Алексей Сергеевич дал ряд практических советов по конкретным вопросам. Затем посоветовал в ближайшее время побывать в частях 57-й армии генерал-полковника М. Н. Шарохина, занимавшей оборону по южному берегу Балатона до местечка Керестур. Я охотно согласился, тем более что с Шарохиным мы были в дружеских отношениях еще со времен совместной службы в 37-й армии, да и с болгарскими друзьями давно не виделись, хотя через офицеров политуправления, командированных по их просьбе в 1-ю болгарскую армию, я внимательно следил за тем, как у них идут дела. До сих пор как 57-я, так и 1-я болгарская прочно удерживали свои позиции, помогая основным силам фронта отбивать контрнаступление врага.
Ставка торопила нас с наступлением на Вену. Разгром немецко-венгерских войск в районе Будапешта и в ходе отражения трех контрударов гитлеровцев создал для этого благоприятные условия. И вот уже 17 февраля, на четвертый день после падения Будапешта, Ставка Верховного Главнокомандования дала 2-му и 3-му Украинским фронтам указание подготовить и провести важную операцию. Ее цель — разгром группы армий противника «Юг», освобождение западной части Венгрии, овладение Венским промышленным районом и выход на южные подступы к Германии.
Мы и сами понимали, что медлить нельзя, ждать, пока гитлеровцы капитулируют, бесполезно. Стратегическая обстановка требовала новых решительных действий на юге. В январе советские войска взломали сильную, заблаговременно подготовленную оборону гитлеровцев на фронте в 1200 километров и продвинулись на 270 километров от границ Восточной Пруссии до Вислы в ее нижнем течении, с магнушевского и пулавского плацдармов на Висле до нижнего течения Одера — на 570 километров и с сандомирского плацдарма на Висле до среднего течения Одера — на 480 километров. В результате под угрозой непосредственных ударов советских войск оказались центральные, жизненно важные районы Германии.
Так что новый удар, к подготовке которого приступили 2-й и 3-й Украинские фронты, был взаимосвязан с действиями центральных фронтов. Кроме того, выход наших войск на подступы к южной части Германии создавал угрозу группировке противника, которая все еще вела бои в Югославии, а также мог ускорить капитуляцию немецких войск в Северной Италии.
На подготовку операции Ставка тем не менее отпустила достаточно времени — до 15 марта.
Однако враг решил предпринять еще одну авантюру. Конечно, разгадать сразу мы это не смогли. Но когда 16 февраля я с группой офицеров прибыл на командный пункт 57-й армии, Михаил Николаевич Шарохин уже после первых приветствий сообщил озабоченно:
— Чую, контрудар немец на нашем участке готовит…
Позже эту же озабоченность высказал и член Военного совета армии генерал-майор Л. П. Бочаров, подтвердили догадку и командиры 6-го гвардейского и 64-го стрелковых корпусов генерал-лейтенант С. И. Морозов и генерал-майор И. К. Кравцов. Разведка то там, то тут выявляла повышенную активность противника. Войска наши получили команду укреплять занимаемые позиции. Я позвонил редактору газеты «Советский воин», дал на этот счет указание — опубликовать серию статей об инженерном оборудовании позиций, памятки воинам по ведению оборонительных действий.
А на другой день стало известно, что гитлеровцы нанесли неожиданный сильный удар крупной группировкой войск, имевшей до 400 танков, по 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова. Она в то время входила во 2-й Украинский фронт и занимала оборону по западному берегу реки Грон. Внезапность удара и слабая оборона привели к тому, что после восьмидневных ожесточенных боев армия вынуждена была оставить плацдарм и перейти к обороне на восточном берегу Трона.
Однако форсировать водную преграду противник не стал. Выяснилось, что это был отвлекающий маневр, а основной удар готовится в другом месте, а именно в районе Балатона.
