Все было очень остро, очень откровенно, Алан чувствовал себя голым перед чужим человеком, будто и не Вик перед ним, если с Питером это было насилие и Алана в принципе не интересовало отношение к его личности, то тут он боялся оценки, смешка, снисхождения, брезгливости. Весь набор страхов и комплексов вылез наружу, не давая отпустить себя.

Самообладание, держащееся на недосягаемости, его израненной личности рушилось. Казалось, что стоит переступить черту и Вик окажется слишком близко к нему, к его душе, ведь тут спрятаться за сарказмом не выйдет. Будто отдаешь горящий огонь своего сердца в чужие руки, способные излечить и покалечить. Раскрываться всегда сложно, особенно с такими шрамами в душе, подпуская к себе так близко, ты знаешь, что сколько бы времени не прошло, этот человек, все равно будет знать о тебе чуть больше чем нужно, ведь ты даришь чувство обладания собой, он сможет всегда вернуться в эту ночь и вспомнить тебя: раскрытого, смущенного, распаленного, доступного, хрупкого, ранимого.

Вик коснулся губ коротким поцелуем и склонившись к уху тихо прошептал:

— Если бы я мог, я бы вдавил тебя в себя, что бы я знал, что ты в безопасности, что ты со мной.

Ощущение, родившееся в Алане, после этих слов, было еле уловимым, гораздо более спокойным, чем биение его сердца, оно медленно растекалось от груди по всему телу, заполняя легкой теплотой все существо.

Виктор приставил головку к ложбинке, Алан прикусил губу и взглянул на парня над собой, Вик провел сухой подушечкой пальца по искусанным губам и медленно надавив на тугие мышцы, вошел. Не останавливаясь, не давая привыкнуть. Постепенно заполняя собой, все возможное пространство.

Алан запрокинув голову, хватал губами воздух, как только Вик замер, он расслабился. Дикое напряжение последних минут исчезло так же резко, как и появилось. Самое «страшное» случилось, но ничего ужасного в этом не оказалось. Почему-то захотелось похихикать, расслабившийся Алан улыбнулся и взглянул на серьезного Вика, чьи брови стремились к ресницам.

— Ты одетый потому, что замерзнуть боишься? — Виктор удивленно вскинул брови и будто только увидев парня перед собой, уставился на Алана.

— Потому, что ты меня не раздел.

— Нужно исправить это досадное недоразумение.

Вик склонился к парню и Алан стянул с него свитшот. Тонкая цепочка, блеснув, легла на красивые ключицы. Довольную улыбку скрыть не удалось, Алан никогда не признается Дарену, но торс у Виктора был лучше. Они оба были накаченными, без лишнего жира, но у Вика все будто из камня вылито, узкая талия и широкая, прокаченная спина, создавали невероятно сексуальный, агрессивный силуэт. Алан пробежался по рельефной груди, спустился к жестким кубикам пресса, и замер, почувствовав первый толчок.

Сладость быстрого движения, чистого наслаждения. Все в Викторе было безумно напряжено, и, в тоже время, он, казалось, берег его, старался сдержаться, казалось, боролся с собой, стараясь не задавать слишком быстрый темп. Алан скользил руками по спине, царапая влажную кожу, короткими ногтями, стараясь не соскользнуть в оргазм слишком быстро, дабы не тешить и так раздутое самолюбие Виктора, наконец утратив последний контроль над собой, Алан простонал мольбу ускориться и прекратить это медленное истязание.

Вик рывком, развернул его к себе спиной, приподнял, поставив на колени и прижав к своей груди, резко вошел. Алан запрокинув голову, застонал в голос. Поза заставляла проникать глубже, смешивая наслаждение с легкой, приятной болью, отчего каждое движение ощущалось острее, пробегая импульсами по напряженным нервам. Если бы не руки Виктора, поддерживающие Алана он бы упал, рассыпавшись осколками у ног. Оргазм оглушил, заставляя раствориться в пространстве, на несколько секунд утратив себя. Если бы не толчки, подходящего к финалу Вика, Ал бы отключился.

Тихое утро окрасило два сплетенных силуэта в цвета зари, возрождая темную комнату к жизни, постепенно заполняя ее светом.

Комментарий к Надеюсь меня избежало проклятье нифритового стержня и яшмовых ворот.

