Студент-пьянчуга.
Александр Никитич, осознав, что дух философа, насколько он понял, совершенно не желает оставлять его в покое, предпочитая теперь еще и объедать его, а потому он решил, что пора эту проблему решать, направившись с самого утра в бар. Выпив шесть кружек пивка, студент понял, что это проблемы явно не решит, а потому, не допив седьмой, вышел из данного заведения, да и подумал сходить за оккультными услугами к знакомому его, который учился на эзотерическом факультете. Съев пару порций шаурмы, купленной в ларьке «Happy cat», он отправился в один из соседних районов, где на втором этаже старого дома обитал его долгожданный знакомец со своей семьей, состоявшей из папеньки, служившего на почте, а также домохозяйки-матери. Там Саша узнал, что друг его, – Антон Павлович, уехал временно в столицу Республики к своему дядюшке, которому он обязался «помочь по своей квалификации», ибо у того положение с астральными делами стало совсем дурным, да еще и бесы в квартире завелись. Несколько расстроив свое приподнятое доселе состояние, Александр Никитич вынужден был направиться сперва домой, откуда, собрав необходимые вещи, он собирался направиться на вокзал, а оттуда выехать в Москву для нахождения друга, адрес дяди коего ему дала матушка: улица Жиронды, дом 4, квартира 17. Несмотря на то, что нашему герою очень не хотелось возвращаться в свою квартиру, он вынужден был это сделать, не найдя там ничего примечательного, а после, собрав благополучно все свои вещи и заказав такси, выехал он к городскому вокзалу. В стареньком автомобиле, выписанном из Японии в бурный период после крушения Старого режима, где кожаные сидения совершенно истерлись и заметно просели за многие годы службы, а механизмы подъема окон работали весьма убого, студенту стало сегодня впервые за весь день комфортно, ибо только тут он сумел развалиться в кресле, наслаждаясь просмотром видов города через окно, ибо они довольно много времени простояли в пробках, что обеспечило ему много времени для наблюдений и раздумий. Розовое солнце бросало последние свои лучи на заросшие молодым лесом бывшие промзоны, а облака представляли собой дивное смешение синего и розового, напоминая морские волны во время заката в Крыму, а влажная и жаркая погода, сопровождавшаяся полным штилем, правившая весь день, уступала место ночной прохладе и легкому ветру. Вокзал предстал в наступающих стремительно сумерках огромным и очень пестро разукрашенным зданием, которое все было украшено пышными декоративными элементами, но при этом внутри выглядело крайне неуютным: гигантский холл с высоченными потолками, расписанными фресками с изображением старинных сцен уездной жизни и украшенный мозаиками, полами, стеленными мрамором и гранитом, который был при этом холодным и пустым: лишь местами располагались деревянные скамейки, выставленные после Большой войны. Вскоре он купил билет до Москвы, а после отыскал пошловатого вида ресторан «Киев», представляющий собой типичное вокзальное заведение общественного питания с влажными клетчатыми скатертями, не слишком хорошо вымытой посудой, неумелыми и неопрятными официантами, доставляющими не первой свежести остывшие блюда. В этом заведении наш студент заказал себе обыкновенный для него ужин: двенадцать сосисок, салат «Оливье», мясной суп – «Солянку», тарелку жареного картофеля, четыре бутылки чешского пива, две бутылки самого дешевого краснодарского вина, тарелку финского сервелата, а на десерт целый кремовый торт «Киевский», – раз уж он в «Киеве». Когда на улице стемнело, часы пробили десять часов, а наш студент собрался допивать уж последнюю из бутылей пива, потягиваясь своим массивным телом за ней через весь стол, то к нему подошел тощий молодой человек в гимназической форме, остановившись у противоположного края стола.
- Поезда ожидаете? – спросил он крайне доброжелательно.
- Да… – сказал Александр Никитич, немного замявшись.
- Я тоже ожидаю… До Москвы ли едете? – спросил молодой человек, отодвинув один из стульев, а потом и усевшись на него.
- Да, а вы тоже, должно быть? – спросил Александр.
