Так. Хорошо. Мне кажется, мне необходимо это запомнить. Он бережно укладывает ее на заднее сидение и туда же кладет маленький рюкзак, я даже не видела, что он его достал с машины. Как только Зет захлопывает дверь, кладет ладони на мои плечи.

— Ей просто необходимо увидеться с Пиппой.

Я киваю ему, потому что не вижу смысла спорить на этот счет.

— Я устрою это. — Я открываю дверь машины, намереваясь забраться в нее и убраться отсюда как можно быстрее. Я даже лелею тайную надежду, что если карма на моей стороне, мне удастся забрызгать грязью его лицо, но прежде чем успеваю забраться в салон автомобиля, он с силой хватает меня за руку, останавливая. Дверь начинает издавать нетерпеливые динь, динь, динь звуки, в то время как Зет пристально смотрит мне в лицо.

— Мне так жаль, Слоан.

Я моргаю, стараясь понять его выражение лица. Оно таит в себе множество эмоций, которые не так просто распознать.

— Тебе жаль?

Это извинение? Оно и, правда, слетело с его губ? Я настолько ошарашена, что не могу поверить своим ушам. Просто мне кажется, что он не делает этого часто.

Зет отводит глаза в сторону, смотря на остальное пространство парковки, стискивая свои зубы.

— Я никого не прошу о помощи. Но я знаю, что могу тебе доверять, — громко заключает он.

— Конечно, ты знаешь, что можешь доверять мне. Ты держишь меня эмоциональной заложницей благодаря моей сестре. Ты прекрасно знаешь, что я сделаю все что угодно, лишь бы ты только помог вернуть ее обратно. Но вопрос в том, могу ли я доверять тебе?

Таинственная, медленная улыбка растягивается на его губах, приподнимая уголки вверх, в то время как его глаза вспыхивают веселыми искорками.

— Стоит ли тебе доверять мне? Естественно, нет. Можешь ли ты доверять мне? — выдыхает он, выжидая пару мгновений, смотря на меня все еще веселым взглядом. Дверь машины продолжает издавать нетерпеливое позвякивание, сигнализируя о том, что она открыта. Зет делает шаг вперед, бережно накрывая мою щеку своей теплой большой ладонью. Он ласково проводит пальцами по моему виску, слегка притягивая меня к себе. Он склоняет голову таким образом, что может вдохнуть аромат моих волос. — Да, — проговаривает он четко с легким придыханием. — Ты можешь доверять мне. Ты отдала мне себя на той квартире. Я никогда не делал этого прежде, но также отдал тебе себя. Возможно, я не хотел этого, но у меня не было гребаного выбора. Это означает, что сейчас мы принадлежим друг другу. И что я вернусь за тобой совсем скоро. Я сделаю все возможное, чтобы отыскать твою сестру, и я сделаю все что смогу, чтобы те ублюдки заплатили за то, что сотворили с ней.

8 глава

Слоан

Слова Зета терзали меня до тех пор, пока у меня не разыгралась мигрень оттого, что я так усиленно думала над ними. Я проснулась задолго до рассвета и просто лежала, прокручивая их снова и снова в своей голове. Какого хрена значили его слова: «Ты отдала мне себя на той квартире. Я никогда не делал этого прежде, но также отдал тебе себя. Возможно, я не хотел этого, но у меня не было гребаного выбора». Эти слова были бы простыми и понятными, если бы они исходили от кого угодно на этой планете. Но слова были сказаны Зетом Мейфэйром, а значит, они могли означать все что угодно и ничего одновременно. Я так хочу спросить его о них. Хочу взять телефон, набрать номер и потребовать объяснений, спросить его какого хрена он думал, когда говорил мне эти слова? Но я не могу сделать этого; моя гордость не позволит. Мне не следует даже желать знать это. Я представляю, как в ушах раздается звук долгого гудка, а я сижу, сгорая от желания, чтобы он взял трубку. Вся эта ситуация напоминает ту, в которой я сижу с запечатанным конвертом в руках. Внутри находятся результаты анализа крови, которые должны мне дать ответ на вопрос: смогу ли я выжить или же умру. Потому что для меня вся эта ситуация ощущается странной — нахождение Зета в моей жизни и то, как он там оказался. А я ведь почти ничего и не знаю про него.

