– Она уже почти всё сделала…
– Рыжая молния, – хмыкнул Герберт.
– Что? – машинально переспросила я.
– Это её кличка в Грарге. Рыжая молния.
– Подходит, – хмуро кивнула я, из последних сил пытаясь скрыть дурноту.
– Значит, так. До совета ты отсюда не выйдешь, – твердо произнёс Герберт. – Не хочешь жить сейчас – так захочешь потом. Располагайся, чувствуй себя как дома. Я бы посоветовал тебе поесть и попытаться заснуть, потом такой возможности не будет. Совет начнётся около полуночи. И потом, до утра, ни есть, ни пить, ни спать тебе не придётся. Принести каких-нибудь бутербродов?
– Нет.
– Зря. Тебе не помешало бы закусить, маленькая пьянчужка, – ухмыльнулся он.
Да, наверное, я сейчас пьяна. А ему-то что? Снова навалилось полное безразличие.
Герберт притянул к себе Викусю и страстно поцеловал её.
– Мы пока, пожалуй, зайдём в Лилину комнату…
– Там же Бари… – начала Вика.
– Бари знакомится с городом. Он решил обозреть все местные достопримечательности – музеи, памятники, старые улицы, парки, новые магазины, – рассмеялся Герберт. – До вечера должно хватить. Похоже, Бари просто прячется от супруги. Инесс что, застала его с неуёмной Лили?
– Почти, – Вика нервно хихикнула.
– Пошли. Заодно расскажешь.
– Но…
Подруга с тревогой покосилась на меня.
– Танюш, слышишь? – Герберт встал и склонился надо мной.
– Угу.
– Если ты выйдешь из этой комнаты, Лили затащит тебя назад силой и просидит здесь до начала совета, – пообещал он. – Дай нам с Викой спокойно провести время.
Парочка вышла. Наконец-то я осталась одна.
Перед глазами в который раз за этот бесконечный день поплыли страшные картины сегодняшнего утра. Мысли путались, глаза слипались, но и в пьяном полусне я видела умирающего Иоганна, бой чести и мёртвого Вильгельма на пыльной дорожке.
В себя я пришла, услышав скрип двери. В освещённом дверном проёме вырисовался силуэт Лили. В комнате было темно. Кажется, я проспала в кресле несколько часов. Из кухни слышались громкие голоса и смех: народу в квартире прибавилось. Лиля щёлкнула выключателем и закрыла дверь. Я невольно поморщилась: яркий электрический свет резанул по глазам. Судья понимающе усмехнулась. Щёлкнул выключатель. В полутьме Лиля уверенно пересекла комнату и включила торшер. В руке у судьи была тарелка, на которой поместились два бутерброда и небольшая чашечка. Комнату заполнил запах сваренного крепкого кофе. О, Господи! Меня сейчас стошнит от одного вида еды!
– Собираешься ужинать здесь? – прохрипела я и не узнала свой голос.
– Нет, это тебе, – энергия била из рыжеволосой ведьмы ключом, зелёные глаза возбужденно сверкали.
– Я не хочу.
– Ты весь день не ешь, – напомнила Лиля. – Тебе нужны силы. Садись-ка к столу.
Свободной рукой она небрежно сдвинула в сторону бумаги и диски, освобождая место для тарелки.
– Я не хочу.
– Придётся, – улыбнулась Лиля. – Твой голодный обморок нам не нужен. Я подумала, что праздничный обед тебе в горло не полезет, но вот это ты сейчас при мне съешь, – она села на диван и сделала приглашающий жест к столу. – Заодно поговорим спокойно, без Викуси, Герберта, Анорма и всех остальных. Перебирайся за стол, посидишь, понюхаешь ветчину, огурчик, может, и есть захочется, а я пока расскажу, как мы будем исправлять твою глупость.
Я неохотно поднялась с кресла. Есть не захочется, а зная, что эти бутерброды сделала Лиля, и не получится. Хлеб и ветчину резала та же рука, которая метнула стилет в Иоганна.
Меня замутило, в горле заворочался комок.
– Эй, тебе что, плохо с голодухи? – окликнула Лиля. – Похмелья, вроде, быть не должно…
Я молча села к столу и повернулась к ней. Лучше даже не смотреть на тарелку и пореже дышать, чтобы не слышать тошнотворного запаха ветчины.
– Ясно, гордая, – она понимающе кивнула. – Не хочешь ничего брать из моих рук. Со временем привыкнешь.
– П-привыкну?
