Журбин опомнился. Стоял над согнутой спиной пожилой женщины, смотрел как под халатом суетливо двигаются острые лопатки и спрашивал себя: «Да что это со мной? Что я, черт возьми, творю, „властитель“ недоделанный?!»
Перевел взгляд на замершего рядом мужчину…
Благообразный и осанистый кандидат наук боролся с внутренней телепатической преградой: Дмитрий Федорович хотел утешить хорошо знакомую бабушку и может быть помочь, но не мог справиться с телепатической установкой Журбина — не делать ничего без моего приказа!
«Господи, да что же я творю-то?! Они ж живые люди!!!»
От досады и стыда Арсений едва не выпустил ментальную узду. Дмитрий Федорович зашевелился, начал наклоняться…
«Стоять, — спокойно, уже без лишнего давления, приказал Арсений. — Клавдия Николаевна сама тут приберется. Извиняйся и уходим».
Дежурный врач пробормотал «простите нас, пожалуйста, я не хотел вас напугать» и двинулся дальше по коридору. Сенька шагал рядом. Перед глазами вдруг возникло ухмыляющееся лицо Тамары-Миранды…
«Ну что, миленький, теперь ты ПОНЯЛ?…»
Да. Арсений понял — властью заиграться просто. Он много раз мысленно и даже вслух упрекал Миранду за надменность по отношению к его современникам. Пришелица отшучивалась: «А как бы ты сам себя повел, Сеня, окажись ты во временах Ивана Грозного? Кем бы ты, телепат из двадцать первого века, себя почувствовал, когда на тебя сабельки и пищали направили? Может быть, ты взял бы на себя право мессии и учителя? Или просто надавал бы всем по шее и на трон уселся?»
Возможно. Журбин честно попытался представить себя среди бородатых стрельцов в кафтанах, вообразил как те в него бердышами тычут… Мысленно примерил шапку Мономаха.
Но то была игра. Теперь Арсений понял, как бывает на самом деле: превосходство развращает быстро.
Так что Миранду стоит уважать. А может быть, и пожалеть. Обладающая боевыми навыками и техническими знаниями пришелица много лет провела среди «темных» предков. Она пользовалась превосходством лишь как средством их защиты, в спорах упирала на логические разъяснения, хотя могла бы «надавать по шее и на трон усесться»… Она — не заигралась.
«Господи, да как же Миранда восемь лет-то вытерпела?! Меня — на три часа хватило и башню вдребезги снесло!! — Арсений вспомнил слова наставницы о ребенке с острой бритвой в руках… И понял: он в самом деле только что уподобился недорослю размахивающему без разбора топором — направо и налево! куда рука „властителя“ пойдет! — Прости, Миранда… Прости, отец. Вы были правы — детям нельзя давать в руки опасные игрушки».
Испуганные, виноватые глаза старой санитарки — слезящиеся, в красных прожилках от бессонной ночи, — навсегда остались в памяти Арсения точкой отсчета настоящего взросления. Стыд быстро выжигает подростковую муть, освобождая место для переоценки.
— Палата двадцать восемь. Раиса Журбина. — Прозвучал рядом с Арсением размеренный голос дежурного врача. Дмитрий Федорович остановился напротив двери с небольшим окошком и замер, слепо глядя в дверное полотно.
— Спасибо, — автоматически сказал Журбин. Обтер внезапно вспотевшую правую ладонь о бедро, замотанная левая рука нестерпимо зачесалась под бинтом! — Отпирайте, — приказал врачу.
Пока медик заторможено возился с замком, Арсений глядел в небольшое дверное окно на женскую фигурку, скорчившуюся на постели под тонким одеялом.
«Мама, — ментально позвал Сенька. — Мама, проснись! Это я, Арсений!»
Мама не отозвалась и не проснулась, но зашевелилась и легла навзничь…
Арсений забежал в палату, на ходу подцепил кончик бинта, собираясь размотать, снять его с лица!
Остановился.
Приподнимаясь, на кровати усаживалась — НЕЗНАКОМКА.
Арсений на мгновение оторопел. Потом зажмурился и потряс головой, как будто отгоняя наваждение! Ментально прикоснулся к мыслям той, что д о л ж н а быть его матерью!
Женщина считала себя Раисой Журбиной и откликалась на это имя.
Но она ею не была!
И чтобы в этом убедиться, Журбину не надо было открывать глаза. Зрение еще его могло бы обмануть- пациентка была невероятно, фантастически похожа на Раису Журбину: брюнетка с огромными миндалевидными глазами, точеный нос, упрямый подбородок! Ментальное проникновение сказало правду: с головой бедняжки — п о р а б о т а л и. Незнакомку стерли как личность, внушили что она — Раиса Журбина.