Бл*дь, мне нужно прекратить думать о Зете. Как только первые солнечные лучи пробиваются из-за горизонта и хитро пробираются в мою комнату через жалюзи, я поднимаюсь и принимаю душ, мысленно избавляясь от всего хаоса, что царит у меня в голове. С этим я могу разобраться немного позже, я хороша в этом.

Вместо того чтобы зациклиться на проблемах, у меня есть гостья, на которой нужно сосредоточиться. Лейси загадка. Она поднялась раньше меня, и в данный момент сидит за столом и ест ложкой «Лаки Чармс» — хотя у меня в доме нет никаких хлопьев, — когда я спускаюсь по лестнице вниз. Она заворожено смотрит в огромные панорамные окна на то, как просыпается весь город. Издающий грохочущие звуки серый холодильник запустил систему авторазмораживания, наконец-то вспоминая о своей прямой обязанности. Когда Лейси замечает мое осторожное приближение, ее худенькое тельце напрягается, ложка падает и со звякающим звуком ударяется о чашку.

— Прости меня. Я взяла твое молоко. Я была сильно голодна. Но я купила свои собственные хлопья, — говорит она мне тихо.

— Все в порядке. Ты можешь чувствовать себя, как дома, Лейси. Можешь брать все, что тебе нужно. — Я улыбаюсь, когда произношу эти слова. И я, правда, так думаю. Я не знаю через что она прошла, но знаю, что этого было достаточно, чтобы вызвать в ней отчаянное желание покончить с собой. Шрамы от ее предыдущих попыток я могу наблюдать на ее запястьях. Она вновь неспешно берет ложку в руку, словно я дала ей свое разрешение на то, чтобы она могла продолжить есть.

— Ты наемный работник, в смысле просто работаешь на больницу, не так ли? — спрашивает она.

Я замираю на полпути к шкафу, стараясь дотянуться до моей собственной тарелки, в которой я ем хлопья. Наемный работник — странный выбор слов. Выучиться и устроиться на работу — это, возможно, самая сложная вещь, к которой идет человек, и в то же время Лейси произносит это так, словно я неудачница.

— Ну да, думаю, так и есть, — отвечаю я ей.

— Сколько денег ты зарабатываешь в год? — Она отправляет в рот ложку хлопьев, ее зубы ударяются об нее, издавая глухой звук.

— Чуть больше сорока семи тысяч в год, — отвечаю ей. Я бы, вероятнее всего, надрала задницу любому, кто бы спросил у меня таким тоном данный вопрос, но когда вы морально ранены, сломлены вы получаете особые права. Лейси, по-видимому, отлично понимает, как действует эта привилегия, поэтому продолжает гнуть свою грубую линию вопросов.

— Так как тогда ты можешь позволить себе такой дом? На холме, за городом. Потрясающий вид.

— Моя бабушка оставила мне наследство. Много денег. И я вложила их в этот дом.

Лейси обдумывает сказанное мной. Затем отправляет в рот еще порцию «Лаки Чармс».

— Ты сегодня работаешь?

— Нет. Мы собираемся навестить мою подругу Пиппу. Ты помнишь, я тебе про нее говорила?

— Психолога?

— Ага. Она хорошая. Она тебе понравится, Лейси, я обещаю. — Она не выглядит слишком уверенной на этот счет. Мрачно смотрит в свои хлопья, в то время как я стараюсь изо всех сил найти, что сказать ей. Я стараюсь быть с ней деликатней. Мне нужна какая-то общая тема для разговора с этой девушкой. Я бросаю взгляд на ее коробку с хлопьями, и идея приходит в ту же секунду. Да, я жалкая, но что прикажете мне еще делать.

— Ты не против, если я возьму немного твоих хлопьев? — Если благодаря этой мелочи она будет чувствовать себя менее обязанной мне, оказывая тем самым мне одолжение, то это может полностью изменить динамику наших отношений. Она смотрит на меня из-под опущенных бровей, и я могу сказать, что оценивает меня, пытается понять.

Наконец, отвечает мне шепотом:

— Конечно, — неспешно подталкивая коробу с хлопьями локтем ко мне.

Я насыпаю себе немного хлопьев, убеждаясь заранее, что не взяла слишком много.

— Твои любимые?

— Ага.

— А почему? — Я наливаю молока, затем пробую, стараясь изо всех сил не скривиться от приторной сладости.