====== Часть 26 ======

« — Девочка моя, ты не подскажешь такую философию жизни, которая стоит не на гедонизме? Твои обсыпанные паразитами немытые святые праведники — величайшие гедонисты. Ибо метят на вечное блаженство, тогда как мы, грешники, уповаем всего на несколько приятных лет.»

Джордж Оруэлл «Дочь священника»

Выспаться не удалось, через два часа Вик проснулся от тихого скулежа у себя под мышкой, кое-как разлепив глаз и приподняв голову, он разглядел метающегося во сне Алана. В первую минуту он даже подумал, что тот не спит.

— Детка, эй! — Вик тихо позвал парня, но тот не отреагировал.

Виктор привстал и уставился на заплаканное лицо парня, руки и спина были очень напряжены, на лице ходили желваки, брови сведены, лоб напряжен. Тихий звук с трудом вырывался из плотно сжатых губ, влажные волосы облепили шею и глаза. Вик провел рукой отводя пряди от лица. С каждой секундой дыхание становилось все более поверхностным и рваным.

— Эй! Алан! Проснись! — Вик безрезультатно тряс парня за плечо.

Проснулся Алан сам, будто выскочив из сонного марева, резко сев и шальными глазами уставившись перед собой. Грудная клетка ходила ходуном, дыхание шумно вырывалось из губ. Заметив ошарашенного Вика, Ал зажал себе рот ладонью, и согнувшись заревел.

— Эй! — Виктор подхватил рыдающего парня на руки и отнес в ванну, посадив на холодный бортик, включил ледяную воду и умыл лицо. Алан уже не рыдал, но справиться с дыханием не выходило, плечи дрожали. Помогла холодная газировка, принесенная Виктором.

 — Прости. — Тихо прошептал парень, уткнувшись ледяным носом Вику в шею, пока тот нес его в кровать.

— За что?

— За это.

Положив парня на кровать, Вик лег за спиной и прижал ледяного Алана к себе. Укутавшись в одеяло плотнее и вжавшись носом в затылок, Вик стиснул Ала в объятьях.

— Не извиняйся за такую ерунду. Ок? — Вик расслабил руки, позволяя парню вдохнуть.

— Спасибо. — Алан устроил голову на плече.

— За что?

— За то, что ты со мной.

Теплые пальцы, аккуратно провели по старому шраму внизу живота. Вик сонно почесал нос, и отвернувшись в другую сторону снова попытался заснуть. Пальцы перепорхнули на другой шрам у груди и принялись водить вокруг. Тяжело вздохнув, и разлепив глаза, Вик уставился в макушку, на своей груди.

— А откуда этот шрам? — Пальцы вернулись на шрам внизу живота.

— Аппендицит.

— Ты его сам вырезал? Края расходятся в разные стороны.

— Нет, мне помогали.

— Ну, Вик! Я серьезно! Ну, скажи, откуда он?

— Не скажу.

— Почему?

— Потому, что ты и так плохо спишь.

Алан приподнял голову и взглянул на парня слегка припухшими глазами.

— Это от ножа?

— Края же расходятся, сам сказал.

— А от чего тогда?

— Детка, давай поспим еще часок и я тебе все расскажу.

— Ты врешь, потом ты прикинешься дурачком и начнешь юлить.

— Если ты мне не дашь поспать, я разверну тебя на живот и хорошенько отымею, что бы ты устал и заснул. — Алан вжав голову в плечи, замолчал. Вик довольный эффектом, улыбнулся, и, отвернувшись снова отключился.

Следующая неделя стала для Алана кошмаром. Вик абсолютно не считался с его мнением, точнее он считал, что знает как будет лучше для Алана, лучше самого Алана. Порой, принуждая парня делать то, что он считает нужным, например он как и обещал, таскал его по торговым центрам, заставляя обливаться потом от страха. Сбавить темп посещений общественных мест удалось только после того как Алан согласился на психолога.

Хотя Вик свинья в быту, но свинья, помешанная на дисциплине, он старался ложиться спать и вставать в одно и, то, же время, а это означало, что если он ложится спать, то и Алан тоже ложится спать. Попытка возмутиться ничего не дала, Алану как школьнику зачитали лекцию о пользе здорового сна для психики и здоровья, и не слушая возражений затянули в постель. К концу недели Алан привык ложиться в десять и вставать в шесть.