Арсений стремительно развернулся и бросился в коридор:
— Где Раиса Журбина?! — выкрикнул в лицо врачу. — Куда вы ее перевели?!
— Мы не переводили. Раиса Журбина. Палата двадцать восемь, — покорно отрапортовал дежурный медик. — Другой пациентки под этим именем у нас нет.
И это было правдой. Дмитрий Федорович на самом деле считал эту женщину Раисой Журбиной.
Арсений спиной упал на стену, сполз по ней на корточки. До боли закусил кулак!
Если мужчине для взросления нужно натворить кучу глупостей, то сегодня Арсений Журбин побил рекорд. Он огрел по голове верную подругу и лучшую в мире учительницу. Поставил под удар друзей, навлек на них смертельную опасность. Сам еще не известно как выпутается…
Урод! Ради чего он это сделал?! Ради того, чтобы на полчаса почувствовать себя Богом?! Доказать кому-то, что он — МОЖЕТ?!
Урод. Придурок. Сопля на тощих лапках.
Все зря… Напрасно… Глупо…Попадос.
На Сеньку накатило ощущение отлично подготовленной ловушки. Больничный блок, где содержали «Раису Журбину» находился в самом центре здания. Одноместные платы не имели окон.
Арсений раскинул ментальную сеть на максимальную дистанцию! Он понимал, что под прикрытием клона группа захвата может подобраться так близко, как позволят повороты коридора — рассчитывать здесь можно лишь на обычное человеческое зрение! Но все же постарался…
И дотянулся до ближайшего охранника, что сидел на стуле возле решетчатого заграждения.
Мужик сидел как статуя. Смотрел перед собой.
«Его так специально оставили?! Прошли мимо, стерли визуальную память и подбираются?!»
Журбин прислушался. Ушами, как обычный человек…
В палате двадцать семь от его крика проснулся пациент. Арсений машинально, чуть-чуть прикоснулся к мыслям психбольного и тут же отпрянул! В сумасшедшей голове роились МЫСЛИ. И даже если это был остаток сна, то снились психу полновесные КОШМАРЫ. Апокалипсис, устроенный лично им. Море крови, реки слез.
Бедная мама! Она находилась Здесь, окруженная безумцами… Хоть недолго, но была заперта в тесной каморке…
Сенька встал на ноги. В блоке просыпались еще два пациента, становилось шумно…
— Идем, — сказал Журбин врачу и продолжил речь уже ментально: «Сейчас ты выведешь меня на улицу. Там ждет машина „скорой помощи“. Когда я беспрепятственно уеду с территории, оставишь в регистрационном журнале пометку о доставке непрофильного пациента, которого ты переправил в другую больницу. Обоснование для отказа в госпитализации выбери сам».
Почему лишенного нимба «бога» выпустили из ловушки, Журбин, по совести сказать, не понял.
В полной мере ощущая себя щенком с тощим поджатым хвостом, он добрался до подмосковного поселка, где в одном из крайних домов оставил Тамару-Миранду. Пять часов назад, «убывая на операцию», «властитель» донес на плече уснувшую девушку до небольшого коттеджа, хозяева которого в будние дни оставались в городской квартире. Поставил в голове Тамары «будильник» заведенный на двенадцать часов сна и добавил приказ-предупреждение: в случае появления поблизости людей, диверсантка должна очнуться и уйти из дома.
Первым, что сказала Тамара-Миранда после пробуждение и долгого зевка, были справедливые слова:
— Надрать бы тебе задницу, Арсений Николаевич. Положил меня как бревно как какой-то ком, вся правая сторона онемела! — Девушка сонно потянулась, угрюмо поглядела на не менее угрюмого Арсения: — Ну как?.. Сходил? Увидел? Неприятности были, столкнулся с департаментом?
Арсений догадывался, что Миранда не могла не понимать, что он — сорвется. К тому все шло. Миранда не могла с о с к о л ь з н у т ь с кодировки и добровольно уйти с курса на возвращение к обязанностям по охране вверенных ее заботам объектов. Но, кажется, диверсантка сделала все, что было ей по силам: сделав внушительный крюк, она все же привезла Арсения в Москву. Возможно этому способствовала логика событий — два ближайших чартера уходили на Москву и то был наиболее легкий путь отрыва от преследователей. Возможно помогло самовнушение: Миранда выдвинула на передний план задачу по быстрейшему возвращению к Завьяловым и действовала его рамках; просьба Сеньки на этом фоне как бы — затерялась. Потеряла остроту.
