Лера перевела взгляд на незнакомку.

– Почему? Я не хочу этого, – она понимала, что происходит что-то ужасное. Вернее, нет, «ужасное» произошло, и этот жирный бульдог к нему причастен, и эта несчастная, дрожащая от ненависти и бессилия женщина. Они оба теперь на века связаны. Но при чем здесь она, Лера Ушакова?

Ее уже никто не слышал. И не спрашивал, хочет ли она, сделает ли она то, о чем ее просили. Просили? Или приказывали?

Белый пепел поплыл перед глазами, унося с собой вопросы, оставшиеся без ответа. Исчезла незнакомая женщина, толстый боров из богатой тачки, изувеченный дом, ворох детских игрушек и скорбный белоснежный медведь, остался лишь нестерпимый запах гари.

– Лера, Лерочка!!!

Плотный пар в ванной. Испуганное лицо мамы.

– Лера, что случилось? Тебе плохо? – Мама перевернула ее на спину, подложила что-то мягкое под голову, укрыла голову прохладным, то и дело растирая онемевшие Леркины руки. – Потерпи, милая, «Скорая» уже едет…

– Мама, зачем «Скорая»? – Лерка попробовала сесть, но мама ее с силой уложила назад. Девочка оглянулась: она лежала в ванной на полу, прозрачная занавеска с дельфинчиками наполовину оборвана, несколько полок снесено вместе со всем их содержимым, вывалившийся из душевой кабины шланг неистово залил все кругом, наверно, сейчас соседи прибегут жаловаться.

Но вместо соседей появились врачи в толстых темно-синих комбинезонах, с большим оранжевым сундуком. Ее переложили на диван в холле, долго мерили давление, слушали сердце, светили в глаза, простукивали, похлопывали. В итоге сделали укол и велели спать.

Сквозь надвигающуюся пелену Лера слышала, как мама звонит на работу, и предупреждает, что ее завтра не будет, что дочь заболела, и снова та темноволосая, в длинной ночной сорочке и с печально-требовательным взглядом где-то там, в глубине сонного марева.

Лера проснулась внезапно; вынырнула из забытья, словно из глубокого бассейна. Мама задремала рядом, но тут же подскочила к дочери:

– Ты как?

– Нормально я, мам, правда, – и Лерка, повинуясь мягкому и повелительному жесту, снова легла на подушку. Она осторожно взглянула на часы: половина двенадцатого.

– Что случилось-то? Ты упала?

Лерка отрицательно покачала головой, мучительно соображая, что сказать матери. И та поняла:

– Что – ОПЯТЬ? – прохрипела она, медленно оседая в кресло. Ее и без того встревоженное лицо стало серым, а глаза наполнились слезами. Лерка кивнула. – Как это произошло?

– Не так, как обычно, мам. Вообще все иначе. Я была в душе, и тут смотрю – рядом со мной женщина незнакомая, темноволосая такая, и глаза у нее то ли печальные, то ли испуганные. Я из ванны выхожу и оказываюсь не в нашей квартире, а где-то в другом месте, и вокруг – пепелище. И эта, темноволосая, мне говорит…

– Говорит? – у мамы глаза округлились.

– Да, только ее так плохо слышно было, будто она не рядом со мной стоит, а в сотне метров.

Мама кивнула:

– И что она тебе сказала?

У Лерки холодок пробежал по спине, когда она вспомнила лицо той темноволосой женщины. «Найди его!»

Кто этот дядька, интересно? И вообще, что произошло?

Мама, похлопав ее по плечу, не стала настаивать и задумчиво отправилась на кухню. До Лерки доносился аромат горячих бутербродов, цейлонского чая, ванили. Эти запахи так успокаивали, защищали от дурных мыслей, что девочке стало казаться, что все произошедшее – сон. В самом деле, может, она поскользнулась, выходя из душа, упала, ударилась и ей привиделся весь этот бред!

Она облегченно вздохнула и села, прогоняя образ странной темноволосой женщины прочь. Сунула ноги в дурацкие тапки в виде слоников, резко встала и… оказалась на кладбище…

Господи! Да как же это!!!

Лерка огляделась по сторонам: аккуратные ряды крестов, украшенные неестественно яркими цветами темные оградки, обелиски, прикрытые от любопытных глаз заиндевевшими березками или пушистыми елями. Вид торжественный и печальный.

