Помимо огромного исторического значения, Бленхейм был связан для Уинстона Черчилля с множеством воспоминаний личного характера. Именно в его стенах в январе 1882 года он написал аккуратным, хотя и неуверенным почерком одно из своих первых писем[8], в котором благодарил «дорогую маму» за «замечательные подарки» – солдатиков, флаги и крепость118. Весну 1882 года Уинстон провел у своего дедушки и признался леди Рандольф, что местные парковые ансамбли понравились ему гораздо больше, чем столичные Грин-парк и Гайд-парк119.
После кончины 7-го герцога Мальборо в 1883 году и перехода поместья к его старшему сыну Уинстон перестал посещать любимый дворец. Он вернется в Бленхейм только в 1893 году, когда его дяди уже не будет в живых, а новым хозяином обширных владений станет Санни, 9-й герцог Мальборо (1871–1934), получивший свое прозвище – Санни – не из-за причастности к солнцу, а от своего предыдущего титула: граф Сандерлендский. Между кузенами сложатся хорошие отношения. С самых первых встреч они часто проводили время вместе, обсуждая волнующие их темы до глубокой ночи120. Впоследствии Черчилль будет говорить о 9-м герцоге Мальборо как о «своем величайшем друге»121.
Что же касается знаменитого замка, то Черчилль и в зрелые годы любил это место. До конца своих дней он часто приезжал в резиденцию Мальборо, где для него всегда были зарезервированы комнаты122. Именно в Бленхейме он проведет первую брачную ночь. Именно в Бленхейме он будет активно работать над своими лучшими историческими произведениями, два из которых будут посвящены личностям, также связанным с этим дворцом. Именно в Бленхейме он примет «два самых важных решения своей жизни»: родиться и жениться. По словам Черчилля, ему «повезло в обоих случаях»123.
И именно в Бленхейме, если вернуться к истокам, Черчилль прожил первый месяц своей жизни. Двадцать третьего декабря 1874 года было составлено следующее свидетельство о его рождении124:
Двадцать седьмого числа капеллан домашней церкви преподобный Генри Уильям Юл окрестил новорожденного. Крестным отцом стал Леонард Джером, крестной матерью – сводная сестра 7-го герцога Мальборо маркиза Клементина Августа Кэмден (1848–1886)125, присутствовавшая также при рождении младенца. Забавное совпадение – свидетельницей появления юного Черчилля на свет и его крестной стала женщина по имени Клементина. Именно так будут звать будущую супругу потомка Мальборо.
На следующий день после крещения сына лорд Рандольф отправил письмо доктору Фредерику Тейлору, принимавшему роды. Он поблагодарил его за «добрые услуги», а также за «высокий профессионализм и заботливое внимание к ее светлости во время родов». К письму прилагался чек на 25 гиней126.
В начале 1875 года лорд Рандольф с супругой и маленьким сыном переехали в Лондон, где родители Уинни будут вести «веселую жизнь, изобилие которой превышало имеющийся доход»127. Позже, описывая этот период в биографии отца, Черчилль будет говорить о «днях, наполненных светским весельем и семейным счастьем»128.
Необремененное бытовыми мелочами времяпрепровождение, безусловно, оказывало влияние на привычки лорда Рандольфа и его супруги. Влияние это распространялось и дальше, коснувшись их первенца. Рассматривая жизнь Уинстона Черчилля, всегда следует помнить, что он не только принадлежал к слоям высшей аристократии – он родился в расцвет Викторианства, переняв ценности, устои и нравы этой эпохи129. Он взрослел в обществе, для которого роскошные особняки были изначальной данностью, а множество слуг – необходимостью.
Друзья Черчилля вспоминали впоследствии, что он не мог жить без слуг. «Уинстон-паша», – шутила его супруга130. Но его штату было не до смеха, и работать с Уинстоном было нелегко. Руководствуясь все теми же викторианскими стандартами, он требовал полной отдачи с выходом на работу семь дней в неделю. Немногие были способны выдержать столь напряженный график и обычно не задерживались у требовательного шефа больше года131.