– По закону Грарга ты должна быть рядом с победителем. Так что тебе придётся остаться с нами и привыкнуть к моему обществу. А я, соответственно, буду вынуждена свыкнуться с твоим присутствием в нашем доме.
А я-то наивно думала, что положение у меня отвратительнее некуда! Оказывается, может быть ещё хуже.
– Лиля, ты говорила, что я ещё прибегу к тебе и попрошу помощи… Ты была права, я её прошу!
Голос сорвался почти на истерику, руки затряслись. Только бы она согласилась!
– Наконец-то до тебя дошло, во что ты влипла! – с усмешкой произнесла судья Лилиана. – Как, оказывается, легко лечится гордость. Я же сказала, что помогу. Что у тебя с памятью?
– Нет, не то. Убей меня. Или не мешай сделать это кому-нибудь другому.
– Этого не будет. Герб и Вика хотят, чтобы ты жила. Я знаю, ты ничего не сделаешь с собой, потому что самоубийство там, – она пренебрежительно показала наверх, – не прощается. А ты очень хочешь туда, чтобы быть рядом со своими чашепоклонниками. Так вот, им придётся долго тебя ждать. Даже не представляешь, насколько долго.
Каждое слово её – правда. Каждое слово – удар. Хочется закричать, но нет сил, зарыдать, но нет слёз.
– А теперь о деле, – продолжала судья. – Тебя будут обвинять в том, что ты пыталась сбежать и опозорила рыцаря Грарга, угнав его машину.
– Опозорила? – едко переспросила я. – Несчастный Герберт! Я должна ему посочувствовать?
– По законам ордена Грарга кража считается позором, – невозмутимо сообщила Лиля. – Так вот, запоминай. На совете – никаких провокаций. Никаких выходок вроде тех, что ты позволила себе с Инесс и Анормом. Молча сидишь, потупив глазки – кстати, говорить тебе там и не положено. Эй, Пичужка, ты меня слушаешь?
– Да.
– Уже давно стемнело. Совет скоро начнётся. Может, всё же снизойдёшь до бутербродов?
– Я не хочу есть.
– Ладно, утром мы приведём тебя в чувство, а пока всем нужно пройти через трудную ночь. Сложнее всего будет Герберту. Ему жаль тебя, хотя тебе и трудно в это поверить.
– Мне не нужны его жалость и твоя помощь, – сухо бросила я, не глядя на Лилю.
Как же здесь холодно… Зубы уже начинают потихоньку стучать. Если их стиснуть посильнее, может, эта ведьма ничего не заметит?
– Сама не понимаешь, о чём говоришь, дурочка! Знаешь, сколько таких, как ты, за много веков досталось рыцарям Грарга по праву победителя? Они могли только мечтать о таком победителе, как Герберт. Рыцарских вдов никто не щадил. Все женщины вскоре оказывались мертвы, и их счастье, если это происходило в первые сутки. Повезло только одной… Мари.
Знакомое имя. Ах да, Инесс упомянула, что пообещала какой-то слишком чувствительной Мари защищать меня перед советом. Но Граргу посвящены три женщины – Инесс, Лилиана и Вика. Откуда взялась четвёртая?
– Кто она?
Пусть рассказывает. Может, мне удастся отвлечься, и озноб прекратится хотя бы на время.
– Супруга Каитона. Это старая история, меня ещё на свете не было. Мари, как и ты, была женой чашепоклонника, но не знала ни о Граале, ни, тем более, о Грарге. Тайну мужа юная Мари узнала в день его смерти от ликующего победителя. А победителем, кстати сказать, был Анорм. Как и ты, Мари хотела умереть. Но ей повезло: Анорм, по традиции, решил поделиться с друзьями законным правом. Среди них оказался Каитон.
– Да уж, ей невероятно повезло, – сухо прокомментировала я.
– Представь себе. В ту ночь никто, кроме Анорма, не прикасался к Мари. Как только он выволок перепуганную девушку к гостям, Каитон неожиданно и довольно резко вступился за неё. Верховный рыцарь время от времени с разрешения Грарга может вводить новые законы. В ту ночь Каитон воспользовался правами верховного рыцаря не во благо ордена, а для себя лично. По введённому им закону любой из судей может назвать себя покровителем жертвы и с разрешения Грарга забрать женщину, заплатив назначенную победителем цену.
Против желания верховного рыцаря, одобренного великим Граргом, разумеется, никто не пошёл. В итоге Анорм пировал с разочарованными друзьями, а Каитон успокаивал Мари. Король отказался от платы и попросту подарил Мари верховному рыцарю. Каитон забрал вдову рыцаря Чаши и с тех пор с ней не расстаётся.
