«Угу. Ты думаешь они такие глупые, что поведут тебя наверх к сортиру, да?»
«А почему бы не попробовать? — ввернул Арсений. — Может и отведут. Только вначале надо все-таки в сортир наведаться, воевать с полным мочевым пузырем как-то…»
«Говори прямо. «Как-то» ты сразу описаешься».
«Да иди ты к черту!»
«Уже в гостях».
На вопль пленника, как и предсказывала умная наставница, в подвал, со многими предосторожностями закинули (практически стремительно впихнули!) пластмассовое, небоеспособное ведро.
«На минутку отключись», — стыдливо попросил Арсений.
«Чего я там не видела?» — вздохнула диверсантка, оставившая в прошлом взрослого сына. С семьей у Миранды сложились непростые отношения. По просьбе (читать — «приказу») командира дяди Бори, на все расспросы о родне Миранды, наложено строжайшее табу.
…В еще чистом ведре в подвал зашвырнули и провиант для пленников, запаянную магазинную бутылку минералки. Миранда, оглядев припасы, скептически высказалась:
«А берегут тебя, Арсений, от голодной смерти. Гляди-ка. Буженинка домашней заготовки, огурчик малосольный…»
«Есть — будем?» — отметая экивоки, выразился голодный подрастающий организм.
«Нет, — вынесла наставница. — Эта тварь соль смогла заговорить, что для нее свинина? Попробуем кусочек и… Ты перед шаманкой на задних лапках прыгаешь, просишь за ушком почесать. Я…, даже не знаю где».
«А почему ты Фаину «тварью» называешь?»
«Не поняла. Это у тебя от голода рассудок помутился или бунт на корабле? Ты реально, за кусок свинины собрался в стан врага переметнуться?!»
Сеня — умный парень. Прежде чем ответить, глубокомысленно копнул в себе. Не нашел там правды и огорчился больше, чем от голодных спазмов живота.
Миранда настроение почувствовала:
«Потерпи, мой дорогой, — сказала с сочувствием. — На пару суток резервов организма хватит. Хочешь о чем-нибудь поговорить?»
Арсений понимал: Мирандой руководит обычная — унизительная для гордости подростка! — бабья жалость, но ничего не мог с собой поделать. Наставница впервые намекнула ему на возможность задать л и ч н ы е вопросы. Юный телепат, подросток, чей мозг активен более чем двадцать пять процентов, не мог не вычислить, что женщина готова перед ним открыться, лишь бы унять жажду и голод тела, с которой он — слабак! — не в состоянии справиться! отвлечь из жалости! заставить думать о чем-то, кроме — черт ее возьми, ароматной буженины…
«Ты любишь моего папу, Миранда?»
«Да».
«А если я попрошу тебя помочь мне вытащить маму из психушки?»
«Не надо просить. Я и так пойду».
«Ради… Ради — чего?»
«Во имя справедливости».
Находясь в одном теле невозможно врать.
«Ирма папу тоже любит?»
«Да. По своему».
«Бывает разная любовь?»
«Кончено. Есть любовь тела, есть интеллектуальное притяжение, склонность. Высшая степень любви — все вместе, плюс духовное родство».
«И кто из вас находится в высшей степени?»
«Ирма».
Честность, не позволяющая прочие расспросы. Арсений ощущал — при упоминании папы в Миранде раскрываются ранее не видимые глубинные чувства, но эмоциональная окраска отношений была…, как бы…, более плотской. Жесткой, откровенной, чисто сексуальной. Необходимой, как разрядка. Как соприкосновение иссохших от жажды губ и наполненного сосуда. Папу и Миранду несло друг к другу, как два электрических разряда на один стержень! Как жеребца и лошадь по простору, но к одной точке!
Загадка. Миранда любила, но отдавала первенство Ирме.
Благородство или рассудочность?
Взрослые… Что с них возьмешь? Все усложняют. Примешивают в чувства логику. По мнению Арсения в любви все просто и неизмеримо.
Но буженины все-таки немного расхотелось.
«Миранда, а ты можешь рассказать мне что-нибудь о будущем?»