Рядом с ней, всего в полуметре, поскрипывала приоткрытая калитка. Четыре гранитных памятника, потускневшие венки, погасшие лампадки, слегка присыпанные снегом. Лерка пригляделась.

С портрета на нее смотрела улыбающаяся молодая женщина: темные длинные волосы разметались на ветру, светлые глаза чуть прищурились от солнца. У Леры все похолодело внутри. Это та самая женщина, что привиделась ей несколько часов назад… Это ее могила.

Девочка посмотрела на могилы рядом: светловолосая девочка лет семи, пацан с немного угрюмой улыбкой, на вид лет тринадцати-четырнадцати, и малышка совсем, годика полтора, в смешном кружевном чепчике. Лера шагнула ближе, приглядевшись к табличкам: Селиверстова Татьяна Ивановна. И Селиверстовы же Артем, Маргарита и Алена, они все умерли в один день – 17 мая 2014 года, более двух лет назад.

Лера поняла, что не может дышать. Женщина на фотографии словно ожила, она чуть повернула к девочке голову, одними губами прошептала «Найди его».

– МАМА!!!! – заорала Лера что было сил и поняла, что снова находится в комнате. Вот мягкий и удобный диван, вот ковер, и наряженная к Новому году ароматная елочка. До нее снова доносился аромат цейлонского чая и ванили, только больше он не вызывал чувство защищенности.

Лера поняла, ЧТО с ней происходит все эти годы.

Впервые нечто непонятное и необъяснимое с ней произошло, когда ей было пять лет. Она читала книгу в своей комнате и увидела, как мимо нее прошла другая девочка. Смешная такая, с тощими косичками и бантами из коричневой капроновой ленты, в цветастом ситцевом халатике. Просто спокойно прошла, не обращая на Лерку ни малейшего внимания. Мама не придала этой истории значения: да и кто мог находиться в комнате ребенка еще, если, мама точно знала, больше никого дома не было. Да и сама Лерка была так мала, что толком ничего объяснить не могла, а спустя пару дней после произошедшего уже и сама сомневалась, не приснилось ли ей это.

Потом, ей уже тогда было лет десять, она стала слышать странные голоса, шепот и шумы по ночам, особенно в грозу. Лерка тогда не на шутку перепугалась. Ходили с мамой к врачу: толстому дядьке в тонких круглых очках и смешными усами, как у почтальона в мультике, – тот прописал ей кучу таблеток, сказав, что у нее стресс, переутомление, дал направление в санаторий.

После лечения голоса стали тише, но не исчезли вовсе.

Лерке жутко не хотелось пугать маму, пить опять эти противные таблетки, от которых мутно в голове и чувствуешь себя растением. Поэтому она сказала, что ей стало лучше, и больше не заговаривала на тему голосов, шумов, странных образов, приходивших к ней в полутьме.

Но пару месяцев назад, еще на старой квартире, они с мамой смотрели какой-то непонятный фильм: тягучая музыка, запутанный сюжет, невесть откуда взявшаяся героиня, которая оказалась не героиней, а ее двойником-клоном, – Лерка откровенно скучала.

Она заметила, как около нее возникла небольшая воронка, словно крохотный смерч. И из него вышла будто освещенная лунным сиянием женщина в длинном кружевном платье, и медленно направилась к стене. Лерка провожала ее взглядом, и, видимо, так вылупилась, что это не осталось незамеченным.

– Лер, ты чего там увидела? – прошептала мама рядом, вглядываясь в пустоту темного угла.

Лерка от неожиданности подпрыгнула и завопила:

– Я? Нет! Ничего!

И в этот момент полупрозрачная незнакомка резко остановилась и обернулась. Удивленно, словно сама только заметила сидящих людей, она внимательно разглядывала девочку. Та шарахнулась к окну, по пути сбив журнальный столик.

– Лера! Что случилось?! – кричала мама, а незнакомка, не отрываясь, следила за девочкой, потом в ее полупрозрачных глазах мелькнули то ли радость, то ли злорадство, то ли какая-то идея, она качнулась и растаяла в дымке.

С тех пор начался кошмар.

Лера старалась не оставаться одна, спала со включенным светом, до бесчувствия смотрела фильмы и сидела в соцсетях, лишь бы отключиться и не слышать ничего: с того вечера ее не покидало ощущение, что до нее кто-то пытается достучаться, дотронуться.