Об этом говорили данные разведки. Становилось все более очевидным, что, пользуясь пассивностью наших союзников на Западном фронте, гитлеровское командование перебрасывает против нас значительные силы, в частности полностью укомплектованную новейшей техникой 6-ю танковую армию СС; кроме того, против войск 3-го Украинского фронта действовали 6-я немецкая и 3-я венгерская армии, объединенные в группу «Балк». Они имели на вооружении 258 танков и 114 штурмовых орудий.
Группировка, которую сосредоточило гитлеровское командование против нашего фронта, включала 31 дивизию, в том числе 11 танковых. Всего было около 400 тысяч солдат и офицеров, до 6 тысяч орудий и минометов, 877 танковых и штурмовых орудий, свыше 900 бронетранспортеров, около 850 самолетов.
Три пехотные, две кавалерийские и девять танковых дивизий, пять отдельных батальонов тяжелых танков, две бригады и один дивизион штурмовых орудий гитлеровцы сосредоточили, как мы и догадывались, на направлении главного удара — между озерами Балатон и Веленце. Тут на узком участке было собрано 140 тысяч гитлеровских войск с 807 танками и штурмовыми орудиями, при 3200 орудиях и минометах и более 800 бронетранспортерах.
А что имели мы, 3-й Украинский фронт? 400 тысяч бойцов, 6889 орудий и минометов, около 400 танков и САУ, 700 самолетов[29].
Сложность положения усугублялась тем, что наши войска вынуждены были действовать на ограниченном плацдарме, глубина которого южнее Балатона не превышала 120 километров, а севернее — 25–30. За нами был могучий, широко разлившийся весенний Дунай, который затруднял и маневр и снабжение войск.
Исходя из сложившейся обстановки, командующий фронтом принял решение измотать и обескровить ударную группировку врага в оборонительных боях на заранее подготовленных рубежах и затем уже перейти в решительное наступление с целью разгрома этой группировки и развития успеха на венском направлении. Основываясь на опыте предыдущих боев, командующий требовал создавать глубоко эшелонированную оборону, особенно противотанковую, иметь противотанковые сильные резервы в армиях и соединениях.
А настроение в войсках было одно — наступать, вперед на Вену! Поэтому задачей партполитработы в этот период была перестройка настроения на активную оборону, постоянную разведку сил и войск противника. Это хорошо видно и по публикациям фронтовой газеты. Вот названия ее передовых статей, подсказанные мной ответственному редактору: «За точность и непрерывность разведки!» (18 февраля), «Артиллерийская разведка» (20 февраля), «Враг коварен, гляди в оба!» (27 февраля), «Бдительно нести службу боевого охранения» (1 марта), «Разветвление хода сообщения — большое дело» (2 марта), «Крепя оборону, использовать накопленный опыт» (3 марта).
В те же дни я дал директиву политорганам по передовым статьям фронтовой газеты «Советский воин» проводить политинформации, устраивать коллективные читки. Это была наиболее оперативная форма доведения до всего личного состава задач дня. В связи с тем что предстоящая операция в чем-то была похожа на Курскую битву, было решено провести со старшим командным составом занятие по изучению опыта этой битвы. Помнится, с весьма интересным и обстоятельным докладом о действиях советских войск в районе Курска и Белгорода выступил начальник штаба фронта генерал-лейтенант С. П. Иванов.
В феврале на усиление нашего фронта из резерва Ставки передали 27-ю армию генерал-полковника С. Г. Трофименко, ряд других частей. Кроме того, на пополнение войск фронта продолжало поступать много воинов, в том числе и офицеров — выпускников военных училищ. И одной из важнейших задач партполитработы было как можно скорее помочь новичкам освоиться в новой для них фронтовой обстановке. По сложившейся в нашем фронте традиции, бывалые командиры брали шефство над молодыми офицерами. Тут главное было помочь правильно принять подразделения и освоить боевые участки. Для молодых офицеров специально читались лекции и доклады о международном положении, о внутриполитическом положении в Венгрии и Австрии. В каждом полку, кроме того, были организованы занятия по обмену боевым опытом. На этих занятиях перед новичками выступали офицеры, отличившиеся в предыдущих боях.
