– Амелия, мне нужно, чтобы ты сняла лифчик. Его видно из-под простыни. Где мой тридцати девяти миллиметровый объектив?

Мои глаза широко распахнулись, и я замерла на мгновение.

– Ты выглядишь остолбеневшей, – прошептал Ноа надо мной, – а как же кожа – это всего лишь кожа?

Я дерьмово себя почувствовала, но все же села и расстегнула лифчик. Я сняла его и отбросила в сторону прежде, чем лечь обратно.

– Если ты так выглядишь во время фотосъемки, какой же ты будешь во время съемок фильма?

– Вы можете не…? – мне едва удалось вымолвить эти слова, поскольку мой голос задрожал. – Вы можете просто дать мне перерыв на несколько минут, пожалуйста?

Я глубоко вздохнула, пытаясь напомнить себе, почему я нахожусь здесь. Но у меня перед глазами продолжают стоять все эти лица в комнате.

– Амелия… Амелия, посмотри на меня.

Когда я взглянула на него, он прикоснулся лбом к моему, точно так же, как делал раньше.

– Что ты делаешь?

– Ты помнишь наш первый раз? – спросил он, не двигаясь с места.

– Ноа, это не…

– Ты забыла?

– Нет, – я нахмурилась, – помню, как невероятно смущалась и нер… в чем дело?

– Просто представь тот момент со мной, ладно? Вернемся в то время, когда были подростками, возбужденными, нервничающими и боявшимися попасться родителям после вечеринки. Вспомни, как мы чувствовали себя после этого.

Я улыбнулась. – Ты сказал, что хочешь заниматься этим каждый день.

Он ухмыльнулся.

– А ты ответила, что позволишь мне. Просто сосредоточься на этом. Здесь больше никого нет. Лишь наши более молодые, онемевшие от страха версии.

Сглотнув, я кивнула.

– Хорошо, тестовые снимки готовы. Вы оба, укутайтесь в объятьях друг друга. Чувственно и сексуально.

Изо всех сил стараясь не замечать фотографа, я сосредоточилась на Ноа, который протянул руки мне под спину и приподнял с кровати. Мои руки обвились вокруг его шеи, наши губы нависли друг над другом.

Я спросила себя: «что я сделала бы, будь мне шестнадцать?».

Я села на коленки. Он убедился, что притянул меня как можно ближе, чтобы скрыть мою грудь. Однако я почувствовала… его дружка… напротив живота. Твердого.

– Ноа, – сказала я, не сумев сдержать улыбку.

Он ухмыльнулся.

– Ну, что могу сказать? Я снова представил себя восемнадцатилетним парнем.

– Красиво, ребята. Амелия, обернись и ухватись за каркас кровати.

Я вцепилась в простынь и сделала то, что он просил. Как только я отпустила простынь, руки Ноа обвились вокруг моей груди, удерживая меня еще крепче.

– Амелия, продемонстрируй мне состояние оргазма.

Я все еще ощущаю Ноа напротив своей задницы, но в этот раз его грудь прижата к моей спине. Наклонившись, он снова прошептал. – Ты помнишь это? Как я погрузил себя глубоко в тебя, как громко ты выкрикивала мое имя, как объезжала меня, как распахнулись твои губы, а пот стекал по всему твоему телу? Все думают, что ты хорошая девочка, Амелия, но я знаю еще одну часть тебя, о которой никто никогда не узнает. Даже благодаря этому фильму.

– Великолепно! Давайте сделаем несколько сольных снимков, а затем устроим перерыв, – фотограф вырвал нас обратно в реальность.

Как только он заговорил, Ноа отпустил меня и встал с кровати, оставив меня затаившей дыхание, возбужденной и дрожащей посреди кровати. Я сразу же прижала простынь к груди.

– Изящно, Амелия, – сказал фотограф, но я не могла отвести взгляда от Ноа, наблюдая, как он покинул номер, даже не оглянувшись.

Господи, помоги мне. Я хочу… хочу вернуться в его объятия.

Я хочу вернуть ту Амелию, о которой он шептал.

Что, черт возьми, не так со мной? Ноа и я были сплошным кошмаром.

Я не собираюсь принимать страсть за что-либо еще.

