В палату часто, по делу и просто так, заходила одна медсестра. Звали её Катя Курочкина. Ей Максим нравился. Он это чувствовал. Ещё с того самого первого дня, когда она везла почитай полностью голого Максима на медицинской каталке, делать рентген, практически почти, всех частей его тела....

Катя садилась к Максиму на кровать и с присущей только женщине жалостью и состраданием гладила его руки, грудь, лицо. И при этом нежно и ласково смотрела Максиму в глаза....

Максим от Кати не отставал, и запускал свои шаловливые ручонки куда хотел. Катя не возражала.... Ведь Максим в его положении, мог действовать только лишь руками и ни чем больше. - "Пусть себе порезвиться немощный красавчик, от меня не убудет, а ему это в радость..." - наверное, так, или примерно так, думала Катя.

Когда Максим уже начал передвигаться, вначале по палате на костылях, а чуть позже и по больничному коридору, он стал доползать и до процедурной комнаты, где частенько находилась Катя. Особенно в её ночные дежурства. И здесь он, как заправский циркач, на костылях, в медицинских подвязках и подпорках, умудрялся отлюбить Катюшу, иногда приглушенно вскрикивая от боли в ещё неокрепшем теле, вызванной каким-то резким движением. Потом обессиленный припадал к её груди и долго безмолвно так лежал. Катя его ничем не донимала, а только молча гладила Максима по голове. Наверное, жалела....

А "разнарядка" в Бухту Проведения, пока Максим валялся в больнице, от него "убежала...", к какому-то другому офицеру. Ему повезло, а Максиму вот нет.

Но Максим всё же вырвался на Север. Вырвался в гордом одиночестве....

Квартиру он переписал на Инну, ложки и вилки делить не стал..., (наверное из-за своей непобедимой лени...) забрал только свою шинель, удостоверение личности офицера..., и уехал на неведомый ему Дальний Восток. Сыновья остались с Инной.

И вот сейчас, наш разудалый Максим, налегке, без жены и детей, без друзей и даже просто без товарищей, покидал Северный Кавказ. Покидал его надолго....

И, скорее всего, именно по этой причине, что было, в общем- то вполне понятно, естественно и закономерно, в этот, не самый лучший момент своей грустной, и уже не редко основательно запутанной, и частенько не очень-то лёгкой жизни..., у него на Душе, лежала, какая-то непонятная ему тяжесть.

И она лежала на ней, как огромная, или даже проще и вернее будет сказать, как необъёмно-здоровущая железная колода, или наковальня. И вроде бы как, она была ещё пока живая..., и даже иногда звонкая, но для него для Максима, эта колода, сильно напоминала обыкновенные кандалы на его ногах..., и она была очень неприятная и холодная, и абсолютно неподъёмная.

И эта колода-кандалы-наковальня, своим огромным, чудовищным весом, придавливала её, эту самую, очень уставшую Душу Максима, почти аж до самой матушки Земли.

Максим нёс, а вернее, он с большим трудом, тащил по кривым, скользким и смертельно опасным тропинкам, этой запутанной, жестокой и зачастую абсолютно несправедливой Жизни, свой Крест, который до режущей боли, не только в кровь растирал его руки, но и его уставшее к этому времени, беспокойное сердце.

= = =

Часть четвёртая.

"ДАЛЬНИЙ ВОСТОК". (Служба. Жизнь. Тягостные Раздумья Максима).

Мы готовы всегда, свою долю ругать...

Причитанье и плачь языка, не унять!

Если с ним совладать мы ничтожным Не можем...!

Разве в силах хоть что-то, мы в жизни понять!?

Максим.

= = =

ГЛАВА - 47.

"ПЕРЕЛЁТ на ДАЛЬНИЙ ВОСТОК. СОН Максима в самолёте...".

-Рядом с историей политика - не более, чем анекдот....-Сальвадор Дали.

= = =

Самолёт, как будто бы завис в воздухе.... Никакого его движения, в этом бесконечно чистом, голубом небе, Максим не наблюдал и совершенно не чувствовал. Всё словно бы остановилось, в этом неспокойном и непонятном мире.

Даже в этом бескрайнем небе..., был такой же застой, как и во всей стране....

Был также полный застой и в Душе самого Максима. А ещё, у Максима было такое ощущение, что как будто бы он потерял, даже тот малопонятный для него "смысл жизни...", о котором, у него имелось всего лишь смутное представление, и то, что он очень основательно и надолго затерялся в этом огромном и далеко не всегда гостеприимном мире. Остановился и застыл в нём, без всякого движения куда-либо, как жук-скарабей, в кусочке янтаря.

Твёрдая Земля, которая находилась где-то там далеко внизу, и могла служить какой-то опорой для Максима, была сейчас потеряна и недоступна, а пространство, которое окружало самолёт и подавно.

Землю хоть изредка, но можно было ещё увидеть через окошко-иллюминатор в самолёте, а вот воздух, увидеть, а уж тем более потрогать, было никак нельзя. Облака, которые находились под самолетом, тоже как будто застыли на месте, перестав выполнять своё извечное предназначение, перемещаться куда-нибудь, в какую-либо сторону. Быстро ли, медленно, но все равно, в каком-то направлении, двигаться.... И только напряженный гул моторов говорил о том, что самолёт все-таки, куда-то, пусть неощутимо для тебя, но летит, и именно в том направлении, которое было понятно и известно, только лишь ему одному.

Весь мир для Максима сейчас, как будто бы остановился и, не двигаясь никуда, замер на одном месте, в одной и той же, очень неудобной для него позе....

В воздухе, Максим находился уже более шести часов, и всё это время, мысли постоянно ворочались у него в голове, как ворочается старый, немощный человек в своей, далеко не всегда теплой, и оттого не очень-то уютной постели.

Они, эти мысли, упорно не давали Максиму заснуть, или хотя бы просто спокойно сидеть в кресле, и тупо, как это делают многие, смотреть на облака, ни о чём при этом не думая. Ну, вообще ни о чём.... Ты вроде, как есть, и вроде тебя, как и нету.... Вот пусть тогда тебя и поищут, как ветра в поле. Бесполезная затея. Было бы только кому искать...!

Максим летел на Дальний Восток один. Никого с ним не было рядом, и его никто не ждал в городе, куда он летел. Ни одна живая душа...!

Местом назначения для него, был город Комсомольск. В общем, то хорошее, молодёжное, и зовущее в неведомую даль, название. Но Максим сейчас почему-то, уже совсем не хотел покорять новые города...!

В конце концов, Максим заснул, предварительно отхлебнув прямо из горлышка, изрядную порцию коньяка.

Ему снился сон:

- Максим, бежал, по необъятному, зелёному полю. Его граница простиралась очень и очень далеко, прячась за линию горизонта. Он плавно скользил над травой, почти не касаясь ногами земли. Максим бежал одетый в длинную, просторную, белую рубаху, босиком, без обуви, и почему-то без трусов. Почти, что голышом. Ему во сне было лет шесть или семь. Небо над ним было чистое и голубое, голубое..., похожее на какой-то, драгоценный, волшебный сказочный камень. Солнце ласково светило Максиму, обнимая его своими тёплыми лучами, и как будто улыбалось ему сверху.