- А ничего - лысый Паша попробовал раскладную кровать и открыл шкафчик - Ого, а тут порядок! Мыльно-рыльные, тапочки, мазь от загара.
- Фу, жарко - Ильдар, мужчина лет тридцати с явно избыточным весом вытерся висящим на койке свежим полотенцем - Мужики, а где здесь воды достать можно?
- Мужики в колхозе - сострил худощавый мелкий паренек. Михаил только покачал головой.
- Костик! Опять свою волну гонишь?
- Да я что?
- Тогда замолкни - их отделенный, здоровенный лось Артем Бывалов показал умнику свой пудовый кулак.
- Тихо вы! - вдруг прикрикнул на них самый старый боец их команды Денис Ольховский, гранатометчик отделения, хотя мог шмальнуть хоть из пушки, столько специализаций перепробовал. Ну, любил человек технику! Сейчас он стоял у входа в палатку и к чему-то прислушивался.
- Чего там?
- Построение, мать его за ногу!
Только устроившиеся на койках бойцы вздохнули. Армия это не утренние кроссы, стрельба на полигоне и изучение военной техники. Армия это бесконечные и нудные построения, стояние, в общем, строю в ожидании припозднившегося начальства, команды на отбой или маршировки в столовую. Командиры почему-то всегда считали и считают, что построение на плацу и есть настоящая армия.
- Равняйсь! Смирно! - Семенович четким шагом подошел к молодому лейтенанту и привычно отрапортовал - Взвод из седьмой команды резерва построен!
Лейтенант нарочито подчеркнуто вскинул руку в приветствии и повернулся к строю: - Вольно!
Молодые и не очень мужчины с интересом разглядывали нового взводного, а то, что это был он, они были уверены. Лейтенант сощурился, вечернее солнце било ему в глаза, затем начал ровно, без натяжек: - Бойцы, не буду ходить, как говорят вокруг и около, я ваш новый командир, старший лейтенант Коробицын. На клапан не смотрите, еще не успел перешить, так что будем знакомы. По вашему виду заметно, что вы ребята тертые, так что сработаемся.
- Можно вопрос? - опять "отличился" Костик. Коробицын поморщился, но махнул рукой.
- Говорите, рядовой.
- Вас к нам с училища или где успели побывать?
Взвод выдохнул, в кои веки этот оболтус задал животрепещущий вопрос, волновавший всех. А то больно стремные сборы у них сейчас получаются.
- Понимаю вашу обеспокоенность, поэтому отвечу прямо: отслужил срочную сержантом, затем училище, полгода на дивизионе МТО, ваш взвод первый строевой.
- Где служили? - бросил кто-то из заднего ряда.
- Гарнизон "Бишкек". Еще вопросы есть?
Вопросов не было. Об этом героическом гарнизоне ходило множество слухов. Говорят, пока туда не добралась наша и американская десантура, там была страшная бойня, выжил один из десяти. Многие в строю тихонько выдохнули, с таким лейтенантом можно и служить, человек бывалый.
- Ну, если нет, то шагом марш в столовую! После ужина взводный сержант и отделенные ко мне.
- Да, наш зубек готовил просто блеск - Степан отодвинул миску с недоеденной кашей.
- Это тебе, Степка, не ресторан - ухмыльнулся отделенный.
Он и Соловьев встретились глазами и хмыкнули. Славящийся расистскими взглядами Степан неожиданно для всех скорешился на учебке с их поваром, который был родом с Узбекистана. На подколки товарищей он серьезно отвечал - "Не верю в дружбу народов, но верю в дружбу между людьми".
Многие признавали в итоге, что этот сильный белобрысый парень по существу прав. Люди, становившиеся безвольной толпой действовали чаще всего иррационально, повинуясь стадным инстинктам, древним предрассудкам и еще вдобавок одурманенные шовинистским угаром. А ведь поодиночке большая их часть оказывались вполне себе адекватными людьми.
На западе загорался поздний закат. Клубы пыли скрыли от бойцов горизонт, было сложно разобрать, откуда ее нанесло. То ли из высохшей под жарким солнцем степи, то ли от бесконечной вереницы машин. Ольховский от кого-то уже узнал, что с ближайшей железнодорожной станции весь день перегоняют бригадную технику, прибывшую сегодня утром. Наконец они и узнали, что попали в расположение второго механизированного батальона в составе 21-ой отдельной гвардейской моторизованной Омско-Новобугской Краснознамённой бригады.
