— И как бы ты его оформила?

— Теракт, господа, — меняя позу, пряча глаза, ответила террористка, вытащенная из психушки. — Теракт с многочисленными жертвами. Департамент не сможет обеспечить безопасность в с е х многолюдных сборищ. Платону не обязательно взрывать Большой Театр или стадион «Динамо». Он может переместиться в провинцию и, например, устроить подрыв первой попавшейся школы или детского сада.

Миранду попросили не деликатничать. Она так и сделала. Максимально сгустила краски, нарисовала запредельно кровавую картину для любого взрослого — убийство множества детей.

— Это с е р ь е з н о может быть? — сглотнув, сипло спросил Борис.

— Вполне, — кивнула гладкая головка. — После теракта я бы вышла на руководство страны и потребовала — в ы д а т ь м н е д е т е й З а в ь я л о в а. Этот дом находится под защитой. Сюда — соваться нефиг. Против серьезного господина — Павла Максимовича Карпова воевать может только система, господа. Если правительство Росси не воспримет всерьез угрозу, ради убедительности Платон взорвет что-нибудь еще. И после этого выставит условие: Иван и Марья против взрыва атомной электростанции, к примеру. Я думаю, тут никто не будет долго думать и просчитывать, потери будут несоизмеримы.

Миранда не стала растолковывать, что последует за этими угрозами. Даже учитывая, что агенты департамента будут присутствовать на тайном совещании правительства, они ничего не смогут изменить. Сотни жертв терактов — не стоят жизни двоих детей. Ни влиятельный дедушка Карпов с преданной (щедро проплаченной) охраной, ни Борис с женой не смогут всерьез противостоять армейскому спецназу, однажды ночью нагрянувшему в этот дом за их детьми. Охрану обезвредят, Ивана и Марью замотают в простыни и вывезут туда, куда укажет террорист.

А вероятнее всего — Платон и не потребует отдать ж и в ы х детей. Ему нужны лишь трупы в доказательство послушания.

Стоит помолиться, чтобы спецназовцы проявили милосердие, и сделали все безболезненно, не страшно…

Рассуждения Миранды Завьялов слушал стоя. Жена во все глаза, не отрываясь, смотрела на него. Лев Константинович покусывал губы, но не вмешивался в размышления Бориса, тот не так давно предупредил: «решать здесь буду — я»…

— Ты можешь что-то посоветовать, Миранда? — хмуро набычив голову, спросил Завьялов.

— Могу. Но, кажется, вы уже и сами поняли, что выход здесь — один.

Борис медленно кивнул, повернув только лицо, исподлобья глянул на жену:

— Нам надо уходить отсюда, Зоя, — проговорил негромко, чуть вопросительно. — Пока Платон не натравил на нас все государственные структуры, еще есть время, чтобы исчезнуть незаметно и запутать след. Нам надо торопиться, оторваться как можно дальше от розыскников. Иди, буди детей, Миранда их проверит на внедрение… Ты не знаешь, сколько денег лежит в сейфе Максимовича?

— На первое время хватит, — кивнула бледная как полотно жена и встала. — Я так же возьму все кредитки, мы сразу же сними с них максимальное количество денег.

— Разумно. Но подожди секунду, — остановил супругу Борис и обратился к террористке: — Миранда, мы можем предпринять какие-то контрмеры против внедрения агентов?

— В эвакопункте департамента мощные устройства телепортации…, но если вы будете все время перемещаться по дому…, не подпускать к себе людей, способных на некоторое время обеспечить неподвижность… Остерегаться прямого контакта через ноутбук…

— А есть какие-нибудь датчики? индивидуальные устройства, показывающие, что ты «свободен» либо «занят».

— В вашем времени еще нет.

— Паршиво, — нахмурился Завянь. — Идите, девочки. Проверьте детей, поговорите с Жюли, спросите, согласна ли она отправиться с нами в бега.

Миранда и Зоя вышли из комнаты, Завьялов тяжело опустился на диван, сгорбился. По лбу молодого мужика гуляли стариковские морщины, смыкаясь у переносицы и снова разносились…

— Ты хорошо подумал, Боря? — негромко произнес Лев Константинович.

— Да, — не глядя на друга генерала, ответил Завянь.

— Ты понимаешь, что побегом выступаешь против департамента?