«Хитрец, — хмыкнула наставница. Перед отправкой в прошлое и диверсантка, и профессор Капустина подписали с департаментом нешуточный договор, запрещающий им что-либо рассказывать о будущем. И так как Миранде и Жюли отчаянно хотелось вернуться в прежние тела, потомки их тактично не расспрашивали. Не лезли в душу и не приставали. — Я лучше, Сенька, расскажу тебе историю из книги, которую прочла перед отправкой. Слушай…»
Рассказ Миранды длился почти час. Арсений так увлекся красочным повествованием — возможном только при непосредственном внутреннем контакте! — что почти перестал замечать окружающую, гиблую действительность. И пропустил раздавшийся над головой знакомый скрежет. Очнулся от внутренних видений, лишь когда Миранда уже подняла носителя на ноги и метнулась к лестнице!
Через узенькую щелку в подвал закинули тряпичный сверток и тут же захлопнули крышку обратно!
Миранда осторожно подняла «подачку», развернула мягкую фланелевую ткань…
В тряпку был замотан вполне приличный цифровой фотоаппарат.
Диверсантка не стала орать наверх идиотских вопросов, типа, «вы нам сфотографироваться предлагаете?!». Нажала на кнопку воспроизводства последнего снимка.
* * *
От дома шаманки Завянь смог убежать лишь благодаря чуткому слуху Василия-Жюли. Увидел, как кот выгнул спину, зашипел, направив морду вверх! Поднял голову к высокому окну…
До того как охранник Фаины настежь распахнул окно над головой Завьялова, собираясь спрыгнуть ему на плечи, Жюли услышала шорох и предупредила! Борис отлетел от стены, метнулся за угол!
Поздно.
Где прежде прятались сторожа-приспешники колдуньи — не угадать. Два крепких мужика возникли словно из-под земли, как будто из тумана сформировались, дорога к узкому окошку была закрыта! На Завьялова глядели направленные стволы охотничьих винтовок, вытаскивать из лаза у самой земли Сеньку и пытаться нечего!
«Я ему ничем не помогу, погибнем оба!» — моментально понял Борис.
Ударом ноги сбил мужика, что выпрыгнул из окна, увернулся от охранника, сбежавшего с крыльца! На забор взлетел быстрее, чем Василий!
Решение принял стремительно, еще летя к земле с двухметровой высоты!
Изба Фаины находилась на противоположном от лесопилки конце деревни. Бежать по прямой, огороженной высоченными заборами улице — бессмысленно! Вооруженные охотники прострелят ногу и всех делов.
Завьялов побежал к опушке, начинающейся почти у самых деревенских огородов! До того как преследователи выбежали из ворот и смогли прицелиться, успел перемахнуть невысокую изгородь картофельного поля, петляя, пригибаясь, помчался к недалекому лесу!
Там, прячась за стволами, он мог дать отпор погоне. Убивать аборигенов Завянь (пока) не собирался. Но в том, что сможет попасть в бедро бегущего человека, нисколечко не сомневался. Стрельба по мишеням была не только любимой забавой молодежи Константиновки. За шесть прошедших лет взрослые насобачились палить по подброшенным в воздух шишкам, как истинные Робин Гуды. Завьялов собирался лишь вывести из строя максимально возможное число приспешников Фаины. А дальше… Зависит от настроя мужиков. Коли что и круто пободаться можно.
Завьялов пропахал по картофельным бороздам со скоростью гоночного мотоцикла, перемахнул еще одну изгородь. До леса оставалось не более ста метров — бдительно выкошенная от пожаров луговина здесь была совсем короткая. Понесся через поле!
Из леса выходила та самая бессонная молодежь: четыре парочки в обнимку. Парнишки и девушки в телогрейках брели через редеющий туман, на плече одного юнца топорщилась гитара. Юнцы плелись пока спокойно, перешучиваясь. Вид бегущего через поле человека, заставил их слегка затормозить…
— Андрюха, Сашка!! — раздался за спиной Завьялова вопль. — Держите мужика, он бабушку Глафиру обокрал!!!
Ну что за дьявольское измышление, мгновенно огорчился, разобиделся Борис.
Услышав, что какой-то пришлый ферт обокрал беззащитную старушку, четыре паренька тут же перестали томно ворковать и лапать подружек, понеслись наперерез!
«Не успеваю! Черт возьми! Не успеваю!!» Дистанция между мальчишками и Завьяловым стремительно сокращалась, Борис выхватил из-за пояса пистолет, взвел предохранитель!
