в люк. Это значит служить начальникам, задача которых

состоит в том, чтобы никому не доверять».

Из мемуаров французской разведчицы

Теплая осень пришла на южные границы Руси. Осень, время благодатное, время свадеб в деревнях и весях, а для Курского князя еще и время охот. Господин обязан заботиться о благосостоянии своих земель и проживающем на них населении. Те же медведи доставляют много хлопот смердам, задирают скот, разоряют дупла с пчёлами, а еще дикие быки и кабаны совершают потраву на полях. В лесах водится несметное количество разного пушного зверя, какой – никакой, а прибыток в казну. За лето дикая животина жирок нагуляла, подросла, теперь и уполовинить ее не грех.

Для Изяслава, охота в бескрайних лесах, полных хищных зверей, еще один род битвы, еще одна школа войны. Это лучшее, что придумано для отдыха от трудов государственных. Он с пяти лет в седле, а в семь первый раз с отцом выехал на охоту. Сейчас весь княжеский двор, от первого ближника, до призванной обеспечить загон дворни, все вышли в лес. Знают, что для их государя, охота это страсть, страсть неуемная, часто доходящая до исступления.

К стоявшему в окружении десятка гридней князю, на взмыленной лошади подскакал Престан, один из ближних бояр, такой же фанатик охоты, что и сам князь. Скаля зубы из под усов, радостно сообщил:

–Все, княже, сети выставлены! Пять проходов за них оставили. Ф-фух, упарился!

Сети вязали из липовой коры и конопли, ставили на много километров, так, чтобы не только логова зверей, а весь лес ими огородить! Но они себя оправдывали: в них попадало всё живущее там зверьё – и лоси, и медведи, и лисы, и косули.

–Добро, я доволен. Расторопно управились! – прозвучала похвала из уст сюзерена.

В отдалении псари держали на сворах бесновавшихся собак, чувствовавших приближение момента, когда их спустят с поводков. Это были не сторожевые псы – охотники. Работы им хватало. Только о прошлом годе таких псин больше сотни погибло в загонных забавах.

Князь оглянулся назад. Глаза горели азартом. Нетерпеливо, отрывисто бросил команду Семуше:

–Отпускайте!

Три десятка псов, спущенных с поводков, яростно, с пеной капавшей из пастей, с лаем бросились в проход.

–Ну, что? Пора и нам!

Охотники по примятой траве двинулись по следу своры. Не прошло и получаса, совсем рядом в зарослях лещины, залаяли и завизжали собаки. Охотники толпой устремились через заросли к тропинкам, где вепрь копытами взрыл землю.

–Кабан! – вырывается возглас у кого-то из гридней.

–Ага! По следу копыт и пятака, видно, большой кабан!

–Ату! Ату-у!

Собаки лаем подают призыв. Добрались сердешные до логова зверя.

Под стволом вырванного с корнем дуба, упавшего как раз на лощину сотворенную природой, наткнулись на лежбище. Вот из пожухлых листьев на ветвях упавшего исполина, все увидели клыкастое рыло покрытое шерстью. Глазки круглые, злые. Секач! Почувствовав, что сворой взят в полукольцо, кабан подскакивает, расставляет свои огромные копыта и, вместо того чтобы искать спасение на противоположной стороне логова, сбежать от численного перевеса противника, бросается на собак сам. В поединок с кабаном вступили рослые, тяжелые, специально обученные псы, отличавшиеся настойчивостью и дикой злобой в схватке с противником. В их задачу входит не только настигнуть и окружить зверя, но и навалиться на него, удерживать до подхода охотника. Клыки кромсают плоть, подкидывают вверх тушки четвероногих помощников людей. Визг, скулеж, ворчание и лай. Зубы псов намертво вцепились в загривок, лапы, ухо и даже хвост. В сумятице слышен свинский визг, хрюканье. Кабан, пытаясь метаться, изворачиваться, давит тушей нерасторопную суку.

Приспели.

–Рогатину! – требует Изяслав.

Пеший вид охоты считается самым опасным, ты идешь на контакт со зверем, и если побеждаешь его, тебе и достается слава победителя. Кабан – животное огромной силы, хорошо защищенное толстой шкурой и подкожным жиром.

