– А что значит, что тебя это напрягает?

Я вздрогнула от неожиданности, и книги, а также пакетик с рогаликами высыпались из моих рук.

– Учти, я сердечник, если не хочешь откачивать меня – больше так не делай.

Нервно выдала я, подбирая свои вещи. Он не сразу же нагнулся за ними, чтобы помочь мне. И все же присел рядом, медленными ленивыми движениями подбирая книги. Нехотя. Скорее всего, так и было.

– Правда? Значит ты действительно такая странная, как и выглядишь? У тебя сшитое сердце? Из чего? Льда и болтов? – он снова улыбался, превращая мою болезнь в шутку. Я хотела, была разозлиться, но мне вдруг перехотелось. И все что я могла сказать, прозвучало вовсе не саркастично:

– Ха-ха.

– Так что значит, что тебя это напрягает ехать в Денвер, чтобы поменять шины?

– Кроме того, что это будет пятница, гололед, и толпы людей, которые едут в пятницу домой, а машину я вожу лишь 3 недели? – наконец-то я смогла проявить свой сарказм, припечатав к нему фирменную улыбку. Рэнд усмехнулся в ответ, но не обиженно или удивленно. Ему понравился мой сарказм? Или он просто его не понял?

– М-да. Логично. А вторая, какая причина?

Я, молча, поставила лишние книги, которые мне потом не пригодятся, чтобы делать уроки, и старалась сделать так, чтобы все стояло ровно в шкафчике. Я игнорировала вопрос, на который не собиралась отвечать малознакомому парню, о котором поняла, что он симпатичный. Что он интересный. Что он оказывается красивый. Но если я думала, что Рэнд уйдет, так же как и днем, то он почему-то остался стоять на месте. Я удивленно посмотрела на него, не понимая, чего он добивается.

– Из-за новой семьи отца? – переспросил он, так, словно мы с ним вечность знакомы, и у него есть право на такие личные вопросы. Но мне и не нужно было отвечать – румянец стыда и злости залил мои щеки.

Я сердито стукнула дверцей.

– Да. А по какой причине мне вообще туда ехать?

–Например, поменять колеса, – предположил миролюбиво он, понимая, что разозлил меня. А он хоть понимал, что своим вопросом заставил меня стыдиться? Я вдруг подумала о том, что веду себя как маленькая обиженная девочка.

– Туда еще надо доехать на этих колесах, а я даже не знаю как?! И все вокруг говорят лишь о том, чтобы я взяла кого-то, но никто не думает, что в выходные все едут на открытие зимнего сезона! Даже моя мама. И я вообще не понимаю, какого черта ты меня об этом спрашиваешь?!

Я даже не заметила, как перешла на крик. В коридорах было пусто. Наверное, в школе было всего несколько учителей, и пара десятков учеников, которые занимались в разных секциях. Но здесь, в коридоре мы были одни. А крик распространился по пустому помещению, как дымок, который гонит сквозняк. Прошла секунда и от крика не осталось и звука, но остался след – наше смущение.

Рэнд перестал улыбаться, а просто смотрел на меня, видимо выжидая, когда я успокоюсь. Мне почти тут же стало стыдно за свое поведение, и чтобы спрятать глаза подальше от него, я отвернулась к шкафчику, взяла свою сумку и снова захлопнула дверцу. Но уже спокойно.

Рэнд по-прежнему молчал, но оставался на месте, так и не двигаясь. Я прошлась глазами вниз по его спортивному костюму.

– Ты вроде бы уже не занимаешься спортом, так зачем тебе спортивный костюм?

– Ты вроде бы уже не встречаешься с Кевином, но ведь это не значит, что не будешь встречаться с кем-то другим? Есть разные виды спорта, где не обязательно работать плечом.

Говоря мне это, Рэнд рассматривал меня со странным взглядом и выражением лица. Я видела, что он не совсем уверен в том, что хочет быть тут. Но ему не нравилось мое состояние. Вот оно что, наконец, поняла я, ему просто стало меня жалко.

– Все в порядке, – вдруг сказала я ему, – можешь идти домой, и не нужно меня жалеть. Все будет в порядке. И я обещаю, что завтра и в пятницу поеду на автобусе.

– Это вряд ли, – он снова немного улыбнулся, его губы изогнулись в улыбке, но глаза оставались настороженными.

