Дейл видит, как за окном они всей семьей жарят барбекю. А вот сейчас Рут, закутанная в шарф, тащит санки к лестнице со второго этажа. Ее рыжие кудри выбиваются из-под шапки, она уже вся румяная и забавно пыхтит.

Марта примеряет новое платье. Вечером они едут к ее родителям.

Четвертый день рождения Рут. Она бьет пиньяту. Разноцветный конфетопад, шорох оберток и детский смех. Марта с фотоаппаратом.

Вспышка.

Образы. Тени. Воспоминание. Прошлое.

Дейл помнил тот злополучный день так отчетливо, что, казалось, он в состоянии изменить события. Оттолкнуть себя самого и потребовать другого хирурга. Сказать Марте, что так нужно. Навестить Рут после операции. Поцеловать ее в лоб.

Тот Дейл, который не отрицал произошедшее, ненавидел. Себя, ублюдка Веббера, всех, кто донимал его сейчас со своими соболезнованиями, всех, кто о нем забыл.

Из зеркала на него смотрел худой бледный человек, с впавшими щеками. Нос с горбинкой – последствия драки, когда он вступился за Марту в колледже. Суровые серые глаза под тяжелыми бровями всегда прищурены, сейчас – больше обычного, из-за обильно употребляемого спиртного. Ему еще нет двадцати семи, а он уже начинал лысеть, черные волосы отступали от макушки. Губы плотно сжаты. Губы, которыми он хотел разбудить мертвую жену. Губы, ощутившие горечь снотворного на ее холодном рту. Руки, убаюкивавшие дочь. Человек, потерявший все.

В доме, полном призраков и боли, Дейл чувствовал себя спокойно лишь у себя в кабинете. Построенное им самим полиэтиленовое царство. Здесь все, мебель и стены, закрыто прозрачной пленкой. Лишь есть прорезь на выдвижном шкафчике в столе. Там лежал черный тяжелый пистолет. Холодный наощупь. Скоро все закончится. Совсем скоро. Важно лишь ничего не испачкать.

Звонок в дверь. Важно, чтобы никто не увидел кабинет раньше времени.

Райан Гэтфилд, его младший брат и точная копия. За исключением пышной кучерявой шевелюры и карих глаз.

– Ты опять пил? – спросил он.

– Проходи на кухню. – нужно отвести его подальше от кабинета.

– Нет времени, мы и так опаздываем. – он направился к машине. – Ты хоть поспал?

– Это имеет значение?

– Дейл. – брат остановился и взял его за плечи. – мы все обеспокоены. И боимся за тебя, после всего этого. И после Марты. В общем, мы подумали… Будет лучше, если ты переедешь ко мне.

Зачем они это делают. Они не понимают. И пусть никогда не поймут. Но зачем!

–Рэй, пожалуйста….

– Нет, послушай. Я тоже потерял Рут и Марту. Я не хочу потерять тебя.

Зачем он им. Зачем он себе самому. Неужели они верят, что он сможет жить.

– Ты мне не веришь?! – голос Дейла сорвался в крик.

Райан нахмурился. В уголках глаз что-то заблестело.

– Верю. Но не хочу, чтобы ты оставался один.

Глупец. Он не остался один. Его не осталось вовсе.

Значит нельзя сомневаться. Дейл выбрал этот день не зря – сегодня на электрическом стуле поджарят Генри Веббера, хирурга, оперировавшего Рут, человека убившего ее и Марту. Райан молча ведет машину, они оба едут на казнь. Мысль об этом грела душу и придавала сил. Дейл увидит смерть этого ублюдка. И плевать, что потом его собственные мозги выбросят вместе с кровавым полиэтиленом. Там, в больнице, когда молодой санитар, опустив глаза, промямлил что-то про то как они сделали все, что было в их силах, там, в бледно-неоновом коридоре, пропахшем спиртом, там, сквозь стекло реанимационной, Дейл видел его, сидящего на полу, стеклянным взглядом рассматривавшего свои окровавленные перчатки. Кровь Рут, маленькой девчушки, еще месяц назад прятавшейся от кошмаров в их с Мартой постели. Кровь Рут. Холодные губы Марты.

Казнь была единственным, что сдерживало палец Дейла на спусковом крючке.

И пусть смерть Веббера ничего не изменит. Это будет подарок. Напоследок. А потом. Неважно.