С рогатиной в руке князь сам подбегает к живой извивающейся куче. Примерившись, с размаху всаживает острие клинка в бок, туда, где бьется сердце дикого зверя. Поросячий визг и увеличившийся собачий напор, подводят итог борьбы. Еще удар! Теперь в шею. Кровь толчками вырывается из тела. Адреналин зашкалил. Вот она – страсть!

К месту «боя» подходит дворовой люд. Выживших собак уж взяли на поводок и отвели, пришла пора разделать тушу и вынести монстра к лагерю. Почин сделан! Лес оглашается звуками поединков с дичиной в других местах. Потревоженный зверь, ломая кусты, спотыкаясь и падая, пытается вырваться из западни собачьего гона. В расставленные сети попадают лоси и олени, косули и кабаны. Только дикий бык рвет сеть и если повезет не запутаться копытами в крупной ячее, уходит, уводя за собой молодняк. Да еще бурый медведь, разорвав когтями препятствие, что есть духу, косолапит в самый бурелом, туда, откуда собакам будет нелегко достать его.

–Коня! – велит Изяслав.

Расторопные слуги, будто ожидая такого приказа, в короткое время подводят лошадей князю и охране. Князь взлетает в седло, князь весел! Князь свистом и поводом заставляет животное, не разбирая дороги, мчаться по лесным зарослям.

–Э-гэ-гэ-гэй-й! – поет его душа.

Время к полудню, охота в самом разгаре. Людины из ближайших лесных деревень, собранные в помощь дворне, сгибаясь под тяжестью заполеванных туш, по тропам выносят их к лагерю. У раскинутых шатров вовсю полыхает огонь в кострах. Запах жареного мяса разносится по всей широкой елани. Люди колготятся у сбитых из жердин, покрытых скатертями столов, сервируют, раскладывают привезенную с собой провизию. Им некогда, скоро в лагерь пожалует государь.

Часть охотников вышла из дела. Оставив усталых лошадей на попечение конюхов, они оккупировав дальний стол, тесной компанией окружив красивого юношу, одетого в парчовую одежду и сапоги выше колен. Его голову покрывает обшитый мехом колпак, породистое, чистое лицо, едва тронуто улыбкой. Он доволен результатом охоты, милостиво принимает из рук боярина Сдеслава добрый кусок прожаренной убоины. Ровные, крепкие зубы вгрызаются в истекающее соком мясо, заставив колыхнуться над узкими плечами золотые серги. Да, это девка! Ну, не совсем девка, а сама княжна Любава. Самая младшая, самая любимая сестра Великого князя Курского. Только ей, из всей женской половины семейства дозволено быть на охоте.

–Испей квасу, княжна, – молодой Радивой, глядя на сестру господина влюбленными глазами, протянул деревянный корец.

Нет в княжьем детинце ни одного молодого воя, боярина или гридня, который не был бы влюблен в княжну, не мечтал бы вожделенно о знаке внимания с ее стороны. Вот уж кому то повезет в этой жизни, взяв такую красавицу женой! Характер у девки малость подкачал, сетовали те, кто постарше. Ей бы витязем родиться! Своенравна, не по годам умна, а брат потакая во всем, дозволил учиться бою, тем самым закаляя и без того сложный характер сестры. Учителей, конечно предупредил о том, что ежели на белом теле у юницы хоть крохотный шрамик от тех занятий появится, голову с плеч снесет. Смех один, как приставленному дядьке изворачиваться пришлось, но кое-чему научил. Вон, хоть из лука княжна без промаха с седла бьет.

Сдеслав потянулся принять корец обратно, когда пущенная кем-то стрела пробила его плечо, на выходе своим наконечником появилась из груди.

–А-а-а! – вырвался стон из открытого рта.

Окружение госпожи пришло в движение. Сразу четверо воинских мужей закрыли деву своей грудью.

–В княжну целили! – выкрикнул кто-то из недавней праздной толпы.

А в ответ:

–Попали?

–Та не! Сдеслава стрелили!

–Кто?

Любава не разделила словесной перепалки, здравый ум взял верх над человеческой сутолокой. Тем более, увидав наконечник, торчавший из груди, она не испугалась. Больно много чести! Как когда-то учил дядька, проследила примерную директрису полета стрелы. У дальней лесной опушки, примкнувшей к поляне, заметила мужчину с луком в руке, по одежде, так смерда. Тот, отбросив лук, скрылся в зарослях.