– Почему?

– Сегодня вечеринка у Ешли, так что завтра все будут или отходить от вечеринки, или искать где оставили машину. В общем-то, завтра все будут искать меня. Или поедут на автобусе.

– Ты ключник, – догадалась я. Папа часто гордился тем, что он бывал на вечеринках ключником, так как почти ничего не пил. Он и теперь очень изредка может выпить пива, и в основном допивала его всегда Карен.

– Да. Тебе лучше ехать с мамой… – он замолчал, и мне снова показалось, что он борется с собой, прежде чем что-то сказать: – А если хочешь…приходи ко мне, от твоего дома до моего недалеко, я тебя подвезу.

Я подавила ироническую улыбку, так как всегда распознавала людей, которых это может обидеть.

– Ты ведь этого не хочешь и предлагаешь лишь из доброты. Но спасибо все равно – я поеду с мамой. Или попрошу Селин заехать за мной.

Он кивнул, и уже развернул одно плечо в сторону двери, но скривившись, словно заставляет себя сделать это из последних сил, и сказал:

– А что если ты не найдешь с кем поехать в Денвер, что ты будешь делать?

Его вопрос снова вернул меня в дела насущные – в отрабатывание пропущенных уроков, и к тому, что мне придется ехать к отцу одной. Сначала провести ужасающих два часа, когда мои руки будут трястись от перенапряжения и страха, что я могу в кого-то врезаться. А потом 2,5 дня я буду сдыхать от скуки, потому как отец уделит мне на все выходные лишь несколько часов. А все остальное время мне придется провести с Карен и Джонни. Захватить что ли яду!

И что я буду с этим делать? Да ничего – стиснув зубы, проживу эти три дня. Что в первой? Была же я на свадьбе отца подружкой невесты, и пережила вопросы родни Карен – "А кто эта красивая девочка?", думаю, Карен раз 150, по числу ее гостей пожалела, что взяла меня за подружку невесты. Я отвечала, что дочь Дика от первого брака, который развалила Карен. Папа на меня долго обижался, а вот маму это развеселило – она видела, как Карен плакала. Интересно, а чего они вообще все ожидали от меня, если после развода и папиного переезда не прошло больше времени. Не нужно было кормить меня сказками о том, что он может еще вернется!

Наверное, что-то отобразилось на моем лице, так как Рэнд тут же стал возле меня, и его позу я могла назвать лишь решительной. Он явно решил довести до конца, то, что уже начал – расспрашивать и влезать в мою жизнь. Словно то, что мы пересеклись с утра, заставляет его брать какую-то ответственность.

– Послушай, я должен бежать.... И я тебе вечером позвоню, хорошо? Может я смогу тебе помочь. Я помогу тебе, обещаю, не расстраивайся.

Я с расширившимися от удивлениями глазами, посмотрела на него и кивнула. Возможно, в данный момент я показалась ему немного туповатой, но на самом деле, я была просто в шоке.

Честно говоря, я не могла понять, по какой такой причине, он собирался мне помогать. Просто не понимала. Я была пессимистом, и в моем понятии, человек человеку был волком. И я не могла найти каких ни было весомых причин, по которым он должен был мне помочь. Я же видела, как он не хотел во все это ввязываться. Так почему? Может дело в том, что когда родители разводились, он все это видел своими глазами, ведь тогда он еще работал летом у нас?

Жалость – это то чувство, которого я очень боялась. Это плохое чувство, оно делает из больных людей калек. Хуже слова КАЛЕКА, я еще не слышала. Это что-то такое унизительно, противное, низкое, ужасное и одновременно пустое.

Я даже не поняла, когда он ушел прочь, потому что я продолжала удивленно стоять возле шкафчиков. В этот день я даже на отработку умудрилась опоздать. Мне не хотелось врать о причине, пришлось показать пакет с едой. Это прокатило.

Как оказалось, на отработке я сегодня смогла отдохнуть и расслабиться, ненадолго забыть о том, что было сегодня, и что меня вечером ждет еще один сложный звонок. Можно подумать, мне мало было утреннего. Блин, ну почему Рэнд не прошел мимо? Что с ним не так, что он готов помогать первой попавшейся малознакомой девушке? С ним должно быть что-то не так. А может, он прост псих – мнит себя спасителем всего мира. Какого черта он хочет мне помогать?