Завянь вскинул голову, прищурил глаза:

— А с чего это собственно, я — в ы с т у п а ю? Мы никаких конвенций не подписывали, я не давал обещания, что буду сидеть в этом доме, как привязанный…

— Это казуистика, Борис.

— Да ради бога! — усмехнулся Завьялов. — Я еще больше сделаю, Лев Константиныч. — Борис хитро поглядел на Потапова: — Мне ведь никто о ф и ц и а л ь н о не докладывал о снятии Пучковой с должности? Меня никто не предупредил, что прежние договоренности с начальником подсектора — теряют силу, так?

— Ну.

— А мы с Таисией договорились, что я имею право задействовать для охраны Ванечки и Марьи с в о и х людей. Тебя и Колю Косолапова.

— Ага…, так значит, — заинтересованно подстегнул отставной разведчик, подался вперед.

— И поскольку наиглавнейшая задача, это незаметно вывезти детей из дома, то я сейчас, на голубом глазу, звоню Коляну и прошу его приехать сюда. В джипе с тонированными стеклами.

— Охрана у ворот проверяет каждую машину, — напомнил Константиныч.

— Основательно шмонают лишь на въезде. Если я доеду с Колей до ворот…, попрощаюсь с ним на глазах охраны…, как думаешь — охранники полезут досматривать машину?

— Пожалуй, нет, — задумавшись, помотал головой Потапов. — Твое присутствие его отмажет от дополнительной проверки.

— Вот именно. А дети будут — на заднем сиденье. Сидеть пригнувшись. Объясним Ивану с Марьей, что это игра такая — в прятки. Они мимо ворот мышатами проедут!

— А мы?

— А мы, Константиныч, никому на фиг не нужны, — жестко припечатал Боря. — Скажем прислуге, что дети спят в своих комнатах. Поедем, якобы, проветриться по магазинам в сопровождении одной охранницы — Миранды. Ты с нами тоже будешь, отдашь команду — нас пропустят, надеюсь — не привяжутся. А коли следом зацепятся, я оторвусь.

— А дальше?

— А дальше будем думать, когда вырвемся отсюда, — угрюмо подытожил Боря. — Не дай бог, внедрят кого, когда мы уже весь план прорисовали. Так что…, выберемся, Константиныч, и лишь тогда решим — куда нам дальше двигаться. Как только Косой приедет, ты охрану на какой-нибудь инструктаж в каптерке собери, ладно? Чтоб под ногами лишнего не путались, в гараж случайно не зашли, когда мы Ваню с Марьей будем в джип усаживать…

Дружище Косолапов, с медвежьей силой тискал Борю в объятиях:

— Завянь, бродяга!! Ты чо, злодей, проставку зажал, а?! Мы тебя в «Бригантине» ждали, поляну кучеряво взбили, а ты… Куда ты делся, черт безрогий?! решил по-тихому в штатики отчалить?! Не выедет, Вадик с Максом не простят…

Огромный громогласный Коля ничуть не изменился за прошедшие года. Первое время он, конечно, попереживал насчет коварной Раи Журбиной. Едва не спился. Но Вадим Козлов и Макс Воробьев — приглядели, вытащили из пучины, с хорошей теткой познакомили — Косой чуть-чуть на тете не женился. Да та крайне вовремя одумалась.

Косой от безнадеги одиночества погрузился в бизнес, и не было б несчастья с медсестрой Раисой и умной тетенькой, так бы в жизни и не разбогател! Назло всем бабам Коля нехило приподнялся.

Но стиля байкерского не сменил. К Завянь приехал (не исключено) все в той же кожаной жилетке и искусно драных джинсах (уже из супер дорогого магазина). И пахло от Косого изумительно: не пивом с воблой, как в прошлые года, а отличной сигарой и чуть-чуть мужским парфюмом. Возможно, ради встречи расстарался — сбрызнулся. И рыжеватую бородку гламурно выстриг.

Завянь вел друга от парадной лестницы к дальней гостиной, для наблюдавшего за встречей двух друзей охраннику изобразил на лице искреннюю радость с оттенком глубоко упрятанной тревоги…

В просторном коридоре возле двери в нужную гостиную прогуливался неизвестный юноша героиновой наружности — худой, с валившимися, лихорадочно блестящими глазами, змеящимися тонкими губами серо-фиолетового цвета.

— Ты кто такой? — убирая от плеча Косого похлопывающую руку, напрягся Борис.