Высокий каменный забор. Решетки. Здание из красного кирпича. На вышке расхаживает часовой с винтовкой. “Такой бы карабин, наверняка разнесет голову.” – подумал Дейл. И тумана, откуда-то сбоку появляются когда-то знакомые лица. Родственники. В помещении полно народа. Щелкают вспышки фотокамер. Кто-то похлопал Дейла по плечу. Его что-то спрашивают репортеры. Полицейские проверяют карманы его брюк и пиджака. Все размыто. Звуки приглушены. Сердце стучит в предвкушении справедливости.

В конце зала стоит электрический стул. Дейл не слышит своих шагов. Ближе. Кресло безупречно отполировано, древесина блестит в свете ламп. Крепкие толстые ремни и крепления. На ровной, как доска спинке, на ножках. Коричневые кожаные крепления-наручники на подлокотниках раскрыты словно ладони. Черные провода-вены извивались и впивались в клеммы. Гетфилд почувствовал странную симпатию к стулу. Его друг. Его избавитель.

– Пройдем со мной. – Дейла кто-то тронул за руку и повел за собой. – я вам покажу ваше место.

В первом ряду. В пяти метрах от стула. Райан сел рядом и посмотрел на него.

– Ты побледнел. Уверен, что хочешь это видеть?

Дейл повернулся к нему и брат все понял по взгляду.

По спине бегали мурашки. Пальцы тряслись. Во рту пересохло. Но внутри было по-сладкому тепло. Ментальный оргазм.

Дверь сбоку распахнулась и из темноты появились двое полицейских. За ними, в серой робе с черным, словно напечатанным из вселенской пустоты, номером 5783 на груди вышел Генрих Веббер. Он остановился, увидел присутствующих и хотел было попятиться, но шедший за ним коп толкнул его вперед прикладом ружья. Веббер опустил голову и повиновался. За два месяца он не изменился. Все тоже вытянутое, лицо с маленьким подбородком, нос крючком, мохнатые брови гусеницы, высокий большой лоб. И тот же пустой темно-карий взгляд. Шапка каштановых, с проседью волос. Лишь макушка выбрита наголо и блестит как отлакированная. Губы судорожно что-то повторяют. Правая штанина распорота.

Его небрежно кинули на стул и принялись привязывать руки и ноги. Приятная музыка лязга металла, подключения клемм и контактов. Грудь и голову приковали к спинке, и Дейл попытался заглянуть ему в лицо, но тщетно. Хирург продолжал пялиться в пол и что-то бормотать. На лбу у него появились капельки пота. Пальцы, без перчаток в крови, сжались.

Копы закончили приготовления и поднялись.

– Генрих Веббер. – начал зачитывать офицер, но тот словно не замечал никого вокруг.

– Генрих Веббер, суд признал вас виновным в совершении убийства в результате врачебной халатности, в хранении наркотических средств и в их употреблении.

В этом коротком предложении – жизни Рут и Марты. Дейл подался вперед. Ну же, посмотри на меня. Я хочу видеть страх.

Райан тронул его за руку. Коп неподалеку насторожился. Веббер перестал шептать себе под нос и сидел словно каменный.

Посмотри на меня.

– Суд приговорил вас к смертной казни через электрический стул. Через ваше тело будет пропущено электричество до тех пор, пока вы не умрете. Приговор будет осуществлен в полдень, через пять минут.

В этом коротком предложении – все, чем жил Дейл последнее время.

– Вам есть, что сказать напоследок? – спросил офицер, и в комнате повисла тишина.

Яркий свет ламп превращал серую одежду Веббера в белоснежный саван, а его самого – в недвижимое подобие мраморной скульптуры. Казалось, что он со стулом стал единым целым. Генри поднял голову. Глаза были закрыты. Волна злости прокатилась по телу Дейла.

– Ничего не говорите Энни, пожалуйста. – чуть слышно сказал хирург.

– Да пребудет с вами Господь. – кивнул офицер.

На голову Генри одели мешок, белоснежно белый. В тишине было слышно, как на пол закапала вода с губки. Глупое подобие шлема с рычагами и шнурами придавали ему нелепый вид. Эдакая кукла. Тряпичный солдатик. Мясное чучело.

Дейл откинулся и громко выдохнул воздух. Дыхание учащалось. Сейчас.

Офицер вскинул руку вверх. Светильники замигали и все погрузилось в кромешную темноту. Дейл повернул голову, или ему показалось, что повернул – настолько черно было вокруг. Сзади кто-то вскрикнул.