- Да, так и есть. В университете учитесь? – продолжал расспрос гимназист.
- Да… Пиво будете? – ответил Саша.
- Нет, что вы, честному гимназисту пить не положено. – спокойно ответил странный собеседник.
- Бросьте вы этот вздор: студентам и гимназистам не пить нельзя! Я вот каждый день пью пиво – и ничего. Не могу даже представить уже, как только можно не пить вовсе.
- Ну, дело ваше. – ответил гимназист, заказал официанту зеленого чаю без сахара, испил его, а после исчез столь же неожиданно, как и появился.
Никитич доел и допил все, что им было заказано, а после отправился на перрон, где он сел на поезд до Москвы, ожидая приятного проведения ночи в купе, где он, едва туда вошел, решил вздремнуть. Когда он уже засыпал на узкой койке купе, то в голове у него пронеслась мысль: «Каким же надо быть ханжой, чтоб не любить пиво? Разве может студент или гимназист хоть день без пива провести?! Странное все это…». Долго спать, однако, нашему студенту не пришлось, ибо едва он сомкнул глаз, как по коридору за дверью кто-то начал медленно ходить, постукивая своими сапогами, что очень нашего героя напугало. Несколько минут он пристально смотрел на закрытую дверь купе, слыша, что шаги то отдаляются, то приближаются к нему снова, да и слушать то он мог бы долго, но в один момент раздался лязгающий звук, который издает дверной замок в поезде в тот момент, когда вы пытаетесь открыть дверь. В этот момент Никитич едва не помер со страху, ибо он уже представил, как дух мрачного философа ворвался в купе, сожрал его обитателей, а теперь переваривает, надеясь еще кем поживиться; но наш герой все же повернул голову к окну, увидев, что там густой и дикий лес, отчего ему стало еще страшнее. Тем временем призрак продолжал ходить, открывая одну дверь за другой, а затем переходя к следующей, оказавшись, наконец, у двери купе Никитича, перед которым он простоял с минуту, а потом дернул ручку, отчего наш герой так испугался, что уткнулся в подушку и зажмурил глаза; тем временем оказалось, что дверь заперта, а потому призрак ломился в нее все настойчивее, вызывая лишь больший ужас у Саши. Через некоторое время он прекратил, что должно было последнего успокоить, не сделав этого однако, ибо через несколько мгновений по окончанию этого поезд встал, после чего Никитич, испугавшись, выглянул в окно, увидев вновь там один лишь темный лес. Еще больший испуг он испытал тогда, как услышал, что некто в сапогах идет по гравию, который был у дороги насыпан, да еще и своей тростью постукивает по металлу поезда и окнам его, постепенно подходя к купе Никитича. Вскоре призрак подошел к окну, постучал в него, хотя Саша этого не видел, поскольку от окна отвернулся, съеживаясь от страха несколько минут, а после, не слыша никаких звуков, полагая призрака ушедшим восвояси, повернул голову, обнаружив, что это не так: из-за окна на него пристально смотрел бородатый и тощий лик философа, напугавший его до полусмерти. В этот момент с верхней полки послышались странные звуки, а потом кто-то начал спускаться, что дало надежду Александру надежду, которая рассеялась в тот момент, когда оттуда показались сапоги, напугавшие Сашу только более; затем и дверь отворилась, лязгнув замком, а оттуда показался все тот же самый призрак, напугав нашего героя так, что он потерял чувства на время. Разбуженный рано утром рассерженным проводником, Саша сошел с поезда, забрав собственные вещи, да и отправился поесть в ближайший ресторан, что он и сделал; на завтрак у него была тарелка финского сервелата, яичница из четырех яиц, омлет, бекона две порции, четыре куска торта «Прага», восемь чашек сладкого кофе, две бутылки пива. После такого легкого завтрака наш друг решил проверить электронную почту на своем планшете, открыв оный, но обнаружив открытой программу Word, в которой была сделана некая пространная запись, озаглавленная как «Письмо отъ стараго философа къ молодому студенту», которую он уж думал закрыть, но обнаружил, что клавиатуру ему установили дореволюционную, а потому вздумал прочесть.
