– Если в таком разрезе… – сперва задумался Меркулов, но потом сказал со злостью. – Да пойми ты! Наверху уже всё решили, что японец или бесполезен или вреден! О том, чтобы что-то из этой истории разворачивать, даже речи не шло! Я на месте должен только детали уточнить и проконтролировать, чтобы ты ещё чего не учудил! Тебя в Москве, между прочим, выговор за самодеятельность ждёт!
– А вы, товарищ Меркулов, стало быть свою работу на посту начальника ГУГБ начнёте с того, что обрубите себе открывшиеся потенциально перспективные ходы. Не посоветовавшись с товарищами. Так, видимо, в рапорте на имя наркома и придётся написать. Скрывать и терять мне нечего, всё равно за разглашение гостайны отвечать. Запрут меня, если не в расход, то в мой же собственный отдел на нары. А игра с британским посольством в рамках операции «Кукушка» медным тазом накроется. Хорошенький почин у вас, товарищ Меркулов, получается! Вреда больше, чем пользы.
– С утра вылетаем в центр! – резко оборвал меня бериевский выдвиженец, развернулся и ушёл в сторону палаток, оставив меня наедине со своими невесёлыми мыслями. У Берии сейчас в руках реальный крючок, на котором он может меня держать, если японца, которому я, между прочим, слово дал, ликвидируют. Боюсь, что это соображение в глазах наркома может легко перевесить все остальные. Вопрос в том, ушла ли вообще вся эта история за пределы НКВД. Если Лаврентий решил всё самостоятельно, то есть ещё шанс побарахтаться и повернуть всё в свою пользу.
Внутренне уже настроившись на склоку с чекистами, я провёл очень тревожную ночь. Но на утро с удивлением увидел, что пассажирами «Дугласа» были не только мы с Меркуловым, но и мой японец в сопровождении пятнадцати пленных лётчиков под охраной четырёх бойцов. Новый начальник ГУГБ всё-таки решил не рубить с плеча и осмотреться. Что ж, в будущем ему это наверняка зачтётся.
После четырёхдневного перелёта, прямо с Центрального аэродрома меня привезли на Лубянку пред светлые очи Лаврентия Павловича, который принял меня сразу же после Меркулова. И первый вопрос, который он мне задал, был вовсе не о хитрых политических комбинациях:
– Где алмазы?
Я молча достал из нагрудного кармана кисет и подвинул его по столу к начальнику.
– На Вилюе организуется «Алмазстрой», который возглавит майор Саджая. Вы отстраняетесь от этой работы.
– Что, через мою голову прыгнул? – почувствовав обиду, спросил я, нарушая правила субординации.
– Конечно. Ведь вы, товарищ капитан, изволили отправиться воевать, наплевав на порученную вам работу! Поисковые группы нашли к настоящему моменту уже четыре трубки коренных месторождений, об этом надо было доложить. Так что, товарищ Саджая поступил совершенно правильно. Совнарком уже выпустил постановление о начале, со следующего года, промышленного освоения в рамках нашего наркомата. У майора Саджая опыт, он товарищ надёжный, в отличие от вас, любителя погусарствовать, ему и карты в руки.
– Товарищ нарком, обстоятельства сложились так… – начал было я оправдываться, но Берия меня резко оборвал:
– Обстоятельства сложились так, что ваш вопрос будут разбирать в ЦК. Поэтому вы сейчас же сядете и письменно подробно всё изложите ещё раз. Начиная с того, как получилось, что вы отправились на Халхин-Гол. И советую вам, товарищ капитан, в ближайшее время вести себя тише воды. Может быть, тогда нам удастся прикрыть вашу самодеятельность. Как вы вообще посмели влезать в международные вопросы?!
– Обстоятельства, товарищ нарком…
– Это я уже слышал! Идите!
Вечером, удержавшись от острого желания напиться, вызванного ощущением полной беспомощности, я решил для себя, что сколько бы времени у меня ни осталось, я проведу его с семьёй. И следующие три дня, когда я не притрагивался даже к газетам, стали для детей и Полины, взявшей по такому случаю отгулы, настоящим праздником. Мы все вместе бездельничали, валяясь на пляже, смотрели кино и театральные постановки, ездили за покупками, на которые, в том числе и бесполезные, я истратил уйму денег, гуляли в парке Горького. Впервые за много лет мне вдруг удалось расслабиться и выбросить из головы все железки, войны, интриги, но всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. На четвёртый день меня с утра вызвали в наркомат, где Берия действительно объявил мне выговор «за действия, не согласованные с наркоматом» и, одновременно, вручил сразу «Трудовое красное знамя» за открытие алмазных месторождений и «Красную звезду» за Халхин-Гольские похождения.