Станция Грязовец, Северная Железная Дорога.
- Гляди, Семен Данилович - старый путеец подслеповато смотрел в мокрое от капель стекло - Сначала технику гнали, теперь людей.
- Тебе то что, Кузьмич? - начальник участка оторвался от экрана.
- Да как будто эвакуация.
- С чего это?
- Ты парень молодой, а мне бабка рассказывала, как в ту, великую отечественную они уходили от оккупации. Вагонов тьма, на станциях кавардак, даже кипятку и того не було. А еще и немец сверху ...
- Какой немец? - Данилыч поднял голову.
- Какой, такой. Немец сверху бомбил!
- Когда бомбил? В Узбекистане? Там разве их части воевали?
- Тьфу ты! Я ж про Великую Отечественную!
- Да дед, это ж когда было то! Сейчас, слава богу, мир у нас.
- Ага, мир! Ты смотри, сколько составов с людьми идет, а там все женщины да детки. И не на юг отдыхать едут, их на Севера везут.
- Ох, не пудри мне голову, Кузьмич! И так начальство каждый день стружку снимает, совсем с ума все посходили.
Данилыч повернулся и также уставился в чуть заплывшее от воды окно. Мимо походил очередной "пассажир", составленный из старых, давно снятых с дороги вагонов. Из окошек медленно идущего состава на него уныло глядели женские и детские лица. Неожиданно плечи начальника участка передернулись, и где-то в груди заныло. "Плохо дело, надо бы доктору показаться".
Мэрия Норильска.
Где-то рядом по коридору загрохотал мощный перфоратор, в здании шел перманентный ремонт. Людям, снующим из кабинета в кабинет, приходилось мириться с этим обстоятельством. Здание было старое, еще советской постройки и явно требовало основательного ремонта. А временного помещения для администрации особого Норильского края не существовало. Основные силы строителей были брошены на самые важные объекты: энергетика, инфраструктура и жилье.
Одному из самых сложных для проживания городов мира предстояло принять почти миллион человек населения, это учитывая, что в районе полиса и его спутников сейчас проживало меньше двухсот тысяч. Правда, их предлагали селить не только в самом городе. Любой поселок или отдельный производственный участок, имеющий хоть какую-то инфраструктуру, тут же становился строительной площадкой. А ближе к Енисею начиналось грандиозное строительство города под куполом, мечты фантастов советского времени. Благо много из материалов можно было производить на местных предприятиях. 96 % никеля, 95 % кобальта, 55 % меди Республики производится Норильским комбинатом.
По Енисею же из верховья уже доставлялись речным транспортом огромные конструкции. Красноярские заводы еще с начала лета приступили к выполнению срочного госзаказа. Оттуда же по широкой сибирской реке огромные караваны судов и плотов, плыли перегруженные баржи, пассажирские лайнеры, буксиры, катера, моторки. Неожиданно эта водная магистраль стала одной из самых важных транспортных артерий страны. По ее берегам срочно возводились новые логистические пункты, места дислокации Нацгвардии и Вооруженных сил. Выше Лесосибирска река оказалась полностью перекрыта для посторонних. В этом небольшой лесоперерабатывающем городке население уже увеличилось в три раза. Рядом, на берегу реки возник целый военный городок, сюда была передислоцирован моторизованный батальон Череповецкой бригады, также подразделения Нацгвардии и множество полицейских. Мир вокруг старой сибирской реки стремительно менялся.
Схожая обстановка всеобщего бедлама, качающегося между хаосом и неким порядком, наблюдалась сейчас во всех больших и маленьких поселках, расположенных вдоль Северного Морского пути. Столько судов, военных кораблей, привезенных ими грузов и людей, не наблюдалось здесь никогда. Местный люд привыкший, в общем-то, к более размеренной жизни, только тоскливо наблюдал, как его оттирали помаленьку на обочину жизни. Приморские поселки и порты вырастали в несколько раз, строились новые пристани, ангары, взлетные полосы. Кругом слышалась речь, несколько отличающаяся от местного говора, ходили новые, незнакомые и очень энергичные люди.
