – со вздохом отозвался Зарецкий, который, в отличие от меня, видимо, уважал анархию во всем, а структурировать не умел даже собственные мысли.

– А ты бы стал олицетворением слова «косяк», – фыркнула я. – Значит так: возвращаемся, ты переодеваешься и приводишь себя в нормальный вид. Я – на правах твоего парня, – эта фраза показалась мне сумасшедшей, – буду рядом. И ты поговоришь с Карлом. Время – до вечера. Вечером мы уезжаем.

– Мы тоже, – отозвался Ярослав. – Поедем вместе?

– У нас нет в машине свободных мест, – нехотя признала я.

– У нас вроде бы тоже… Или есть?.. Поедешь с нами? Твою мать! – выругался Зарецкий, поняв, что сказал. – Я поеду с вами. То есть я, ты, Ван и Женя. Шейка пересажу. Он твоей подружкой с классными ножками интересуется. Думаю, поменяется.

И мы направились к базе отдыха. Я шла впереди широким непривычным шагом, размахивая руками, а Ярослав семенил за мной.

– Господи, – кряхтел он. – Если бы я знал, как тебе тяжело живется, относился бы к тебе гуманнее.

– Аналогично, – недовольным голосом сообщила я и едва не споткнулась. С координацией у Зарецкого было плоховато.

– Не иди так быстро, я не успеваю! – возмутился он.

– Хватит ныть, – обернулась я.

На минуту он замолчал, а потом опять продолжил трагическим голосом:

– А если мы навсегда так останемся?

– Не останемся, – твердо ответила я.

– Я не хочу вечно быть тобой! – заканючил Зарецкий, озвучивая и мои страхи. Я нашла в себе силы промолчать и ничего не говорить в ответ. Лишь крепче стиснула зубы.

Мы вышли из леса и взяли курс на коттедж, где остановились мои друзья. Честно говоря, я не думала, что Карл что-то знает о переселении душ и вообще интересуется эзотерикой, а мысль о том, что именно немец виноват в случившемся с нами, только смешила. Но Ярослав был прав – мы не должны упускать любой шанс.

На берегу было шумно и солнечно. Всюду слышались голоса, у кого-то в открытой машине играла музыка – мелодичный прилипчивый хит лета, а сквозь нее невпопад пробивались гитарные аккорды. Впереди, за одинокими соснами, виднелась озерная синева, блестящая под акварельным голубым небом. По озеру медленно плыли несколько лодок – их можно было брать напрокат. Солнце грело лица и нежилось, терлось о ноги, как большая прозрачная кошка

Идиллия.

Но не для нас.

Мы шли и напряженно молчали, каждый думая о своем. И чем больше приближались к озеру, тем звуки гитары становились все четче и четче. Кто-то ловко перебирал струны, и мелодия казалась смутно знакомой. Манящей…

В какой-то момент, когда мы вышли на пыльную дорожку, огибающую озеро, я вдруг увидела на берегу женскую тонкую фигуру, по плечам которой струились роскошные волосы. Хозяйка базы отдыха, все так же облаченная в длинное белое платье, сидела на поваленном старом дереве, опустив ноги в желтеющую траву, и играла на гитаре, задумчиво покачивая головой из стороны в сторону.

Она увидела нас и, на мгновение прервав игру, помахала рукой, широко улыбаясь. Я хотела было поздороваться в ответ, как меня вдруг словно по голове ударило.

Джульетта!

Она снилась мне сегодня!

Сновидение, о котором я совершенно забыла, вдруг вернулось ко мне в мельчайших деталях, как не сновидение вовсе, а вчерашнее воспоминание. И я вспомнила и блестки звезд на небе, и темный пугающий лес, и Джульетту, ведущую меня к озеру. И наш разговор, в котором она признавалась, что была ведьмой – тоже. И то, как мы входили в теплую воду. И пещеру с огнем. И Ярослава.

От этих воспоминаний меня бросило в жар, будто костер горел совсем близко от меня, обдавая жаром. И тотчас по ногам прошелся предостерегающий холодок.

– Это… она… Она, – прошептала я, резко остановившись, пораженная собственным сном. Но сном ли все это было?..

Зарецкий врезался в меня – прямо в спину.

– Ты о чем? – не понял Ярослав, хмурясь.

– Это она виновата! – заговорила я взволнованно, глядя на Джульетту. И мне казалось, что она слышит каждое слово.