– Мы знаем, что вы, товарищ капитан, предпочитаете деньгами, но в этот раз награда такая. Никаких отчислений от добычи алмазов участникам поиска решили не давать. Только единовременная премия, снятие судимости и правительственные награды в зависимости от вклада. А боевые заслуги и вовсе рублём не измерить.
– А как же самураи? – спросил я у Берии, имея в виду пленных, привезённых в Москву.
– Передали с рук на руки японскому послу. ЦК принял соломоново решение, – улыбнулся нарком, правильно поняв мой вопрос. – Гадить надо, пока не поздно. Если вообще поверят. Барана не пустили на мясо, но и стричь с него лишнего не стали. Шерсти мало, мороки много.
– У нас в Москве до сих пор японские дипломаты работают? – удивился я.
– Мы воюем только с Пу-и. И Микадо это полностью устраивает. Он не обстреливает линейным флотом с моря наши города, а мы не топим его торговые суда и не мешаем перебрасывать подкрепления в Маньчжурию. Перевозки на Тихом океане, правда, пришлось прекратить.
Я промолчал, переваривая услышанное. Уж больно непривычны были для моего сознания, упёршегося в войну до победного конца, происходящие события.
– А вы, товарищ Любимов, спокойно работайте, – подойдя ко мне, он ободряюще хлопнул меня по плечу, истолковав, видно, моё молчание по-своему. – Работайте. Занимайтесь своим делом, – повторил он и подчеркнул. – Своим!
Так закончилась для меня эпопея, в ходе которой я и в геологии отметился и в авиации, с натяжкой, послужил.
Большие мелочи.
Эпизод 1.
От тайги до Британских морей Красная армия всех сильней. Не знаю, как насчёт Европы, а вот там, где тайга, на конец августа 1938 года всё верно. Начальник оперативного управления Генштаба Триандафиллов сейчас в фаворе. Всё по его теории, как по рельсам идёт. Ну, почти. Не без ошибок, но учинила РККА таки в Маньчжурии глубокую операцию, да не одну. Японские генералы и морально, и технически, и в стратегическом и тактическом отношении, готовились к «прошедшей» войне, за что и поплатились. Для них неприятным сюрпризом оказалось буквально всё, начиная от численности РККА на дальневосточном театре. Прикрывшись слабым заслоном на Амуре, они построили свой план войны на демонстрации у Владивостока и главном ударе в Забайкалье, который перерезал бы Транссиб. С фланга на фланг по КВЖД они могли войска перебросить быстрее нас. Но им не обломилось нигде, ни у Хасана, где господствующие высоты в ещё самом начале оказались заняты двумя батальонами ветеранов-морпехов Кожанова, которые кроме миномётов имели подвижную батарею береговых «стотридцаток» и сразу накрывали любое скопление японцев на левом берегу Туманной, ни на Халхин-Голе, где в сражение с армией Жукова они ввели и потеряли лучшие свои авиачасти, все имеющиеся в Квантунской армии танки, тяжёлую и дальнобойную артиллерию.
РККА напротив, показала неплохие результаты. Что с того, что наши бойцы, большей частью, второй день в армии и стрелять не умеют? На той стороне две трети дивизий такие же. Зато в ответ на каждый японский снаряд в ответ летит десять. И из этого десятка две трети превышает калибр лёгких полевых гаубиц, мощнее которых у противника и нет. Вплоть до 180-миллиметровых Бр-21 и железнодорожной артиллерии. Зато в РККА танков – стада! Причём на направлениях ударов – новейшие модели. А всё, чем их можно было подбить – на Халхин-Голе сгинуло. Именно танками, тяжёлыми «неубиваемыми» КВ и огнемётными ОТ-126, у которых вместо десантного отсека бак с огнесмесью, проламывал японский фронт в Забайкалье Штерн. Артподготовка атаки у него вышла мощная, громкая, но не слишком-то эффективная. Лупили по площадям. Тем не менее, танки всё почистили. Да так, что те из японцев, кто лишь издали видел их действия, бежали без оглядки, позабыв про своё самурайское самомнение. Превращаться в вонючий комок обугленного мяса никому не охота. Даже то, что командующий Забайкальским фронтом комкор Штерн явно ошибся, бросив свой мехкорпус на юг, в надежде зайти в тыл 6-й японской армии на Халхин-Голе, а не сразу вдоль КВЖД на прорыв через Большой Хинган, не слишком повлияло на общую картину сражения. Бои с выдвинутыми из глубины Маньчжурии вражескими резервами на рубеже этой горной гряды растянулись на неделю. И то только из-за сложного рельефа местности.