Несмотря на свою любовь к роскоши, Черчилль пытался убедить свое окружение, что «всегда стремился понять смысл аскетизма»132. Но аскеза была не для него. Правда, однажды он решил обойтись без слуг. Было это после начала Второй мировой войны, в 1939 году. Черчилль решил внести свою лепту во всеобщую экономию, совершив рабочий визит в Париж без личного сопровождающего. Опыт оказался неудачным. На вокзале Гар-дю-Нор британского политика встречал духовой оркестр, но он, неожиданно для всех, быстро свернул церемонию. Холодно поздоровался с встречающими, быстро сел в автомобиль и недовольным тоном приказал ехать в британское посольство. Позже он объяснит, что произошло:
«Решив отправиться в путешествие без слуг, я с удивлением для себя обнаружил, что довольно успешно сел в поезд, заказал себе выпить, зажег сигару и затем приступил к чтению вечерних газет. Должным образом я нашел свою уборную, переоделся в пижаму, чудесно выспался ночью и с утра выпил чашечку чая. Не испытывая никаких трудностей, я побрился, причесался, завязал бабочку, надел пиджак и уже когда, выйдя из поезда, хотел радостно поприветствовать собравшихся, то вдруг с ужасом обнаружил, что забыл в купе вставную челюсть»133.
Влияние викторианских стандартов в отношении нашего героя и приверженность к ним представляются тем более важными, поскольку расцвет его политической деятельности выпадет на эпоху с иными нормами и правилами. И в этом нет ничего удивительного. Парадоксы, несуразности и необычности встречаются в биографии Черчилля сплошь и рядом. Например, кто бы мог предположить, что человек, который станет символом британской стойкости, свои первые воспоминания связывал отнюдь не с Лондоном и даже не с Англией. Первые воспоминания будущего премьера касались Ирландии! Да-да, именно непокорной Ирландии!
В 1877 году, после назначения 7-го герцога Мальборо вице-королем, семья Черчиллей переехала в Дублин. Несмотря на громкое название, должность вице-короля в основном имела представительский характер и не была облечена сколько-нибудь серьезными полномочиями. Еще больше неудобств назначение в Ирландию сулило в бытовом плане. Хозяин Бленхейма не горел желанием покидать любимое поместье и прерывать размеренный уклад жизни, однако обстоятельства сложились не в его пользу, и связаны они были с опрометчивым поведением его сыновей. Сначала отличился старший из них – маркиз Блэндфорд, которого авторитетный историк британской аристократии сэр Дэвид Кэннедин назвал «одним из самых постыдных людей, когда-либо обесценивающих высочайшее положение в британском пэрстве»134.
Маркиз Блэндфорд вступил в любовную связь с супругой 7-го графа Эйлисфорда (1849–1885) Эдит (1844–1897), чем вызвал заслуженный гнев не только ее супруга, но и принца Уэльского, который также «уделял повышенное внимание молодой графине»135. Затем в дело вмешался лорд Рандольф. Учитывая хорошие отношения с наследником престола, он мог затушить пламя светского скандала. Но вместо этого раздул его еще больше, начав безрассудно шантажировать принца Уэльского любовными письмами к графине Эйлисфорд. «Корона Англии в моем кармане», – декларировал он, упиваясь собственной неосторожностью136.
Вскоре скандальная история была доведена до королевы, которая нашла ее «постыдной и ужасной»137. Лорд Рандольф был быстро поставлен на место. Сначала принц Уэльский вызвал его на дуэль. Однако драться с наследником престола зазнавшийся аристократ, конечно, отказался. Затем к сыну герцога Мальборо был направлен эмиссар – глава оппозиции лорд Хартингтон, пользующийся огромным уважением в обществе[9]. Он потребовал у лорда Рандольфа письма и, заручившись его согласием в праве распоряжаться ими в дальнейшем по своему усмотрению, отправил их на глазах изумленного собеседника в камин138. На этом конфликт был исчерпан, но Черчилли подверглись остракизму. Принцу Уэльскому достаточно было только намекнуть, что он не переступит порог дома, который принимает неугодных, чтобы превратить некогда почитаемое и всеми любимое семейство в изгоев общества.