– Что ты ей сказал? – спросил Остин, вручив мне бутылку воды, когда я вернулся в свой номер люкс.

– Ничего.

– Это не выглядело как «ничего»…

Как только я свирепо посмотрел на него, он, к счастью, заткнулся. Схватив пачку сигарет, я вышел на балкон, ожидая, что на улице так же солнечно, как и этим утром. Однако горизонт усыпан густыми темными тучами, и дождь льет, как из ведра без конца и края. Но я ничего не имею против. Я люблю…

– Идет дождь!

По левую сторону от меня, стоит не кто иной, как Амелия на собственном балконе с ослепительной улыбкой на лице. Макияж полностью смыт с лица, и она одета лишь в красный халат. Однако самое сногсшибательное в ней, это ее улыбка, озаряющая ее лицо. Она нажала кнопку на перилах, и зонт, укрывающий балкон, закрылся. Вытянув руки, она соприкоснулась с водой, и спустя несколько секунд вода уже стекала по всему ее телу. Смеясь, она закружилась. Однако, как только Амелия заметила меня, то в то же мгновение остановилась, как вкопанная. Улыбка на ее лице угасла незамедлительно.

Она все еще так красива.

Ее голубые глаза метнулись в направлении сигареты между моих пальцев.

– Никто не захочет целовать кого-либо, кто пахнет как бездомный.

Я ухмыльнулся. – Они захотят, если им заплатят… как тебе.

– Амелия, ты совсем сошла с ума? – ее агент, Оливер, выбежал на балкон и стукнул ладонью по кнопке, чтобы снова открыть зонт. – Что я тебе говорил? Ты не можешь позволить себе заболеть.

Когда он увидел меня, то замер на месте. Кивнув ему, я развернулся и продолжил любоваться видом на город, выпустив облако дыма через нос. Я услышал, как он пробормотал ей что-то еще, а затем дверь закрылась за ними со щелчком. Темные тучи загромыхали, перемещаясь по небу, и я не смог удержаться от смешка.

«Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет, Амелия, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством, она и так от зависти больна…», прошептал я в никуда сам себе. (Примеч. Ноа цитируют строки из повести «Ромео и Джульетта»)

– Гхм, – простонал я, перевернувшись и схватив подушку, чтобы прикрыться от света.

– У нас проблема, – заявил серьезно Остин.

Обыскав кровать, я нашел свой телефон. Когда я увидел, сколько, черт возьми, сейчас время на его экране, то едва переборол желание кинуть телефон в его голову.

– Сейчас три часа ночи. Мои проблемы могут подождать, – мой будильник установлен для съемок завтра на… подождите, сегодня на 5:45. Он украл у меня два часа сна.

– Твой отец в лобби отеля. Это не может подождать.

Я почувствовал, как мурашки пробежали по моей спине, и замер на мгновение, после чего лег обратно и положил телефон на прикроватную тумбочку.

– Разбуди меня через два часа.

– Ноа, ты же его знаешь. Он устроит сцену и не уйдет, пока ты не придешь.

Схватив пульт с тумбочки, я выключил свет в комнате.

– Хорошо, я разберусь, – вздохнул Остин.

– Тут не с чем разбираться. У него закончились деньги, поэтому заплати ему и скажи убираться отсюда, – пробормотал я, когда дверь закрылась за ним.

Прошло уже четыре месяца? Фрэнк как часы. Он всегда появляется каждый сто двадцать первый день. Неважно, сколько я ему дал. Ему всегда удается уложиться в это время. У него к этому талант. Он мастер, когда дело касается траты денег. Но попросите мужчину позаботиться о его собственных детях… черт побери, или даже зашнуровать свои чертовы ботинки… и он становится так же бесполезен, как муха. Я стал независимым в пятнадцать, и все же он мертвой хваткой вцепился в меня.

Тяжело вздохнув, я встал с кровати и направился к шкафу, схватив джинсы и синюю хлопковую рубашку, надел их, прежде чем выйти в гостиную. Остин оглянулся на меня, его телефон все еще прижат к его уху.

– Он в лобби отеля, – он повесил трубку и протянул мне небольшой пакет. Ведь Фрэнк не признает чеки. – Ты хочешь, чтобы я пошел…