– Кто – она? – как всегда, тормозил он. Яр с удивлением глянул на девушку, склонив голову к боку, как собачка, а потом вдруг до него дошло. Я видела, как расширяются зрачки моих собственных глазах.

– Точно, – вдруг выдохнул позеленевший Зарецкий. Видимо, Джульетта успела присниться и ему.

Он громко произнес еще одно слово – неприличное, но выражающее весь спектр его эмоций. Я добавила не менее выразительный эпитет. И мы, переглянувшись, не сговариваясь, ринулись к Джульетте.

Она даже и не думала убегать. Сидела со спокойным лицом и улыбалась. Кажется, ей было весело.

– Как спалось? – совершенно издевательским тоном спросила Джульетта, видя, как мы на всех парах приближаемся к ней. – Тут чудесно дышится.

– Верни все обратно! – потребовала я, тяжело дыша. – Немедленно!

– Если хочешь жить, – кровожадно добавил Ярослав. Ноздри у него трепетали.

– Вы о чем? – отложила в сторону гитару Джульетта и встала, потянув худые изящные руки к солнцу и разминая мышцы. В серо-зеленых глазах ее плескалось веселье. Никакой настороженности и страха.

– Ты все прекрасно понимаешь, – змеей прошипел Зарецкий. – Верни нас обратно! Сейчас же!

У него вырвалась еще пара непечатных выражений, одно из которых я, как филолог, слышала впервые.

– Вспомнили? – склонила набок голову Джульетта. – Как интересно.

Она явно понимала, что мы имеем в виду.

– Интересно?! – едва ли не дышала я огнем ярости. Зарецкий рядом тоже едва не взрывался от возмущения. – Ты понимаешь, что ты натворила? Ты знаешь, что мы чувствуем?! Ладно я – всего лишь один сюрприз, а у этого, – ткнула я в плечо Ярослава, – целых три.

Парень скривился, как от лимона. Джульетта прыснула со смеху, прикрывая ладонью рот.

– Ох уж эти древние артефакты, – непонятно к чему произнесла она. – А почему вы решили, что это сделала я?

Господи, дай мне выдержки. Я ее сейчас задушу.

– Ты же сама призналась, что ведьма, – сказала отрывисто я. Яр удивленно глянул на меня, но промолчал. Возможно, ему снилось нечто совершенно другое.

– Ведьма, – эхом повторила Джульетта.

Я понимала, как абсурдно звучат эти слова, и мне не хотелось верить ни в какую магию, ни в каких ведьм, ни во что сверхъестественное, но как иначе я могла объяснить то, что с нами случилось этой проклятой ночью?!

– Или ты расскажешь, что произошло, или я тебя убью, – вдруг тихо сказал Ярослав ледяным тоном, сделав шаг вперед и крепко беря Джульетту за запястье, переплетенное синей нитью. – Клянусь.

– И в итоге посадят мое тело, – возмутилась я, но Зарецкий не то что взгляд не подарил, и бровью не повел!

– Поаккуратнее с клятвами, мальчик, – произнесла Джульетта так же негромко, и внезапный порыв ветра взметнул ее чудесные волосы и мазнул по нашим лицам невидимыми воздушными когтями.

– Раз ты знаешь, что я – мальчик, говори, – потребовал Зарецкий. Выглядел он так воинственно, что можно было подумать, что собирается на битву.

– Для начала отпусти руку, – посоветовала Джульетта.

– Отпусти ее, – поддакнула я, понимая шестым чувством, что ведьму лучше не злить. И Яр нехотя подчинился. Однако взгляд его все так же был холоден и исполнен злого презрения и жажды расправы, а губы сжались в тонкую полоску.

Боже, неужели я тоже выгляжу так, когда злюсь?

Стало не по себе. Чем-то мое лицо вдруг напомнило мне Тимофея.

– Говори, – сказал Ярослав и повторил: – Зачем ты сделала это с нами?

– Я была всего лишь проводником, – все так же загадочно ответила Джульетта. – Меня попросили передать через сон кое-что важное.

Через что?!

Она не ответила. Лишь взяла мою руку в свою и нежно провела пальцами по тыльной стороне ладони. На солнце блеснуло простое серебряное кольцо Ярослава. Правда, как тотчас выяснилось, оно ему не принадлежало.

– Откуда кольцо? – удивленно спросил Зарецкий.

– Не только у тебя одного, – отозвалась Джульетта. Я тотчас бросила взгляд на свои руки и едва не вскрикнула от удивления – на безымянном пальце правой руки тоже сияло под солнечным светом кольцо, абсолютно такое же.